— Какое? Так, я уже почти околел, пойду оденусь, когда вернусь, расскажешь чётко и внятно.

Бегом вернувшись в помещение, Николай первым делом снова влез в бронекостюм. Вернулся на площадку и встал рядом с «хризантемой».

— Командир, в городе я наблюдала несколько спецопераций наших, то есть КСПС. И несколько десятков других столкновений. В эфире даже сейчас несколько командных частот с военным шифрованием планетарного класса. Что там происходит? Почему мы ничего не знаем и сидим тут? И как вы догадались, сэр?

Соколов вздохнул.

— Левая пятка подсказала. Отчёт по снайперам на заводе мне передай. Все шифрованные и не шифрованные каналы продолжай записывать. Ты опознала чьи силы кроме наших действуют в городе?

— Точно опознать невозможно, сэр. Они не выдают стандартные коды. Все их каналы не поддаются оперативной расшифровке.

— Вот даже как.

— Но я уверена что в основном это силы Курназир.

Николай повернулся и посмотрел на Гвоздикину.

— Продолжай.

— Все их атаки скоротечны, как будто они особого сопротивления не чувствуют. Всегда действуют очень быстро, чётко и уверенно. Как по учебнику. У Курназир в отрядах должны быть одни андроиды, боевых моделей, потому так и действуют. Я не права, командир?

— Да, думаю есть в этом смысл. Продолжай наблюдения, я хочу потом составить картину…

Гвоздикина вдруг вскинулась и всеми приборами зыркнула куда-то вправо.

— Командир, шесть летунов на север восток восток! Четыре десантных «крокодила» и два атакующих. Опознавательных кодов нет.

— Они к нам? На мой уник выводи, прямым дельта каналом.

— Нет, сэр, — ответила Гвоздикина через секунду, — вон к тому крайнему небоскрёбу на севере. Офис «Хароку Электроникс».

Николай получил данные «хризантемы» и тут же открыл проекцию района. Он за пару секунд рассмотрел группу «крокодилов», их построение и курс. Два вооружённых до зубов штурмовика КроК-24 шли значительно впереди, широкой линией, за ними, десантные машины. Потом переключился на их цель, офис «Хароку Электроникс».

— Цветочек, внизу! Сканируй и анализ.

Гвоздикина тут же перевела всё внимание вниз, к окружению комплекса Хароку.

— Вижу двенадцать, нет, четырнадцать одинаковых вэнов. Та же модель, что у Курназир. За зданием должны быть ещё. Высаживают вооружённых… это андроиды сэр. Стреляют.

— Представление начинается, Цветочек, и мы в первом ряду.

Сверху в верхушку массивного небоскрёба влетела яркая, голубая вспышка. За ней ещё три. Крыша здания расцвела букетом огромных, дымно огненных разрывов. Снова Николай наблюдал точечный орбитальный удар. Не успели ещё погаснуть огненные сполохи на крыше, в несколько средних этажей здания, воткнулись белесые полосы ракетных трасс. Огненные волны затопили целые этажи здания и расплескали во все стороны осколки окон. Ещё через мгновение два штурмовых «крокодила» подлетев на расстояние прицельной стрельбы, начали поливать уцелевшие верхние этажи длинными очередями бортовых эльтеров и диреваторов. Они сбавили скорость и облетали небоскрёб, продолжая непрерывно стрелять. Шедшие за ними десантные машины взяли выше и замедлившись, но не зависая, сбросили на остатки крыши своих пассажиров. Полный штурмовой взвод.

— Действительно, как по учебнику, — прокомментировал Николай, невольно любуясь, как слаженно действуют нападающие.

Искусственные солдаты Курназир взяли здание «Хароку Электроникс» под полный контроль всего за сорок минут. В городе же стрельба, и вообще всякая серьёзная активность прекратилась только на закате, уже после девяти вечера. К тому времени Николай всем телом почувствовал, насколько длинным был этот день. Вместе с Гвоздикиной отправился на кухню. Он не удивился, что в холодильнике обнаружилось несколько блюд явно с кухни Мадам. Разогрев и начав уплетать кролика по марсиански, Николай краем глаза посмотрел, как поглощает своё калорийное пюре Гвоздикина. Тюбик за тюбиком. Значит, всё-таки, в её теле осталось достаточно много натуральных, дополненных бионикой, тканей.

После еды мозг уже полностью отказывался воспринимать новую информацию и Николай, махнув рукой на всё, отправился спать. Но всё же приказал Гвоздикиной быть на посту и продолжать прослушивание дельта частот. Как только голова коснулась подушки, он провалился в сон.

Что его разбудило, Николай не сразу понял. Он просто вздрогнул и проснулся. Вокруг темно и тихо, так же, как когда он ложился. Потом снова появилось ощущение чьего-то присутствия. Николай проверил связь.

— Цветочек?

— Здесь, командир.

— Просканируй, есть ли в помещении кто-то кроме меня?

— Никак нет, сэр, — с недоумением ответила Гвоздикина, — вы один.

— А вообще на этаже?

— Никого, сэр.

Значит приборы «хризантемы» ничего не увидели. Сие значит только одно из двух, или кто-то обладает настолько совершенной маскировкой, что военные сенсоры её не замечают, или у него едет крыша. Отделаться от неприятного чувства Николай никак не мог. Чей-то внимательный взгляд, пытающийся заглянуть к тебе под кожу. Взгляд, который чувствуешь спиной, печенью, ушами. Такое редко с ним случалось, но обычно где-то рядом всегда имелся тот, кому такой взгляд принадлежал.

— Какие-нибудь признаки термооптической маскировки, электронный заслон, силовые искажения, помехи? — снова спросил Соколов.

— Никак нет. Всё чисто. Что-то случилось, сэр?

На несколько секунд Николай задумался. Но всё же высказал свои мысли.

— Не знаю, Цветочек. Не могу отделаться от ощущения, что я здесь не один. Похоже, у меня начинается паранойя.

Гвоздикина ничего не ответила. Но после этих слов странное ощущение исчезло. Поворочавшись какое-то время, Соколов уснул.

Катрин проснулась за секунду до того, как её уник просигналил о важном сообщении. Вчерашний день был таким необычайно длинным и совсем не скучным. Первый выходной, за пять лет, не утонувший в стакане. Целых два дня увольнительной лейтенант Майер провела в кристальной трезвости. И сегодня она проснулась с улыбкой. Когда в последний раз с ней такое было? Потянувшись, Катрин поднялась с кровати и взяла наконец уник.

Улыбка сразу же пропала. Её срочно вызывали в штаб сектора, не дожидаясь плановой погрузки. Лично к командору Штайнеру. Либо она опять влипла, либо одно из двух. С последнего вызова в кабинет командующего, «на ковёр», прошло почти четыре года. Чего же теперь нужно от неё командиру всех штрафников и неблагонадёжных? Но тут же, задавшись таким вопросом, Катрин призналась самой себе, что лучшего начальства у неё не было никогда. Когда она прибыла в КСПС «Арахны», командор Штайнер отнёсся к ней с неожиданным для неё вниманием. Засунув едва не бившуюся в истерике Майер на должность пилота транспортной развалины, он уберёг её от от воспитательной работы других офицеров. Фактически позволив ей в уединении заливать свои горести вином.

Тряхнув головой, избавляясь от дурных мыслей и предчувствий, Катрин почти бегом отправилась в душ. Позавтракав и нацепив снова полный мундир, она первым делом забрала Макса из местного сервисного центра «Технологий Курназир». Её верный андроид больше не хромал, даже бледность его искусственной кожи стала чуть естественнее.

Норт Баргон ждал в ангаре, уже полностью заправленный и готовый к полёту. Проходя по его транспортному коридору, знакомому до тошноты каждой деталью, каждым стыком панелей, каждой тенью, Катрин почему-то ощутила в себе что-то новое, неясно тёплое. Совсем недавнее воспоминание. Неуклюжее, наивно глупое прощание с Соколовым. С мужчиной, как относиться к которому, Катрин не знала. Здесь, вот прямо здесь, она убежала от него. Она и сейчас не знает, что чувствует к нему. Пять лет жизни Катрин Майер провела в бутылке. Сжимая в объятьях пьяного бреда того, кого потеряла навсегда и не могла отпустить. А Соколов разрушил её стеклянный склеп. От его появления мутное стекло проклятой бутылки треснуло, а потом разлетелось.