– Что будешь пить? – спросил Егор, когда они с Игорем Сергеевичем сели у барной стойки.

Физик, мечтавший напиться, решил не рисковать своим здоровьем, поэтому попросил воды со льдом. Егор, хмыкнув, заказал текилу.

– С таким грозным видом ты можешь устроиться сюда охранником, – сказал он. – Встряхнись!

Игорь Сергеевич хотел ответить другу в той же манере, но взгляд его зацепился за знакомое лицо. Схватив веселящуюся девушку за руку, он нахмурился.

– Эй! Какого… – начала возмущаться та, но увидев, кто держит ее, резко побледнела. – Игорь Сергеевич?

Расширенные зрачки, сверкнувшие в темноте, подтвердили подозрения физика. Перед ним стояла пьяная Оксана Фадеева, которой он все же нарисовал тройку за контрольную.

– Не знал, что вам уже можно ходить в такие места, – сказал Игорь Сергеевич. – С кем ты здесь?

– Мы… – она явно попыталась придумать что-то на ходу, но все же решилась сказать правду. – Мы тут всем классом.

Оксана опустила голову вниз, сгорая от стыда.

– Что празднуем? – поинтересовался физик, действительно увидев в толпе танцующих своих учеников. – Если не ошибаюсь, завтра только вторник, до каникул еще уйма времени!

– Игорь Сергеевич, – жалобно простонала Оксана, – мы же уже все написали, все контрольные. Ваша была последней!

– И что, – снова нахмурился он, – вы пришли сюда целым классом?

– Ну, почти.

– И кто же проявил благоразумие?

– Зуева, кто же еще! – Оксана скривилась. – У нее родители уехали, могла бы и повеселиться! Но нет, она же отличница! И вообще, странная она какая-то в последнее время…

Игорь Сергеевич отпустил, наконец, ее руку. Фадеева, продолжая что-то рассказывать о Рите, заметно расслабилась.

– Так, Фадеева, – грубо перебил ее физик. – Сейчас ты соберешь весь класс, и вы разойдетесь по домам. Надеюсь, я больше не встречу вас в подобном месте. Поняла?

Оксане оставалось лишь кивнуть в ответ.

Рита, держась одной рукой за край столешницы, второй крепко сжимала стакан с водой. От слез пересохли губы, а горло саднило. Девушке казалось, что она никогда столько не плакала, как сегодня. Время перевалило за полночь, но сна не было ни в одном глазу.

Вернувшись в свою комнату, Рита распахнула шкаф. Там, на одной из полок, лежал галстук Игоря Сергеевича, как вечное напоминание о том дне, когда они оба позволили себе сойти с ума. Прижав галстук к груди, Рита сползла по стене, снова заходясь в безумном плаче.

Неожиданный звонок в дверь привел девушку в чувство. Положив галстук на кровать и вытерев слезы, Рита, лучезарно улыбаясь, пошла открывать – наверное, вернулся отец.

Увидев перед собой Игоря Сергеевича, девушка тут же перестала улыбаться.

– Я могу войти? – тихо спросил он и, дождавшись одобрительного кивка, переступил порог.

Рита должна была спросить, зачем он пришел, тем более, в такое время. Но что-то в отблеске его сапфировых глаз заставило ее поступить совершенно по-другому.

Наплевав на все обиды и правила, Рита крепко обняла Игоря Сергеевича, вдыхая сладковатый аромат его туалетной воды.

Это было очередной ошибкой.

Это было правильно.

Это было правильно.

То, как мы держимся за руки, когда эскалатор поднимает нас на третий этаж торгового центра. То, как мы смотрим на огромный экран, не произнося ни слова на протяжении трех с половиной часов, что идет спектакль. То, как Максим Михайлович помогает мне пристегнуть ремень безопасности.

То, как он целует меня за две улицы от района, в котором я живу.

Я хочу полностью раствориться в этом мгновении, прижаться сильнее, почувствовать глубже. Я издаю приглушенный стон, когда Максим Михайлович прикусывает мочку моего уха, почему-то улыбаясь.

– Я хочу поцеловать тебя сюда, – он проводит пальцем по моей шее, вызывая приятную дрожь.

– Нельзя, – отвечаю я, несмотря на то, что хочу этого, может быть даже сильнее, чем он. – Тональный крем – не самая вкусная вещь на свете.

– Нам нужно купить тебе шарфиков. – Максим Михайлович отстраняется от меня, откидываясь на сидении. – Много-много. На все случаи жизни.

Эта идея не кажется мне такой уж плохой, когда я вспоминаю, сколько времени я потратила сегодняшним утром, чтобы замаскировать пятна на своей шее. Но, все-таки…

– Это будет выглядеть подозрительно. – Я хмурюсь. – Я никогда так не одевалась.

– Отличная возможность поменять стиль, – смеется Максим Михайлович. – Маша, я прошу тебя, не волнуйся ни о чем.

– Я не волнуюсь.

И это – чистая правда. Когда Максим Михайлович рядом, я забываю о своих страхах и сомнениях. Мне кажется, что я попала куда-то в параллельный мир, где меня не игнорируют, а заботятся; где можно быть по-настоящему счастливой, не боясь, что тебя осудят.

С Виктором я всегда оглядывалась назад, анализируя каждое произнесенное слово, каждую деталь в своем гардеробе. Он смотрел фильмы, в которых я не разбиралась, и поэтому свободное время я тратила на бесконечное чтение рецензий на кинофорумах; он слушал музыку, от которой у меня болела голова, но я упорно прослушивала его любимые композиции повторно, вслушиваясь в каждое отдельное слово.

С Виктором было сложно – я понимаю это только сейчас, когда мне есть, с чем сравнивать, несмотря на то, что происходящее между мной и учителем имеет совсем еще маленький срок. С Максимом Михайловичем… легко. Я говорю то, что хочется. И не чувствую себя… маленькой.

Может быть, это потому, что я не люблю его и не пытаюсь выставить себя в выгодном свете. Не пытаюсь понравиться ему.

– Уже шесть, – говорю я, бросив взгляд на приборную панель.

Максим Михайлович кивает и берет меня за руку, не произнося ни слова. Я пропустила начало ужина, а это значит, что дома меня ждет нравоучительная лекция от родителей.

– Наверное, мне пора, – шепчу я. – Спасибо за этот день, Максим Михайлович.

Он прижимает наши руки к своей груди и, склонившись надо мной, нежно, практически целомудренно целует, смакуя каждое движение наших губ. Этот поцелуй окончательно прогоняет все мои страхи и сомнения.

– Пора ехать. – Я нахожу в себе силы и отстраняюсь первой. – Я и так обрекла себя на неприятности.

Максим Михайлович хмурится.

– Я могу позвонить твоим родителям и сказать, что ты задержалась из-за меня. – Он улыбается. – К тому же, это правда.

– Расскажете, как целовали меня? – усмехаюсь я. – Не нужно, ваш звонок никак не улучшит ситуацию. Я привыкла.

Он кладет руки на руль и качает головой.

– Так не должно быть, – говорит учитель так тихо, будто бы сам себе.

– До конца учебного года осталось не так много. Получу аттестат и уеду в Москву.

Максим Михайлович как-то резко меняется в лице, а потом, словно опомнившись, отворачивается от меня, обращая все свое внимание на дорогу. Ехать нам не больше пяти минут, которые пролетают, как одно мгновение.

– Завтра будет трудный день, – говорит Максим Михайлович, заглушив мотор.

– Не представляю, как вы в одиночку проверите все работы, – соглашаюсь я.

Он улыбается уголками губ, и я понимаю, что он говорил совсем о другом. У нас больше нет времени; я наклоняюсь к учителю и быстро целую его в теплую щеку.

– Спасибо, Максим Михайлович, – еще раз благодарю я. – Я давно не чувствовала себя такой… живой.

– Я тоже, – признается он, шокируя меня. – Не удивляйся, Маша. Со временем ты все поймешь. В конце концов, ты ведь очень способная ученица.

– Жизнь – это не уроки литературы, – не соглашаюсь я.

Максим Михайлович протягивает с заднего сидения мою сумку, до которой я не могу дотянуться. Когда наши пальцы соприкасаются, он на одно мгновение крепко сжимает мою руку, и в этом простом жесте я чувствую целую плеяду эмоций.

– Любое произведение литературы основано на том, что происходит в жизни, – абсолютно учительским тоном произносит мужчина.