— Твоему папе придется посетить вечеринку, устроенную для одного сенатора, и он не захотел идти туда один. — Я вытираю слезу с щеки Гаррета. — С кем бы он тогда танцевал?

Гаррет пожимает плечами.

— Он мог бы просто пить кофе и разговаривать с людьми.

Я улыбаюсь в ответ на его слова. Уверена, что на этой вечеринке не будет кофе. Там не будет ничего, кроме алкоголя. На этих политических сборищах всегда много выпивки.

— Дорогой, я уже пообещала папе, что поеду с ним.

— Ты можешь передумать. — Он успокаивается, будто нашел выход и этой ситуации.

— Могу, но твой папа хочет, чтобы я был с ним рядом. И я обещаю тебе, время пролетит так быстро, что, прежде чем ты поймешь, что скучаешь по нам, мы уже будем дома. Затем отпразднуем День Благодарения, а в пятницу украшаем ель, как делаем каждый год. — Я улыбаюсь. — А в субботу мы втроем поедем на блины, а потом я отведу тебя в магазин, чтобы выбрать украшение. Может быть, днем еще посетим бассейн. Даже заставим пойти и Пирса.

Гаррет не улыбается в ответ. Он просто смотрит на меня, слезы текут по его лицу.

— Не уезжай, мама. Пожалуйста.

Мои собственные слезы начинают капать, поэтому я обнимаю его, чтобы он ничего не заметил.

— Солнышко, прекрати, это всего пара дней.

— Рэйчел, ты готова? — Появляется Пирс с нашим чемоданом.

Я отпустила Гаррета и встала. Пирс видит слезы на моем лице, а затем и на лице Гаррета.

— Что происходит? — в его голосе отчетливо слышится беспокойство.

— Гаррет не хочет, чтобы мы уезжали, — говорю я ему.

Пирс наклоняется к сыну.

— Почему ты не хочешь, чтобы мы уезжали?

Он хлюпает носом.

— Просто не хочу.

— Раньше ты был в порядке, когда нас не было дома.

Гаррет мотает головой.

— Нет, не был. Мне это не нравилось. Мне не нравится, когда вы уезжаете.

Пирс обнимает его.

— И мы не хотим тебя оставлять, но это мероприятие только для взрослых. Тебе там будет скучно, а дома, с бабушкой, гораздо веселее. Мы позвоним, как только доберемся. И завтра тебе обязательно позвоним. Несколько раз. И в понедельник тоже.

Слова Пирса не помогают, Гаррет смотрит на пол.

Когда он встает, я шепчу ему на ухо:

— Может, мне остаться?

Он шепчет в ответ.

— У нас же планы на юбилей.

Я снова смотрю на Гаррета.

— Солнышко, нам с твоим папой уже пора в аэропорт.

Гаррет грустно кивает, его глаза все еще устремлены в пол.

Я обнимаю его.

— Я люблю тебя, сладкий мой.

— Я тоже тебя люблю, мамочка, — тихо шепчет он дрожащим голосом.

Элеонора спускается вниз, и мы прощаемся с ней, затем направляемся к машине.

— Я не знаю, почему он так расстроен, — недоумеваю я, вытирая глаза салфеткой. Я проплакала весь путь до аэропорта.

— Он просто не привык, чтобы тебя не было рядом. Ты всегда с ним, и он скучает по тебе, если ты уходишь. — Пирс улыбается и берет меня за руку. — И я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом.

Я всхлипываю.

— Надеюсь, что он будет в порядке.

— С ним все будет хорошо. Я попросил маму посмотреть с ним сегодня вечером фильм, а ты же в курсе, как он их обожает. Это отвлечет его от тоски.

— Да уж, я надеюсь, — делаю несколько вдохов, беру себя в руки и прекращаю плакать, когда мы приближаемся к аэропорту.

Во время полета я все еще с мысленно с Гарретом. Рейс до Вашингтона короткий, и как только мы приземляемся, я тут же ему звоню. Он сообщает, что Элеонора купила ему мороженое, и теперь смотрит с ним мультфильм. Голос Гаррета звучит веселее, мне становится немного легче.

На следующий день Пирс и я проводим в постели все утро, наслаждаясь друг другом.

— С юбилеем, — шепчет он, целуя меня.

— С юбилеем. — Я улыбаюсь и потягиваюсь на роскошных мягких простынях. Мое тело все еще находится в блаженном состоянии тепла и удовольствия после занятий любовью со своим мужем.

Он крепко обнимает меня, прижимая к себе.

— Я люблю тебя сильнее, чем двенадцать лет назад.

Я улыбаюсь и провожу пальцем по его груди.

— Ты когда-нибудь думал, что у нас не получится, поскольку мы встречались всего несколько месяцев до свадьбы?

— Никогда, я сразу почувствовал, что ты та самая, единственная для меня.

— Я почувствовала то же самое к тебе. — Я глубоко вздыхаю. — А теперь я счастливее, чем когда-либо.

Его губы касаются моего уха, и я слышу его глубокий голос:

— Могу поспорить, что смогу сделать тебя еще счастливее...

И он это делает.

Позже мы заказываем обслуживание в номер. Пирс забронировал нам номер в лучшем отеле в Вашингтоне. И комната, и еда — невероятные.

После неторопливого завтрака мы проводим день, путешествуя по Смитсоновскому институту. Пирс знает, как сильно я люблю музеи, поэтому не торопит меня, позволяя бродить по выставкам, но я не могу уделить им должного внимания, ведь мероприятие по сбору средств в семь вечера. Оно включает в себя ужин и танцы в отеле в Вашингтоне, другом, отличном от того, в котором остановились мы.

Дресс-код строгий, поэтому Пирс в смокинге, а на мне вечернее платье глубоко синего цвета. Мы прибываем в лимузине, как и остальные приглашенные. Мне еще не доводилось быть на таком эксклюзивном мероприятии раньше. Список гостей включает в себя множество известных личностей. Когда мы прогуливаемся в бальном зале, я замечаю нескольких знаменитостей и политиков, которых видела прежде в новостях.

Сенатор Пол Вингейт, почетный гость, как только увидел нас, тут же подошел.

— Пирс, добро пожаловать. — Он пожимает руку моему мужу.

— Рэйчел. — Вингейт подносит мою руку к своим губам и целует. — Вы выглядите великолепно, впрочем, как всегда.

— Спасибо. — Я вежливо улыбаюсь, убирая руку.

Вингейт напоминает мне Ройса Синклера. Всегда готов солгать, сыграть на камеру. Но, как только они выключаются, его истинная сущность вырывается наружу. У него отвратительный характер, он вечно на всех кричит и жалуется на все, что видит.

И все же, по какой-то причине, Пирс настаивает на поддержке его кампании. Он говорит, что у сенатора смелые идеи, и он ведет страну в правильном направлении. Я не уверена, что согласна с этим, но Пирс его поддерживает, поэтому жертвует большие деньги на его политическую карьеру. Достаточно, чтобы нас пригласили на это очень помпезное и роскошное мероприятие.

— Вы будете присутствовать на моем выступлении завтра днем, верно? — спрашивает Вингейт Пирса.

— Конечно, я с нетерпением этого жду.

— После моего выступления я надеюсь, что вы скажете несколько слов. Я попросил об этом нескольких моих лучших спонсоров.

— Конечно, большая честь для меня.

Он сверкает своей политической улыбкой.

— Отлично. Что ж, наслаждайтесь вечером. — Машет кому-то через комнату, затем поспешно уходит.

— Я надеялась, мы сможем пропустить завтрашнее событие, — говорю я Пирсу. — А может даже раньше вернуться домой.

— Милая, Гаррет в порядке, перестань беспокоиться о нем. Когда ты ему звонила, все же прошло хорошо.

— Я знаю, но ему было так грустно, когда мы уезжали. Мне было бы спокойнее, если бы мы были уже дома.

— Мы будем дома завтра вечером.

— Но он уже будет спать, когда мы приедем.

— Ты сможешь зайти к нему в комнату и поцеловать на ночь, а утром он проснется и сразу же тебя увидит. — Пирс наклоняется и понижает голос. — А до тех пор ты полностью моя. И я планирую воспользоваться каждым моментом, который у меня есть. — Его рука движется по моей спине. Платье с глубоким вырезом на спине, и ощущение его теплой руки на моей коже вызывает покалывания во всем теле.

— Как долго мы должны здесь оставаться? — тихо спрашиваю я.

— Максимум два часа, — бурчит он себе под нос.

Проходит официант с подносом шампанского. Пирс берет два бокала, один протягивает мне.

Приподнимая свой, улыбается.

— За мою красивую жену.

— За моего красивого мужа. — Мы чокаемся и делаем по глотку.