Вещий Дисмарх потихоньку остывал.

— Иногда я думаю, что не я управляю своими делами, а ты проворачиваешь свои делишки, — проворчал он.

— Хозяин знает, что это не так, — поклонился советник.

Чувствуя, что гнев хозяина проходит, Рапис поставил кресло на ножки. Вещий Дисмарх уселся в него и взмахнул рукой в сторону шкафа с бутылками, сверкнув медным кольцом на пальце.

— Налей мне моего любимого.

Советник достал узкую длинную бутылку с красной этикеткой, вытащил пробку и налил в бокал бордовой жидкости. Нос уловил аромат с тонкой примесью лесных цветов, луговых трав и терпкого запаха винограда. Вещий Дисмарх глотнул, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Рапис знал, что он уже пожалел, что сорвался и разбил уникальную вазу. У хозяина часто так бывало — вспыхнет, поломает мебель, а потом жалеет. Нет, чтобы сначала переговорил с ним, а потом бы решил, что делать дальше.

— Из-за твоих интриг пострадала ваза. Восстановить ее не получится. Ты знаешь, что она мне нравилась. — спокойно сказал Вещий Дисмарх.

— Да, хозяин, но я знаю, где можно достать такую же вазу. Разумеется, она дорого стоит.

— Ты уже убедился, что я не жалею денег, когда хочу получить желаемое. Ступай, и чтобы через неделю похожая ваза стояла в этой комнате. — Вещий Дисмарх поднялся. Краснота спала, и лицо его приняло обычный цвет. Он плотнее запахнул халат, из-под которого выглядывали мускулистое тело и сильные, покрытые черными волосками ноги, и добавил. — Распорядись, чтобы здесь навели порядок. И пришли в мою спальню красивую девушку, я там скоро буду. Хочу расслабиться.

Он направился к выходу из комнаты. Советник услужливо распахнул дверь и склонился в поклоне. Вещий Дисмарх молчаливо прошел мимо и широкими шагами устремился в ванную комнату.

Дверная панель отъехала в сторону, и в проеме возник сначала широкий нос, а следом за ним появилась и сама Матвеевна. Она шумно втянула воздух и оценивающе оглядела комнату. Увидела Злату, и в глазах мелькнул довольный огонек. Матвеевна по-хозяйски прошла внутрь и села на стул. Злата оторопело смотрела на нее, стараясь угадать, что привело гостью, и думая, как бы ее быстрее выпроводить. К счастью, Аннета отсутствовала в комнате, иначе пришлось бы ей потом объяснять, что было общего между Матвеевной и Златой.

Гостья, похоже, не спешила озвучивать, зачем пожаловала. Она словно наслаждалась замешательством хозяйки. Загадочно улыбаясь, долго крутилась на стуле, видимо, искала удобное положение, а затем расправляла на коленях юбку и фартук. Наконец, ей, видимо, надоело играть в молчанку, и она спросила:

— Когда поедем домой? Что-то мне надоело уже здесь торчать. Я пыталась узнать, где тут железнодорожный вокзал или автобусный, никто ничего не ответил. Смотрят на меня, как на мадагаскарскую комету, и молчат. — заметив на лице Златы непонимающий вид, пояснила. — Мадагаскарская комета — это бабочка, я ее в парке бабочек видала. Большая такая, с длинным хвостом. Так вот, смотрят на меня, как на мадагаскарскую комету, будто ждут, что я сейчас вспорхну и улечу.

Матвеевна взмахнула руками, словно и правда хотела взлететь. Стул под ней жалобно охнул.

Злата невольно улыбнулась, представив Матвеевну в роли толстого мотылька. Ее маленькие крылышки истошно молотили воздух, но не могли поднять в воздух неуклюжее ворсистое тело.

Злата вздохнула: она ждала и боялась вопросов о доме.

— Баба Люба, пора бы уже сообразить, куда мы попали и в каком мире живем. Здесь нет вокзалов и аэропортов.

— Должны быть. Хотя, — старушка тяжело поднялась со стула и пошаркала к окну. Из него открывался вид на мраморный сад и зеленеющие луга, простирающиеся почти до горизонта.

Матвеевна вздохнула:

— Чудно здесь все, как-то не по-нашему. Порой мне кажется, что мы находимся либо на другой планете, либо в каком-нибудь параллельном мире.

«Наконец-то начинает прозревать», — подумала Злата.

Матвеевна высунула голову в окно и глубоко вдохнула.

— Ах, какой ароматный воздух. Цветами пахнет! У нас бы дома так. А то дышишь всякими газами.

Злата попыталась оттеснить Матвеевну от окна, опасаясь, что кто-нибудь ее заметит. Начнутся потом вопросы, что, да как.

— Баба Люба.

— Перестань называть меня бабой Любой! Я ещё не старая. — Матвеевна оторвалась от окна и нахмурилась.

Злата вспыхнула:

— Ну, во-первых, так короче, а во-вторых, когда я называю вас баба Люба, то представляю что-то родное, близкое: свой дом, семью, бабушку.

— Бабушку она представляет, — проворчала Матвеевна. — Представь еще, что мы с тобой на отдыхе на Канарах. Ладно, зови меня бабой Любой. Только помни: о доме я не забыла. Пока мне здесь нравится. Кормят хорошо, и погода, как на юге. Только моря не хватает, да.

Злата пододвинулась к окну и увидела на лавочке Аннету. К счастью, та смотрела не на окна, а на книгу, которую держала в руках. Злата улыбнулась как можно шире и пододвинула к гостье стул.

— Любовь Матвеевна, что же вы стоите? Садитесь, пожалуйста. В ногах правды нет.

Матвеевна подозрительно уставилась на нее, словно гадая, почему вдруг Злата стала такой приветливой.

— Спасибо, постою. — отказалась она. — Я еще не старая.

— Вот и я говорю, что успеете в старости настояться.

Матвеевна еще раз оглядела Злату, которая постаралась выглядеть как можно искреннее. Видимо, у нее это получилось, потому что гостья опустилась на стул, вытянула ноги вперед и сказала, растирая коленки:

— Хоть и говорят здесь вроде по-русски, а все какое-то чужое. Не видно автобусов, даже автобусных остановок нет. Самолеты не летают, телефоны не звонят. И как они тут общаются? Дремучий лес. Но почту приносят, это я видела. Продукты привозят.

Матвеевна нагнулась и стала массировать лодыжки. Стул накренился, и она чуть не упала. После этого долго кряхтела и вертелась, пытаясь удобнее сесть. Наконец ей это удалось, и она продолжила размышлять:

— А еще меня удивляет, что именно здесь школу устроили. Негоже так делать в храме Господнем. Лучше бы музей учинили, да открыли бы для посещений туристов. Вот в советское время из таких храмов дворцы и музеи делали. Лишь после Ельцина в храмах с церквями разрешили проводить богослужения, и народ сразу повернулся к богу. — похоже, особо поговорить Матвеевне было не с кем, поэтому она и делилась своими мыслями. — Вот ты веруешь в бога?

Матвеевна пронзительно взглянула на Злату, и она не стала говорить, что особо не верила, пока не попала сюда. А вот отец верил. Искренне или нет, Злата не могла сказать, зато знала, что он, как многие его знакомые бизнесмены, жертвовал приличные суммы для протестантской церкви, а та, в свою очередь, направляла эти деньги на развитие и работу реабилитационных центров. Любой наркоман абсолютно бесплатно мог обратиться в центр, и ему помогли бы справиться с наркотической зависимостью.

Матвеевна не дождалась ответа и продолжила:

— А может, оно и правильно, что деток туточки учат, сызмальства приучают верить в бога.

Злата нетерпеливо заерзала. Нужно было переговорить с гостьей как можно быстрее, пока Аннета наслаждалась солнечным теплом в мраморном саду.

Злата решила не юлить и прямо спросила:

— Когда вы попали сюда, была у вас в руках игрушка?

Матвеевна перестала вертеться на стуле.

— Игрушка? Нет. Что я, дите какое, что ли? Выросла уже!

— Баба Люба, включите мозги. Видели ли вы игрушку кота, похожего на Барсика?

— Нет, не видела. — рассердилась Матвеевна. — Что ты ко мне пристала! Что вообще происходит?

Злата отвернулась от окна:

— Вы были хоть раз в запретном зале библиотеки? Видели фигуры зверей?

Краем глаза Злата уловила за окном движение — Аннета пошевелилась и закрыла книгу. Злата напряглась — сейчас она придет в комнату, а разговор толком даже не начался! К счастью, к Аннете подошла Цикута, и они стали о чем-то разговаривать.