Он вдохнул запах, родной и знакомый с детства, легонько погладил пергамент, но буквы не появились.

Колобок не любил читать, ему больше нравилось записывать свои или чужие интересные выражения. Он открывал книгу с толстой кожаной обложкой и диктовал, а слова сами ложились на бумагу. Книгу для записей подарила бабушка, когда ему было десять лет.

— Ты всегда должен носить ее с собой. — сказала она. — Это твой амулет, он будет беречь тебя. Помни: нельзя, чтобы книга попала в чужие руки.

Колобок взял ее в руки и изумился: толстый том оказался легким, а внутри сверкали белизной чистые страницы. Колобок удивленно вытянул губы трубочкой:

— А где картинки? И почему в книге ничего не написано?

С недоумением увидел, как только что сказанная фраза отпечаталась на странице. Бабушка улыбнулась.

— Отныне все, что ты говоришь или делаешь, записывается в книге. Получается история твоей жизни.

Колобок покосился на другие книги. Они стопкой лежали на полочке. Бабушка запрещала внуку их трогать.

— В них записана история твоей жизни? — спросил он у бабушки.

— Только в одной. Из других книг много чего можно узнать. Они советуют, что делать, когда трудно. Ослушаться нельзя, иначе произойдет нечто ужасное. — бабушка стряхнула со стола невидимые крошки, тщательно полируя столешницу. — Ты же помнишь, где мы жили раньше, и что случилось? Что было бы с нами, если бы мы не покинули ходульные леса?

Колобок широко раскрыл глаза и недоверчиво уставился на бабушку.

— Ты хочешь сказать, что книга заставила нас уйти оттуда?

— Не заставила, а посоветовала, а я передала ее волю предводителю Харду.

— И наш предводитель Хард послушал тебя? — удивился Колобок. Бабушка молча кивнула.

— А если бы мы остались там?

— Мы погибли бы.

Новая мысль заставила Колобка заерзать на стуле:

— А если бы предводитель не согласился?

Бабушка покачала головой и гордо улыбнулась.

— Он не посмел бы, он всегда меня слушал. А если бы не послушал, — твердо сказала она и выдвинула вперед подбородок, — тогда я сама повела бы мой народ. Если бы никто не последовал за нами, то мы ушли бы с тобой вдвоем.

Она повернула голову, и глаза ее сверкнули, как два обсидиана. Колобок не узнал в ней всегда обычно доброй и ласковой бабушки, к которой привык. Оказывается, она могла быть решительной и уверенной в себе, если им угрожала опасность.

Бабушка улыбнулась, и в уголках глаз появилась сеточка мелких морщинок. Она снова походила на саму себя.

— Прутик мой, ты удивлен. Ради тебя я готова на многое. — она выровняла книги на полке. — Когда-то они станут твоими.

— А когда?

— Когда придет время.

— А что в других книгах?

— В одной даны советы. Эта книга досталась мне от моей бабушки, а ей, в свою очередь, от своей. А в другой описаны разные существа, в том числе и низовые.

— Низовые существа? — в глазах Колобка загорелось любопытство. — А кто это такие?

— Их называют еще пагубой.

Про пагубу Колобок слышал много раз. Ею пугали маленьких детей, когда они не слушались. Говорили, что она живет на нижнем этаже третьего уровня. Она представлялась Колобку полу бесплотным существом, со рваными колышущимися на ветру конечностями, и с такой маленькой головой, что почти всю поверхность ее занимали огромные круглые глаза. Эти глаза казались самым страшным в облике пагубы: они увеличивались в размере, проникали внутрь. На ум Колобку пришла соседка Таиш, которая была настолько старой, что из-за морщин лицо походило на неживую маску. Колобок встряхнул головой и поежился.

Бабушка улыбнулась и погладила его по голове.

— Не бойся, я с тобой.

— А если тебя не будет рядом?

— Тогда ты сам справишься с опасностью. — Бабушка достала синюю книгу с выпуклым тиснением на обложке в виде рычащего зверя.

— Здесь написано, кто такие низовые, откуда они взялись, и как от них уберечься.

Колобок нерешительно протянул руки, желая полистать страницы, но бабушка отвела его ладони в сторону.

— Придет время, и все фолианты, в том числе и этот, станут твоими. Пока всегда носи с собой Книгу твоей жизни.

Видения померкли, и Колобок вернулся в действительность.

«Мне ничего не остается делать, как ждать», — мудро решил он, глядя на чистые страницы, и захлопнул книгу. Некоторое время смотрел на обложку, потом махнул рукой и выкрутил в лампе фитилек. Огонек потух, и Колобок лег спать.

Его разбудила яркая вспышка. Странное голубое свечение исходило от книги. Оно сочилось изнутри. Обложка подрагивала, словно пыталась распахнуться. Колобок наугад открыл книгу. На страницах сверкали большие буквы: «Время пришло, носитель явился. Иди на верхний этаж нижнего уровня».

Колобок не стал раздумывать — он уже привык подчиняться указаниям книги. Он поспешно оделся, сунул книги под мышку и выскочил из комнаты.

Старая Альва все еще перебирала горох. Весь стол был заставлен подносами с горошинами. Услышав шум, она вскинула голову. Ничего не говоря, Колобок пробежал мимо, рывком открыл уличную дверь и помчался со всех ног к колодцу на краю деревни. Это был не простой колодец, из которого добывалась вода; он служил переходом между уровнями и этажами. Обычно переход между вторым и третьим уровнем был закрыт, но раз в двенадцать лет он открывался. Сегодня как раз наступил такой момент.

Близился рассвет; звезды гасли одна за другой. На месте восхода солнца сияла светлая полоса. Колобок тщательно вглядывался в серую темноту, пока не увидел на земле огороженный камнями круг. Он обошел его, стараясь не наступить на камни, и заглянул внутрь. Ничего, кроме темной пустоты, не увидел. Немного помедлил, собираясь с духом, и прыгнул в темный провал.

По краю круга лежали большие, выше среднего роста мужчины, булыжники. Несколько таких же крупных серых валунов громоздились в стороне. Злата тихонько подкралась и спряталась за одним из них.

В центре площадки, расчищенной от каменных обломков, горели свечи. Свечей было так много, что разглядеть на земле маленький камушек или даже песчинку не составляло труда. Белый дымок поднимался тонкими струйками, пропитывая воздух сладковатым запахом. Злата потянула носом. Аромат манил, заставлял глубоко дышать.

На плоском камне стояла белая чаша, а в ней булькала густая жидкость, похожая на кипящий прозрачный сироп. Крупные пузыри наползали друг на друга и звучно лопались, разбрызгиваясь в стороны.

Рядом с плоским камнем сидели две женщины в тонких ночных рубашках. Возле одной стоял огромный, почти с нее ростом, барабан, похожий на медный котел, обтянутый тускло белеющей кожей. Женщина держала деревянную палочку с большим круглым, как у теннисного мячика, наконечником. Она подняла палочку и ударила по натянутой коже барабана. Тягучий грохот заполнил всю округу. У другой женщины тускло темнел в руке деревянный бубен. Она тряхнула им, и звон бубна слился с грохотом барабана в одином ритме.

Злата с недоумением следила за женщинами, пытаясь определить, кто они: «Что здесь происходит? Зачем-то варят сироп, играют странную музыку. А это еще кто такие? Танцевать собрались, что ли?».

У высокого серого камня, напоминающего очертаниями стоящего человека, столпились десять женских фигур в полупрозрачных одеждах. Длинные волосы струились по спинам, рубашки прилипли к мокрой от пота коже. У одной женщины лежал на ладони переливающийся шар. Он становился то желтым, то красным, то фиолетовым, то зеленым; сиял, как новогодняя елка с гирляндами. Женщины смотрели на него и беззвучно шевелили губами.

Одна из них еле слышно запела. Барабанный бой заглушал песню, но голос не сдавался. Он становился громче, набирал силу и глубину. Грустная и одновременно торжественная мелодия наполнила сердце Златы нежностью и неясной тоской. Она впервые слышала эту песню, не понимала слов, но ей захотелось подойти к девушкам и встать рядом.

Женщины задвигались в танце: менялись местами, кружились вокруг себя и камня. Длинные широкие рукава развевались, трепетали, как перья на крыльях. От движения воздуха колыхалось пламя свечей.