Рапис не поверил своим глазам, когда разглядел в облаке пара силуэт девушки с собакой. Рядом с ними, как ему показалось, стояла подозрительно похожая на Лея мужская фигура. Рапис протер глаза, желая разглядеть, как следует, но пока тер глаза, Атропа долбанула ухватом по чугуну. Он глухо заворчал, часть воды с шипением выплеснулась через край и шлепнулась на горячие кирпичи. Облако пара полностью скрыло чугун, печь и Атропу. Рапис прищурился в надежде увидеть еще какие-нибудь фигуры, но тщетно. Это был обычный пар. В следующее мгновение завеса рассеялась, и воздух вновь сделался прозрачным. Атропа все также стояла возле печи. Крышка уже лежала на чугуне, а Атропа торопливо сметала куриным крылом золу в старое помятое ведро. Лей стоял в дверях, как ни в чем не бывало. Похоже, он ничего не заметил.

Рапис засомневался: полно, а точно ли его посетили видения? Наверное, ему причудились силуэты девушки с собакой и Лея? Скорее всего, так и было. Рапис боялся Атропы, вот и напридумывал себе невесть что, разглядев в струях пара несуществующие картинки. Он зажмурился и глубоко выдохнул, прислушиваясь к частому биению сердца. Когда он вновь отважился раскрыть глаза, то увидел, что хозяйка дома монотонно перемешивала варево, по-прежнему игнорируя гостя. Рапис даже подумал, что она забыла о нем, и решил напомнить о себе:

— Что передать Вещему Дисмарху?

Не поворачиваясь к нему, Атропа угрюмо пробурчала:

— Когда отправляться?

— Сейчас, — ответил Рапис.

Ложка в ее руке дрогнула, и варево чуть не вылилось, так и оставшись неопробованным. Ведьма кивнула в сторону чугуна и спросила:

— Поесть можно?

— Можно, — ответил Рапис.

Лей повеселел и потянулся к полке, на которой стояла посуда: чашки, плошки, глиняные кружки. У самой ближней к краю кружки была отбита ручка и отколот краешек ободка. Лей достал три глиняных чашки, одна из которых, с покрытым глазурью боковым цветочным рисунком, явно предназначалась для гостя.

Ведьма засуетилась, разливая в чашки варево из чугуна поменьше.

Советнику очень не хотелось расстраивать Лея, но все же он выставил руку вперед и произнес:

— На меня не накрывайте, я тороплюсь. — Рапис заметил на лице Лея разочарование и поспешил уйти.

На улице он вздохнул с облегчением — уж слишком гнетущая стояла в доме атмосфера, несмотря на добродушного и гостеприимного хозяина.

Злата купила Грэсси, когда той был всего лишь месяц; специально ездила за ней в другой город. Щенок понравился: крупный, с мягкой блестящей шерсткой и толстыми лапами; но больше всего привлекла ее отличная родословная.

Семен Леонидович, заводчик, радушно встретил гостью. Провел в большую комнату, усадил на диван и вручил щенячью метрику. Щенок крутился рядом, неуклюже переваливаясь; с любопытством обнюхивал гостью и усиленно крутил коротким, похожим на кочерыжку, хвостиком. Затем вскарабкался, как лягушонок, на диван, пробежался по нему и спрыгнул обратно на пол. Неудачно приземлился. Коротко взвизгнул и поковылял, припадая на переднюю лапу, под круглый стол, где и улегся.

Больную лапку осмотрели. Щенок разрешил ее прощупать и несколько раз согнуть-разогнуть; лишь однажды тихонько заскулил. Похоже, ни переломов, ни вывихов не было. Отпустили, и он вновь захромал.

Семен Леонидович поднял жилистую руку и озабоченно потрепал начавшую лысеть голову.

— Ничего не понимаю. Серьезного ничего не видно, и все равно хромает. Впрочем, у чернышей такое бывает. Щенки тяжелые, часто неудачно прыгают. Чтобы не сомневаться, можно съездить к ветеринару и сделать рентген.

— Извините, но больного щенка забрать не могу, — голубые глаза Златы обожгли холодной решимостью. — Мне нужна отличная собака: такая, чтобы ходить с ней на выставки и занимать первые места. За это и плачу хорошие деньги. Неизвестно, как падение отзовется в будущем. Я отказываюсь от щенка.

Надменность гостьи удивила хозяина. На его лице словно было написано: «Молодая, красивая, и такая высокомерная».

Щенок, видимо догадавшись, что решается его будущее, приковылял к девушке, покрутился возле нее и улегся рядом, доверчиво положив голову на ступню. Шумно выдохнул и замер.

— Смотрите, а она вас признала, — удивился Семен Леонидович. — Мне голову на ноги не кладет.

Тонкие полукруглые брови Златы приподнялись, в голубых глазах мелькнуло изумление. Она заколебалась. С одной стороны, несколько месяцев ждала этого щенка, а с другой, — не хотелось оказаться хозяйкой бракованной собаки. Еще раз осмотрела щенка — смешной, с торчащей вверх челкой и мохнатой, как у ершика, мордой. Почему он признал ее? Что увидел в ней необычного? Злата решительно встала.

— Хорошо, едем к ветеринару.

Семен Леонидович положил руку на лоб, почесал редкий пушок и растерянно пробормотал:

— А я вам сразу это и предлагал.

Рентген показал, что вывихов и переломов нет. Приветливая улыбчивая ветеринар заверила, что через два-три дня хромота пройдет.

— Вы гарантируете, что с лапой все в порядке? — голубые глаза Златы прожигали насквозь.

— Абсолютно! — ветеринар погладила щенка по голове, и в ответ он приветливо замахал хвостиком. — Можете показать снимки другому ветеринару, он скажет то же самое.

— Хорошо, — Злата повернулась к Семену Леонидовичу. — Я возьму щенка, но если хромота не пройдет, то верну его обратно.

Семен Леонидович пожал плечами и привычно почесал голову.

Щенок словно понял, что теперь у него новая хозяйка, и прихромал к ее ногам. Задрал голову, стараясь смотреть ей в лицо. Это показалось ему не совсем удобно, и он плюхнулся на задние лапы.

Его втиснули в клетку для переноски собак, поставили в багажник машины и повезли жить в незнакомое место.

***

Собачонок легко освоился в новом доме: бегал по квартире, высоко задрав кочерыжку, таскал собачью игрушку и грыз ее. Самым любимым местом стала кухня с ароматными запахами и вкусной едой. С набитым животом часто засыпал под столом. Злата осторожно поднимала щенка и переносила на собачью подстилку в углу комнаты.

Грэсси скоро превратилась в крупную собаку с черной лоснящейся шерстью, мощными лапами и крупной головой, на которой красовались длинные усы, борода и брови. И хоть росла она быстро, но взрослела медленно — в годовалом возрасте все еще вела себя, как щенок, все люди для нее являлись добрыми и хорошими друзьями. Больше всего Злате не нравилось, что она ко всем ласкалась. Не все люди понимали, что большой лохматый пес радуется встрече. Многие, особенно женщины, пугались, начинали визжать и истерично требовать, чтобы убрали собаку. Приходилось выбирать такие места для прогулки, где не ходили люди.

Почти каждый день Злата ездила в лес. В нем она разрешала Грэсси свободно гулять, не боясь, что собака выкажет кому-нибудь свою любовь — уж слишком она любила людей, и знакомых, и чужих.

Грэсси свободно бегала между кустов, принюхиваясь чуть ли не к каждому деревцу и травинке, скребла лапой землю и жевала сломанные ветки.

В дальней части сосняка люди появлялись редко. Обычно в это время года шли дожди, но нынче последняя неделя июня выдалась теплой и сухой. Злата осторожно ступала, стараясь не запнуться о толстые корни или не провалиться в ямы, которые попадались, и думала о двух старушках возле подъезда: «Сидят целыми днями, как две старые колоды. Все чего-то выглядывают, вынюхивают. И смотрят так, словно я им чего-то должна. Лучше бы занялись чем-то. Цветы разводили, что ли».

Грэсси вынырнула из зарослей кустов и насторожилась. Злата прислушалась и уловила людские голоса На всякий случай прицепила к ошейнику поводок. Голоса приближались. Скоро можно было понять, как старушечий голос повторял одну и ту же фразу: «А я тебе говорила, много раз говорила. Столько раз повторяла, а ты все равно сделал не так, как надо».