Часовня пусть и выглядела потрёпанной от времени, но являлась самым богато украшенным зданием в деревне. Но все эти узоры и лепнина меня совершенно не интересовали. Я лишь мазнул взглядом по всей этой бессмысленной красоте и зашёл внутрь. Меня встретил большой зал, уставленный лавками. В дальней части находилась "сцена", на которой, вероятно, выступает местный священник. С той же стороны я заметил несколько дверей. Никаких исповедален или алтарей я не увидел. Тут всё просто. Люди собираются в этом месте, им в течение часа ездят по ушам, а затем все довольные расходятся. Пастырь рад, что донёс слово божье до тёмной массы, а остальные удовлетворились тем, что приобщились к чему-то более светлому и великому.

Кстати, здешнего просветителя я тоже легко обнаружил. Он находился у одного из столиков, что расположился возле сцены, и зажигал на нём свечи.

— Добрый вечер, — мне хотелось добавить "святой отец", но я сдержался. Кто знает, как их тут называют. Надо было это уточнить у Рафаэллы, но как-то не нашёл удачного момента.

— Пока свет не покинет эти земли, каждый вечер будет добрым, — получив настолько мудрёный ответ, мне стало понятно, что подобного приветствия тут не существует. — Что привело вас ко мне в столь поздний час? Хотите исповедаться в чём-то?

— Нет, — качнул я головой. — Как я могу к вам обращаться?

— Как и ко всем служителям нашей славной церкви, — после этой его фразы, мне захотелось выругаться и заехать чем-нибудь кому-нибудь по лицу. Сначала одна мне постоянно отвечала так, что я никак не мог ничего толком узнать, теперь вот ещё один умник нарисовался.

— К сожалению, я не местный, а потому не знаю, как называют служителей церкви в этой стране, — мужчина, возраст которого давно перевалил за полтинник, с интересом посмотрел на меня.

— Можете обращаться ко мне — светлый отец.

— Даже имя не скажете?

— Имена нужны, чтобы отличать людей друг от друга. В этой деревне я единственный, кто ведёт жителей к свету, так что ни с кем другим меня спутать невозможно.

— Понимаю, — согласился я с его доводами. — Меня зовут Лос.

— И что вы хотите от меня, если не покаяться? Помолиться светлым богам вы можете и без моего участия.

— Я хочу узнать у вас, как здесь обстоят дела с нежитью? — заметив удивлённое лицо собеседника, решил немного разъяснить: — Я довольно давно странствую и стараюсь по мере своих возможностей избавлять людей от этой напасти.

— Так вы инквизитор?

— Что вы имеете в виду?

— Так в империи называют тех, кто борется со всякой нечистью, с молитвой богу на устах. С помощью света они испепеляют восставших из мёртвых, чтобы отправить их души в Светлую Усыпальницу. Разве вы сражаетесь не по тем же причинам?

— Мне нет дела до мёртвых, — пусть я и разговариваю со священником, но говорить, что вершу дела во имя богов как-то не хочется. — Мне важны живые. И именно ради них я и делаю то, что делаю.

— Жизнь лишь дорога, ведущая нас к богам. Нет смысла за неё цепляться или сражаться. Все мы однажды окажемся в Усыпальнице, рано или поздно, — а вот и проповедь пошла.

— Я просто хочу дать людям шанс пройти по “дороге” как можно спокойнее.

— Так понимаю, что с нежитью у вас свои счёты? — хитро улыбнулся мужчина уголками губ.

— И это тоже, — не растерялся я. — Мне просто становится легче на душе, когда знаю, что спас людей от столь неприятной проблемы.

— Каждый находит избавление от грехов в чём-то своём, — согласно кивнул священник. — Но, к вашему сожалению и нашей радости, ничего подобного тут никогда не происходило. До Мёртвых Земель отсюда довольно далеко, а некромантам и прочим заблудшим у нас делать нечего.

— Я вас понял, светлый отец. Тогда с рассветом отправлюсь дальше.

— Пусть твой путь будет светлым, — попрощался со мной мужчина, а я пошёл на выход.

Я предполагал, что возле дверей часовни увижу Рафаэллу, так как перед тем как с ней разлучиться, я сообщил, куда иду. Но тут её не оказалось. А нашлась она всё там же — в доме у торговца. Благо, что с лошадьми они ещё при мне закончили и сейчас договаривались о цене трофейного оружия. Сбагрить наше барахло мы могли и в следующем, более крупном городе. Но именно там девушка и наняла людей, а потому, кто-то вполне мог и опознать их пожитки. Нам же лучше быть как можно тише и незаметнее. Как минимум, когда речь заходит о криминальных делах. В мои пока ещё только формирующиеся планы входит наработка положительной репутации как у церкви, так и у обычных людей. Зачем мне это? Ответ довольно прост. Чем известней я буду становиться, тем легче мне будет получить доступ к нужной информации. К тому же если вдруг мне придётся кого-то скрытно убить, то на меня, как на человека с высокой репутацией, подумают в последнюю очередь.

Разумеется, можно идти и по другому пути — держаться в тени и действовать тайно. Но какой в этом смысл? Зачем себя ограничивать? Ведь я спокойно могу работать в обоих направлениях. На людях я светлый инквизитор, избавляющий их от нежити, а пока никто не видит, занимаюсь своими собственными изысканиями. Не знаю, на какие конкретно жертвы придётся пойти, чтобы вернуть этому телу былую мощь, но, боюсь, что без смертей не обойтись. Нет смысла убивать всех подряд, но я готов к тому, что действовать нужно будет жёстко.

И если я всё же зайду в тупик, у меня останется довольно хорошее место под солнцем. Всё-таки передо мной не стоит цель захватить мир. По своей натуре я больше исследователь, чем завоеватель. Будучи в своём старом теле, я любил читать и путешествовать. Жаль, что из-за того, что я не так уж и давно вошёл во взрослую жизнь, мне не удалось побывать везде, где хотелось. Но зато здесь я могу легко осуществить мечту и посмотреть мир. Пусть это будет и другой мир. Это не так уж и принципиально. Главное, что я планирую делать, так это следовать легенде, которую недавно рассказал священнику. Буду разъезжать между городами и убивать нежить, тем самым не только зарабатывая себе на жизнь, но и пополняя запасы “Сердца”.

— Господин, — виновато посмотрела на меня Рафаэлла, когда мы наконец-то вышли из дома торговца, — я выбила из этого прохиндея всё, что смогла, — её рука неуверенно потянулась в мою сторону, держа пару мешочков.

— Сколько тут? — развязал я верёвочку на одном из "кошельков".

— Если не считать пару серебряников, то всего тут пятнадцать червонцев.

— Четырнадцать, — быстро пересчитал я содержимое мешочка.

— Я попросила, чтобы нам разменяли помельче, — её взгляд упёрся во второй, более тяжёлый мешочек. — Там шестьдесят две серебрушки.

— А в твоих личных запасах сколько? — мой вопрос заставил девушку слегка вздрогнуть. Да, знаю, что бью по больному, но надо понимать, какими финансами мы располагаем.

— Пять серебрушек, — пересиливая себя, ответила Рафаэлла.

— Это с собой, а вообще? — вот не верю, что она не оставила несколько заначек на чёрный день.

— Пара червонцев. Раскиданы по всей стране.

— И где ты их обычно оставляешь? — мне показалось, что у неё глаз дёрнулся от этого вопроса. И пока она собиралась с силами, чтобы ответить, решил её немного успокоить: — Я спрашиваю не для того, чтобы обокрасть тебя. Возможно, мне тоже придётся делать заначки на чёрный день. Вот и хотел узнать побольше у того, кто уже имеет в этом опыт. К тому же я не собираюсь у тебя ничего отнимать. Наоборот, я хочу понять, сколько нужно выдать тебе на карманные расходы.

Последние мои слова будто бы срезали у девушки камень с шеи, который тащил её к земле. Она распрямилась и как-то даже выглядеть стала лучше.

— Пойдём, — сказал я, завязывая мешочки и крепя их к верёвке на штанах, — по дороге расскажешь.

Как оказалось, способов припрятать небольшое количество монет довольно много. Причём пункт “прикопать” среди них не числился. Наличие обильных и частых дождей, а также отсутствие полиэтилена делало эту затею бесперспективной. Льняные мешки очень быстро гниют, а закапывать серебряник в кожаном кошельке экономически невыгодно, так как он стоит столько же, сколько и монетка внутри него. В общем, моя спутница изгалялась как могла. В городах и деревнях деньги рассовывала по разным щелям, в которые никто никогда бы не стал заглядывать. При этом чаще всего она делала это по одной монетке, чтобы случайно увидевший блеск человек, не стал тратить время и доставать. Конечно же, серебрушка — тоже деньги. Особо бедные зарабатывают по тридцать серебрушек в месяц. Но даже так, мало кто будет заморачиваться. А вот детишек стоит опасаться и совать монеты лучше в те места, куда они не дотянутся.