Усмехаюсь, опускаю руки. Совсем неинтересно драться с тем, кто слабее тебя не только физически, но и морально. Смотрю на Люсьена, он грызет ногти и нервно улыбается, заметив мой взгляд. Отворачиваюсь от избитого Джона, направляюсь на выход. Зря я сюда приехал, ничего важного здесь не вспомнил.

— Саит!

Слышу высокий голос Люсьена с тревожными нотками, не успеваю обернуться, как на меня что-то тяжелое обрушивается. Не успеваю за что-то схватиться, чтобы устоять на ногах, падаю на четвертинки. Перед глазами все плывет, реакция притуплена, поэтому не успеваю блокировать удар чужой ноги. Бьют по живота. Злюсь. Злость помогает мне сгруппироваться, сконцентрироваться.

Перехватываю ногу, дергаю на себя, Джон заваливается. Мне удается воспользоваться моментом, чтобы тут же его оседлать сверху и с ожесточением начать бить в лицо. Перед глазами красная пелена, злоба выплескивается с каждым ударом. Я не слышу вокруг себя никаких голосов. Я выворачиваюсь, когда кто-то пытается меня оттащить от Джона, хрипящего подо мной. Сейчас я похож на озлобленного зверя, которые по неосторожности тронули, побеспокоили.

Реальность расплывается, уступая место воспоминаниям, которые мощным потоком хлынут откуда-то из подсознания. Сначала я не понимаю, что вижу. Но постепенно события становятся четче, словно кто-то повысил резкость.

Картинки. Картинки щелкают в голове как кадры из фильма без голосов. Я вижу нас Девой в Лондоне. Безумно счастливых и влюбленных друг в друга. Вспоминаю, как она от меня ушла, как я некоторое время не находил себе места в своей жизни без нее. Я просил своего отца ее найти. И он нашел, но запретил о ней даже думать. Конечно, не послушал его. Сам нашел свою Деву. Мы сбежали в день ее свадьбы, скрывались в другом городе, ожидая приезда ее отца. И в этом ожидании мы провели чудесные совместные дни. Потом нас шел ее бывший жених. Потом мы куда-то ехали. Ночь, фонарь, придорожное кафе. Стычка, выстрел, крик. Беспамятность.

Твою мать!

— Саит! Саит! Остановись, ты его убьешь! — Люсьен на свой страх и риск перехватывает мои руки. Пару раз я дергаюсь в попытке освободиться, но посмотрев на Джона, передумываю дальше уродовать его лицо.

— Вызови мне такси, — тихо прошу друга.

Его тоже вспомнил. И все наши с ним делишки на перемотке прокрутились в голове. И, черт побрал, ту самую драку, когда Дева Джону заехала бутылкой по голове. Моя боевая детка, с такой и в бой не страшно идти.

Вызванное Люсьеном такси приезжает через пять минут. Пока машина паркуется, разглядываю в небе звезды. Нужен еще денек, и я вспомню, о каком месте Дева писала в письме, когда приехал в Канаду с отцом. Сейчас раскалывается голова, то ли от постепенно вернувшейся памяти, то ли от удара хлипким стулом по спине.

Когда появляюсь дома, прислушиваюсь. Тихонько крадусь к гостевой спальне, открыв дверь, вижу спящую сестру. На секунду задерживаюсь взглядом на кровати, вспоминая первую ночь Девы в этой квартире. Тогда мы даже представить не могли до чего нас доведёт договор о двухнедельных отношениях.

В своей комнате, снимаю рубашку, отправляя ее сразу на утилизацию. Нет смысла ее стирать, когда она вся пропитана чужой кровью. Достаю в ванной из шкафчиков аптечку и обрабатываю разбитые костяшки. Морщусь от жжения.

Что если я до конца не смогу все вспомнить? Что если мне потребуется не один день, а неделя…иль месяц? Будет ли так долго дать Дева, если, итак уже прошло достаточно времени с момента ее отъезда из Канады? Единственный человек, который знает все и вся — это отец.

Возвращаюсь в спальню, беру со стола мобильный телефон. Слушаю долгие гудки, нервно кусая губы, щелчок и спокойный голос отца:

— Да.

— Пап… Ко мне частично вернулась память.

— Правда? — по голосу угадывается радость от моей новости. — Саит, это прекрасно! Еще какое-то время пройдет, и ты вспомнишь все остальное.

— Я не хочу терять время. Мне нужен адрес, где сейчас находится Дева. И я знаю, что ты в курсе о ее местонахождении, — возникшая пауза тут же заставляет напрячься. Что если я ошибся? Что если отец не в курсе, где Дева?

— Я тебе пришлю ее адрес сообщением.

— Спасибо, пап, — облегченно выдыхаю, улыбаясь, как дурак в темноту.

— Да не за что, сынок.

Жить в маленькой деревушке, потерять счет времени и вообще забыть, что где-то есть шумные города с бешеным темпом — не моя мечта. Мне всегда нравились мегаполисы, но глядя как Ричард увлеченно бегает с большой машиной по газону, мои мысли крутятся вокруг покупки дома. Осталось только понять в какой стране. Уверена папа поддержит мое желание приобрести недвижимость и поможет финансово. Рассчитывать на семью Каюм не планирую, но допускаю мысль, что они будут пытаться вмешиваться в мою с Ричардом жизнь и диктовать свои условия. Будь моя воля, я бы только Саита рада была видеть, сыну нужно общение с отцом, как и тому нужно общение с ним. Женщины, которые ограждают бывших мужчин от ребенка для меня не понятны. Вот кого я не хочу видеть, так это Саида Каюма.

Вздыхаю, разглядывая темноволосый затылок сына. Как бы я не любила деда Рича, он все же на него похож. И характером тоже скорей всего в него, такой же упертый, не слушающий ни доводов, ни аргументов. Папа говорит, что малыш слишком маленький, чтобы понимать мои увещания, а мне кажется, что сын сам себе на уме. Он если не хочется играться с детьми, делает вид, что находится в компании, но занимается своими делами. Если ему что-то нужно от взрослых, пару секунд смотрит своими пронзительными глазами без улыбки. Потом демонстрирует свои четыре передних зуба, сшибая своей харизмой. Мой маленький сын умеет в таком слюнявом возрасте манипулировать людьми и активно этим пользоваться. Гены? Скорей всего да, черт побрал.

— Мамммм! — Рич бежит ко мне, замирает и расплывается в той самой улыбке, от которой у меня перехватывает дыхание. Сейчас что-то попросит. — Моложеное.

— Нет, нужно сначала поужинать, только потом мороженое, — надувает обидчиво губы, взгляд темнеет, а у меня вдоль позвоночника мурашки. Они бегут-бегут, но тут же замирают и исчезают. Рич тянется ко мне, обняв за шею, чмокает в щеку. Тут я уже плавлюсь и превращаюсь жидкое желе.

Подхватываю сына на руки, поднимаюсь со скамейки и направляюсь в дом. Нас ждет полезный обед, Ричу еще предстоит съесть нелюбимые вареные овощи и кусочек запеченной индейки. На кухне, помыв нам двоим руки, усаживаю его в стульчик для кормления, даю силиконовую ложку. Пока он ее сгрызет, быстро раскладываю нам еду по тарелкам.

За всей этой суетой улавливаю, как к нашему дому кто-то подъезжает. Взъерошиваю сыну волосы, он с важным видом руками ест кусочки мяса, я подхожу к окну. Скрещиваю руки на груди, наблюдая, как их черного джипа выходит мужчина. И чем ближе тот подходит, тем сильнее у меня бьется сердце в груди и зашкаливает волнение. Он еще не поднялся на крыльцо, а я уже бегом несусь к двери, распахиваю ее, столкнувшись нос к носу с Саитом.

Он приехал. Он вспомнил. Он здесь.

— Привет, — я не хотела улыбаться, но улыбка все равно растягивает мои губы, а глаза наполняются слезами. Саит слегка улыбается, я бы даже сказала, что как-то неуверенно. Плевать. Приехал.

— Привет, — и только это сказав, я кидаюсь ему на шею, обнимаю и прячу свое лицо у него где-то в области груди. Не сдерживаю слезы, плачу от счастья. Приехал. Вспомнил. Вернулся ко мне.

— Дева, — отстраняется, обхватывает ладонями мою голову и заглядывает в глаза. — Не плачь.

— Не буду, — смеюсь, а сама шмыгаю носом, часто моргаю. — Ой, Рич! — включаю маму и бегу в дом. Сын удивленно на меня устремляет глаза, грызя ложку. Мясо съел, овощи проигнорировал.

— Сынок, овощи тоже надо кушать, — присаживаюсь на стул, беру со стола взрослую вилку. Я не оглядываюсь, не ищу Саита глазами, я чувствую его каждой клеточкой, каждой мурашкой на теле. Он стоит позади и смотрит на нас.

— Не, — уверенно заявляет Рич, отворачивая голову.