— Ладно, целую тебя крепко, приезжай по возможности. Я очень соскучилась.

— Я приеду, мам. Обещаю.

— Точно?

— Точно. Пока.

— Пока.

Кладу на прикроватную тумбочку мобильный телефон, прикрываю глаза. Мне хочется подумать о Деве, но мысли путаются. Размышляю о матери.

Сколько себя помню, она всегда работала и до сих пор работает. Айтишник, специалист информационных технологий. Любая бы на ее месте с удовольствием тратила деньги со счетов отца, но мама не тратит, она приумножает богатство семьи Каюм. Я не помню, чтобы она скандалила или ругалась с отцом, требовала от него что-то, хлопала дверьми, била посуду. Может быть за закрытыми дверьми родительской спальни и происходило выяснение отношений, на публике между ними уважение друг к другу. О любви между отцом и матерью мне сложно говорить. Маленьким я смутно помню, как папа обнимал маму, нежно целовал в щечку. Сейчас отец очень сдержан на проявление эмоций, если улыбнулся, считай тебе повезло получить его расположение.

Из братьев, кто очень похож поведением на отца, это Али. Холодный, с расчетливым взглядом, с вежливой улыбкой на губах. От него никогда не дождешься теплого взгляда или слова. Иногда Али позволяет себе пошутить, подколоть, где-то дружески пихнуть, обнять, но это так редко происходит, что я помню каждый приступ его братской нежности. Азамат сдержан на публике, но дома, в кругу близких людей от него отдачу я получаю больше, чем от кого-либо еще. Ахмет, самый старший брат, слишком взрослый для меня, всегда рядом с ним чувствую себя глупым щенком. Аман самый добрый и самый любимый брат, к которому можно прийти и пожаловаться на старших, на младших, на отца и на маму. Он выслушает, никогда никому не выдаст твои секреты даже под пытками. Старшая сестра Анна — она «визажист» лица семьи. Я знаю, был период, когда она выступала на сцене, записывала диски и успешно их продавала, но потом резко завершила карьеру. Почему? Без понятия, об этом в семье не говорят. Сейчас она занимается тем, что грамотно продумывает пиар-компании для отца, для семейного бизнеса. Именно она определяет, на каком вечере нужно появится всем составом, на каком хватит Али с женой, а на каком только отца с матерью. Двойняшки: Азат и Алия — будущие студенты, им еще предстоит решить, какой вклад в семью они могут вложить. Что касается меня… В каждой семье бывает черная овца, и сейчас я точно она.

Идея уехать из города на пару дней мне нравится сразу, как только Саит ее озвучивает через два дня после избиения. Задавать ему вопрос, почему он хочет покинуть душный Лондон, нет смысла, я прекрасно понимаю, что им движет. Он не хочет с кем-то видеться.

На сборы уходит три часа, берем самые необходимые вещи для кратковременного отдыха. Меняем элегантный седан на мощный джип и уезжаем из города после полудня в середине недели.

Мы едем не в какой-то город, а в самую настоящую деревню, в которой Саит похоже бывал и не раз. Он по дороге кому-то звонит, договаривается о квартире. Я не мешаю его инициативе, не задаю глупых вопросов, мне нравится просто рядом с ним быть и куда-то ехать. Мысль о том, что у нас в запасе три дня гложет, как червяк свежее яблоко. Стараюсь не задумываться о том, как мы будем расставаться, потому что в груди становится тесно и воздуха в легких не хватает.

Распаковав вещи в съемной квартире, решаемся прогуляться по окрестностям, избегая по возможности людей. Синяки на лице Саита не такие яркие, как в первый день, но вид еще не совсем товарный. Стоит ему сегодня напомнить перед сном воспользоваться гелем, процесс заживления будет двигаться быстрее.

Идя рядом с молчаливым Саитом в бейсболке в очках, как-то само собой выходит, что наши пальцы переплетаются. Смотрим друга на друга, смеемся, но руки не отдергиваем. Я пытаюсь сглотнуть неожиданный ком в горле, отвести глаза в сторону, чтобы скрыть свое смятение.

— Ты всегда жил в Лондоне? — выходим на проселочную дорогу, рассматривая местные невысокие дома.

— Нет. Я жил в Эмиратах, потом учился в Англии, тусовался в Америке. Когда получил диплом, отец определил меня в лондонский офис, а через некоторое время отправил в сингапурский офис. Скука, — криво улыбается разбитыми губами, но почему-то обаяние этой улыбки не уменьшается. И как можно быть одновременно таким милым и паскудным?

— Ты недооцениваешь то, что имеешь, — сворачиваем с дороги еще раз, попадаем в темный переулок. — Ты никогда не задумывался, где взять денег, чтобы заплатить за аренду жилья и купить еды на ужин.

— А ты задумывалась? Ты тоже родилась не в бедной семье.

— Давай не будем оценивать благосостояние семьи, сойдемся на том, что ни ты, ни я никогда не были на дне этой жизни. Говорю к тому, что иногда нам кажется, что наша жизнь до ужаса скучна, и мы ищем на пятую точку приключения, позабыв о безопасности своей жопы.

— Давай не будем о том вечере. Окей? — тон шутливый, глаза холодные, я киваю головой. Мне нет нужды лезть к Саиту в душу, пытаться там навести порядки. Я по сути не знаю причин, побудившие его заниматься опасным для себя делом: избивать людей и давать себя избить.

Доходим до кафе, молчаливо принимаем обоюдное решение поужинать. Саит старается прятать свое лицо в тени, заказ диктую я, улыбаюсь официантке тоже я. Он все это время сидит с опущенной головой, сосредоточенно пялясь в мобильный телефон. Когда нас оставляют одних за столом, подпираю голову рукой и разглядываю свое первое и самое запоминающее «приключение». Второй раз я так больше не рискну. Мне до сих пор непонятно, как сумела кинуться с головой в омут несерьезных отношений, которые завершатся через пару дней. Билеты до Москвы, до Сочи у меня куплены.

— Саит, что ты ко мне чувствуешь? — как можно равнодушнее и легкомысленнее задаю вопрос, с напряжением ожидая его ответ.

Тревожная ночь в гостевой спальне без него для меня не прошла даром. Именно тогда, сквозь сон и слезы, вздрагивая от пережитого ужаса, я поняла, что влюбилась в этого придурка. Открытие не очень приятное, не потому что чураюсь любви, а потому что между нами все бесперспективно.

— Самые нежные чувства, — откладывает мобильный телефон в сторону, криво улыбается, а я еле сдерживаюсь, чтобы не перегнуться через стол и не поцеловать его побитые губы.

— За пределами спальни или только там? — больше игривости в голосе, нахожу под столом его ногу и начинаю своей ногой об него тереться. Темные брови удивленно ползут вверх, Саит наклоняется, словно хочет почесать рукой коленку, но вместо этого ловит меня за щиколотку и вытягивает мою ногу. Кожа покрывается мурашками, когда его горячая ладонь начинает массажировать голеностоп.

— К чему этот странный разговор, Дева?

— Мне интересно, ты влюбился в меня за две недели.

— В твоих интересах, чтобы я не влюбился, иначе не отпущу, — странно на меня смотрит, не могу понять смысл его взгляда.

С одной стороны, хочется верить, что мои чувства взаимны, с другой стороны, Саит многогранный. Он все еще для меня непонятный. То изображает из себя крутого мачо, спасавшего невинную девушку, то бишь меня. То перевоплощается в ревнивца, рвущего на тебе платье в клочья. То становится слабаком, позволяя себя избивать. Уверена, что в нем еще много загадок, жаль не успею разгадать.

— А если я исчезну, как твой самый лучший сон по утру, что ты будешь делать? — играть становится все труднее и труднее, потому что вопрос задан не в шутку. Саит настораживается, прищуривается.

— Ты планируешь от меня сбежать? — усмехается, отворачивается, так как к нашему столу подходит официантка и расставляет заказ. Я опускаю ногу, романтика-романтикой, а кушать хочется по расписанию.

— Дева, — он так пристально на меня смотрит, что еда застревает у меня в горле. Беру стакан, делаю глоток воды. — Ты, наверное, думаешь, что я дурной, богатый папин сын, который от скуки не знает, куда себя деть?

— Честно? Да! Мне кажется, что твое поведение в настоящем — это попытка кому-то что-то доказать. Я не знаю твою семью, без понятия, что у вас творится внутри, но сердце мне подсказывает, тебя настоящего еще никто не видел… Даже я.