Мой мальчик. Мое солнышко. Мой смысл жизни.

— Мам, — теребит мои волосы в своих маленьких пальчиках, я целую его в щечку, заглядывая в бездонные голубые глаза. — Хочу пить.

— Да, малыш, сейчас мой котеночек, — воркую тихим голосом, протягивая руки к тумбочке.

Наливаю из пластиковой бутылки в бумажный стаканчик воды, осторожно передаю сыну. Он жадно пьет, косится за мою спину, вижу любопытство в глазах. Хочется его схватить и убежать, никому ничего не объяснять. У меня есть большое преимущество, Саит ни хрена ничего не помнит. И ему можно рассказать про мужа космонавта или моряка, который погиб. Единственное, что тревожит, люди со стороны видят сходство Каюма с моим сыном. Кто-то может в лоб Саита спросить о том, не является ли он отцом моего сына.

Когда я родила, до года мне казалось, что мой мальчик похож на меня, а потом случайно наткнулась на большое интервью пиар-менеджера семьи Каюм, в прошлом она была популярной певицей Риной. В статье были представлены фотографии всех наследников, в том числе и несколько детских. И повернув тогда голову в сторону сына, потом посмотрев на монитор, пришлось признать, что гены Саита оказались сильнее моих. Потом, более тщательно рассмотрев семью Каюм, поняла, что сын похож вообще на своего деда: Саида Каюм.

Те же голубые глаза со льдинками вместо зрачка, особенно когда жутко чем-то недоводен, лучезарная улыбка только в присутствии близких людей. Изгиб бровей дедовский, хмурится так же, как хмурился старший Каюм, когда слушал мои признания любви к своему сыну. Я до сих пор не принимаю позицию отца Саита, не понимаю его мотивы поступков, но каждый раз, глядя на самого дорогого сердцу человека, вынуждена к Саиду Каюму чуть-чуть относиться с теплотой. Родственик все же.

О том, как мне удалось скрыть беременность, рождение сына, найти в себе силы жить с ним на расстоянии — об этом знает только мой папа. Благодаря его поддержке я сумела обмануть людей Саида Каюма, которые весь год за мной наблюдали.

— Мам, домой? — сын с надеждой смотрит на меня, я качаю головой, он тут же обиженно надувает губы. Смешной и миллый мой ребенок.

— Завтра нас доктор выпишет, мы поедем домой. Хочешь я позову Мег к тебе, она поиграет с тобой? — зачесываю сыну челку назад. Нужно его подстричь, волосы отрасли, мешают ему теперь. Его папа тоже большой любитель длиной шевелюры.

— Да! — кидается мне на шею. Любит тактильные ощущение, обниматься с ним милое дело, правда, такое счастье достается тем, кому малыш доверяет. В этот круг входят я, Мег и папа, остальных держит на расстоянии вытянутой руки.

— Посиди тихо одну минутку, я позову Мег — целую сына в теплый лобик, еще раз крепко к себе прижимаю и с тяжелым сердцем встаю с койки.

Оборачиваюсь, задерживаю дыхание. Саит все это время стоял возле двери с нечитаемым выражением лица. И если я хотела увидеть в его глазах изумление, шок от правды, которая ему открылась, то меня ждало полное разочарование. Он ничем не выдает своих эмоций. Отходит в сторону, когда я подхожу, пропускает меня первой, идет следом. И ни одного вопроса.

Кошусь на него напряженным взглядом, гадая, что означает его подозрительная молчаливость и в то же время меня так и подмывает его добить правдой. Хочется остановиться и выпалить ему в лицо о том, что Рич его сын, правда, записан на мою фамилию.

Ничего подобного я не делаю. Нахожу Мег, прошу ее посидеть с Ричем, а сама иду к кофейному автомату, чувствуя позади себя присутствие Саита.

Сейчас я настроена на две волны: на волну некогда любимого человека и на волну любимого человека. Они оба мне дороги, каждый в своей мере. Каждый меня убивает и воскрешает. Я не вижу жизни без сына, я отлично живу без Саита. Сумела, смогла, самой себе доказала, что жизнь не крутится вокруг одного мужика. Жизнь продолжается, несмотря на то, что ты вдруг перестаешь чувствовать вкус, различать цвета и чувствовать запахи.

И вот теперь я ощущаю все в полной мере, благодаря Саиту, его дикой похоти, которая ничем не прикрыта. Он не собирается ее одевать в одежду романтики, наделять пустыми надеждами, скрывать ее уродство мнимой красотой. О прошлой любви, о которой говорил, нет и намека, только «хочу».

Ищу по карманам мелочь, оборачиваюсь к Саиту, он молча протягивает деньги. Нажимаю на кнопку с латте, гипнотизирую коричневую струйку немигающим взглядом. Осторожно беру в руки стаканчик.

— Ты будешь? — дую на горячий напиток, Саит отрицательно мотает головой.

Мы отходим в дальний уголок, где редко ходит медицинский персонал и совсем не забегают дети. Смотрим друг на друга настороженными взглядами, присматриваемся, словно видимся впервые. Я жду вопросов, зная, что они будут.

— Сколько ему?

— Два года. Его имя Ричард Скок. Отец…

— Я про отца не спрашивал, — сердито перебивает, взъерошивая волосы рукой. Сердце сладко ноет, потому что в эту минуту сын до невозможно поход на это человека. — Знаю, что ты сейчас скажешь, что он вас бросил, узнав о беременности. Таких историй полно.

— Отец не знает о его существовании, — смотрю прямо в глаза Саиту, надеясь, что у него хоть на секунду мелькнет тень узнавания, но увы, он смотрит на меня удивленным взглядом. Грустно улыбаюсь. Какие ему нужно потрясение, чтобы память вернулась?

— Ты бы хотел быть его отцом? — осторожно делаю глоток горячего латте.

— Мы не в тех отношениях, Дева.

— А, ну да. Это тебе не легкий трах в туалете, это ответственность, — вижу, как морщится от моих слов, но не собираюсь подслащивать правду. — Я не могу с тобой поехать, надеюсь объяснять причину нет нужды. И вообще, думаю, что сегодня нам нужно поставить точку. Мой сын нуждается во мне, я должна быть рядом с ним, а не в другом городе.

— Почему же ты живешь вдалеке от него?

— Так нужно, — уклоняюсь от прямого ответа. Не вываливать же Саиту о том, что его папаша приставил людей следить за каждым моим шагом. — В Майами полетишь без меня.

— Без тебя мне там делать нечего. Я возвращаюсь домой. Конечно, мне немного досадно, что мои планы обломались, но переживу. Сынишка у тебя очень милый. Только не пойму, чего все твердят, что я его отец, — Саит смеется, склоняя голову на бок, сразу же становясь похожим на Рича. Это надо быть слепым или не желающим видеть откровенную правду, их сходство просто невообразимо.

Я стискиваю стаканчик в руках, напряженно улыбаюсь в ответ. Дурак. Ой, дурак. Если бы сейчас он взял моего сына на руки и посмотрел в зеркало, даже в отшибленной памяти возникли кое-какие подозрения. Но к счастью, Саит не зайдет в палату и больше не увидит Ричарда. Это наша последняя встреча, разговор.

— Без понятия, — пожимаю плечами. — Давай я тебя провожу до выхода, а то вдруг заблудишься, — с одной стороны мне хочется побыстрее выпроводить Саита из своей жизни, с другой — я хочу побыть еще немного с ним, надышаться напоследок одним воздухом, улыбнуться, может быть взять за руку и еще раз почувствовать, как в кончиках пальцах возникает легкое покалывание.

Как-то слишком быстро мы оказываемся на первом этаже, на улице. Вновь ищем укромное местечко, чтобы побыть вдвоем еще несколько минут. Мне кажется, что Саит что-то особенное чувствует по отношению ко мне. Мне хочется в это верить, чтобы перечеркнуть грязные воспоминания, которые он недавно после себя оставил.

— Кажется, что сейчас произойдет какая та драма. Вдруг окажется, что я отец твоего сына или примчится твой бывший, и мы начнем выяснять отношения, — если память отшибло, то с интуицией у Саита полный порядок. Чуть больше фактов, больше времени для анализа, и он без воспоминаний докумекает, кто является отцом Ричарда. Радостно сообщит своему папаше, а тот, не думая ни о ком, разлучит меня с сыном. Именно поэтому я смеюсь, словно Саит произнес очень смешную шутку.

— Санта-Бербара отдыхает.

— Согласен, — задумчиво косится на меня, осторожно берет за руку.

Перебирает мои пальцы, посылая импульсы через прикосновения. Ком в горле мешает нормально дышать, а глаза слезятся. Неожиданно Саит обхватывает ладонью шею, притягивает к себе и впивается в мои губы. Я беспомощно вскидываю руки вверх, собираясь его оттолкнуть, но вместо этого обнимаю в ответ, пылко отвечая на поцелуй. Зажмуриваю глаза, максимально глубоко вдыхая в себя его запах, впитывая его эмоции, его чувства. Мы не можем насытиться друг другом, целуемся до измождения, до потери дыхания, как последний раз в этой жизни. Сердце рвется на куски. И хочется умолять его ни отпускать, ни размыкать пальцы, не прекращать дышать со мной в такт.