Он настолько близко ко мне, что я чувствую на своем лице его горячее дыхание. Утыкаюсь носом в его шею и дышу им, запоминая аромат его тела.

На улице мороз, я вся продрогла, несколько часов назад вообще чуть не погибла, но все, о чем могу думать в эту минуту, — как сильно хочу прижаться своими губами к его. Почувствовать его вкус, вызвать ответные ласки.

Интересно, он разозлится, если я так сделаю, или же ответит на мой поцелуй?

Но воплотить свои желания в жизнь не успеваю. На пороге появляется мой отец. И такой тревоги за себя в его взгляде я в жизни не видела.

Я вдруг понимаю, что готова хоть каждый день тонуть, лишь бы еще раз почувствовать его заботу и любовь. Увидеть прямое доказательство того, что он небезразличен ко мне. Что я не лишний элемент в его семье. Что и мне есть место в его сердце, наравне с двумя детьми от второго брака.

— Пап, я провалилась под лед, а Давид меня спас, — сиплым голосом произношу я.

— Что? Как это произошло?

Отец отходит в сторону, пропуская нас в дом, и я разочарованно вздыхаю, так как Давид сразу же отпускает меня и мои ступни касаются теплого кафеля. Почему все так быстро закончилось?

— Я хотела сделать фотографию, чтобы потом нарисовать по ней картину, и… в общем, я поступила глупо, папа, я знаю. — Опускаю вниз взгляд, чувствуя себя провинившейся девочкой.

Я жду обычной вспышки гнева, жду нотаций, обвинений, криков о том, что я глупая, недальновидная, нерадивая дочь, как это бывает обычно. Но их не следует.

— Лера, ну что же ты у меня такая бедовая? — Отец делает шаг ко мне и заключает в объятия.

Это так неожиданно, что из моей груди выбивает воздух в одно мгновение. Обычно у нас с отцом отношения “привет-как-дела-пока”, и такое проявление чувств в мою сторону для него совсем не свойственно.

— Я правда не думала, что так случится, папа. Но, к счастью, там был Давид и помог мне выбраться из воды, — всхлипываю я, наконец-то позволяя себе выплеснуть эмоции наружу в полной мере.

Я была так напугана там. Думала, что умру. Понимала, что обречена. И если бы не Давид, который неизвестно как оказался поблизости, сейчас моему отцу сообщали бы о моей смерти. Страшно даже подумать об этом.

Отец наконец-то вспоминает, что мы не одни. Отстраняется от меня и изучающим взглядом проходится по моему спасителю.

— Меня зовут Вячеслав Владимирович, благодарю, что пришли на помощь моей дочери. — Он протягивает руку Давиду, и тот не колеблясь пожимает ее.

— Рад знакомству. И я, наверное, уже пойду. Утопающую доставил, на этом моя миссия завершена.

Я хочу возразить, придумать причину, по которой он смог бы остаться, не хочу отпускать его так быстро, но ничего не приходит в голову.

— Слава, что-то случилось? — слышится голос Юлии, второй жены отца.

Она быстро спускается по ступенькам и подходит к нам. Окидывает меня удивленным взглядом. Выгляжу я, скорее всего, неважно. Полуголая, завернутая в плед, с мокрой головой, кровоточащими губами и слезами на глазах.

— Господи, что случилось, Лера? — Она явно подумала о насилии надо мной. Мой внешний вид говорит сам за себя.

— Ничего, — бурчу я, переступая с ноги на ногу. — В воду упала. А Давид мне помог.

— Так чего же вы здесь стоите? Я сейчас распоряжусь, чтобы Антонина подогрела куриный бульон и заварила чай с малиной, нужно отогреться, — начинает суетиться Юлия, бросая в мою сторону встревоженный взгляд. — И вы, молодой человек, проходите.

— Нет-нет, я не могу остаться, поеду домой.

— Ничего не хочу слышать. Вам не мешало бы принять теплый душ и сменить одежду. Вы спасли нашу Леру, и мы не можем вас отпустить просто так. Пообедаем, расскажете подробно, что произошло, отогреетесь и поедете домой.

Да, Юля у папы очень напористая женщина. Отказать ей почти невозможно, потому что она умеет убеждать. Поэтому Давиду ничего не остается, кроме как согласиться, и я настолько взволнована его нахождением в нашем доме, что теряюсь, не сразу понимая, что мне делать в первую очередь. Если пойду принимать ванну, то пропущу разговор с ним.

— Лера, а ты чего застыла? Марш в свою комнату, оденься и, ради бога, хоть полчасика посиди в теплой воде, а потом ляг в постель. Нужно сделать все, чтобы твое переохлаждение не превратилось в пневмонию. Антонина принесет тебе чай.

— Со мной все в порядке, Юля, я сейчас только оденусь и спущусь, пообедаю вместе с вами. Но от чая не откажусь, — торопливо произношу я и почти бегу к лестнице, чтобы как можно быстрее вернуться обратно. К Давиду.

Я перепрыгиваю через ступеньку, забывая обо всем на свете. Первым делом залетаю в душ, потому что морская соленая вода высохла и неприятно стянула кожу. Несколько минут, и я уже обтираю тело мягким полотенцем, подсушиваю феном волосы, проклиная их густоту, а потом открываю створки шкафа и застываю.

Футболка и спортивные штаны определенно не пойдут. Я заламываю руки, проходясь взглядом по вешалкам и полкам. Мне срочно нужен стилист. Сию минуту.

Но времени на раздумья нет. Я достаю из недр шкафа пакеты из дорогого бутика. Юля купила мне эти вещи, но я так ни разу их так и не надела. Даже бирки не сняла. И, кажется, ни разу не примеряла. Потому что эта одежда совсем не в моем стиле. Она подойдёт кукле из журнала мод, но никак не мне, девочке, которая почти всю жизнь прожила в деревне и до школы в соседнем посёлке каждое утро добиралась на автобусе.

Я провожу пальцами по мягкой кофточке белого цвета. Достаю из фирменного пакета обтягивающие джинсы. В этой одежде мне непривычно. Слишком утонченно, что ли. Такое в стиле Юли, но точно не в моем. Я подхожу к зеркалу. Ничего так. Я похожа на воздушное облачко. Стройная, фигуристая. Только грудь маловата.

Выдвигаю ящик в комоде и нахожу бюстгальтер с пуш-апом.

Вот теперь намного лучше.

Обуваю домашние тапочки, делаю несколько глубоких вдохов и выхожу из своей комнаты. По лестнице спускаюсь тихо, прислушиваясь к голосам, доносящимся из столовой.

Руки дрожат, я нервничаю, но желание хоть немного полюбоваться Давидом, поболтать с ним превышает мою стеснительность.

Я толкаю дверь и оказываюсь в столовой. Все резко замолкают, сканируя меня взглядами. Я замечаю, как папа с Юлей удивленно переглядываются. Не нужно уметь мысли читать, чтобы узнать, о чем они думают. Я ведь нормально оделась. Вернее, подобающе семье Смоленских! Хотя частью семьи я себя ни разу не чувствовала.

— Антонина заварила для тебя чай с малиной, присаживайся, Лер. Я вызвала нашего семейного доктора на всякий случай, он приедет часа через два и осмотрит тебя, — говорит моя мачеха.

Должна отдать ей должное, она всегда относилась ко мне тепло. Даже когда у меня порой случались истерики или ссоры с отцом, она держала нейтралитет и ни разу не упрекнула в чём-то. Отругать за непристойный вид — да, могла, но указывать мне на моё место — никогда.

— Не нужно было, я хорошо себя чувствую, только по рукам до сих пор словно мурашки бегают. — Сжимаю и разжимаю онемевшие пальцы, которые все еще плохо слушаются.

Я тайком бросаю взгляд на Давида. Он явно не рад находиться здесь, и разговоры его не увлекают. Среди всей этой помпезности он в своей помятой майке смотрится нелепо. Так же, как я обычно.

— Давид подробно рассказал нам о произошедшем, — начинает отец, сверля меня взглядом, но вспышки гнева я за ним не замечаю.

Я бы сквозь землю от стыда провалилась, если бы он стал отчитывать меня прямо перед Давидом.

— Надеюсь, тебе не нужно объяснять, насколько глупо ты поступила? — ворчит он.

— Нет, папа, я и так все понимаю и не отрицаю своей вины. Хорошо, что Давид оказался рядом, даже подумать страшно, что могло бы…

Я замолкаю, с трудом сглатываю подступивший к горлу ком. Так глупо умереть действительно страшно. Но кто знал, что такое может произойти?

— Рад, что Лера не пострадала, но мне уже пора. — Давид сжимает губы в плотную линию, всем своим видом показывая, что оставаться в нашей компании он не желает.