Крышу срывает окончательно от всех этой херни и бессилия, и я выдаю:

— Девочка всего лишь неудачно отсосала мне на первом свидании. Лере не понравилось, мне тоже не очень. На этом мы и порешали, решив разойтись.

— Ах ты, мразь! — Он хватает меня за ворот рубашки и дергает на себя.

Я не вырываюсь. Мое лицо перекосило от циничной усмешки. Взгляд Смоленского выдерживаю с достоинством, хотя дышать уже становится почти нечем. Замминистра внезапно вспоминает, что мы не одни, и резко отпускает меня. Поворачивается к парням.

— А вы чего вылупились? Вон пошли! И дверь за собой закройте.

Все здание сотрясается от его ора. Теперь точно слухи поползут обо мне, и не отделаться от них уже.

Через несколько секунд мы остаемся вдвоем. Я потираю шею. Смоленский из последних сил держится, чтобы не убить меня. Возможно, не стоило его так злить, но хотелось показать, чего именно он добился своими приказами.

— Значит, так, даю тебе ровно месяц. Ты мою дочь обесчестил, значит, обязан жениться. Не знаю как, но прощение ее вымолишь. Я человек старых взглядов — испортил девку, значит, несешь за нее ответственность теперь.

— Э-э-э, вам тогда не меня заставлять на ней жениться надо, — опешив от такого поворота событий, произношу я. Внезапно в голову стрельнула странная мысль: вдруг Лера залетела от кого-то, а с моей помощью ее репутацию пытаются восстановить?

— Я с тобой сейчас не шучу, — рычит Смоленский. Его лицо покрылось красными пятнами, он рывком срывает с шеи галстук, мечется по кабинету.

— Послушайте, Вячеслав Владимирович, вашей дочке всего двадцать, у нее еще вся жизнь впереди, на хрен ей я? Вы возомнили себя решателем судеб, вот только не учли, что выбор должны делать мы сами, — пытаюсь вразумить его, но поздно. Мне стоило думать, что говорить, а вместо этого себе только хуже сделал.

— Или ты прислушаешься к моему совету, или я поведу дочь на медэкспертизу, а потом в полицию. Судя по всему, твоя ДНК на ней с легкостью обнаружится. Ты сядешь, Леонов. Уж я-то позабочусь. И жизнь семье твоей испорчу. У твоего брата бизнес серьезный, одно мое слово — и он вместе со своей компанией уйдет на дно. И кто тогда меньшую сестренку учить за границей будет? Да-да, я уже навел справки обо всех членах твоей семьи. Так что выбор за тобой.

— Выбор? — Резко встаю со своего места, и стул с грохотом падает назад. — Это вы называете выбором? Да найдите вы себе другого кандидата в зятья, — кричу я, ничуть не заботясь о том, кто передо мной.

— Я все сказал. И попробуй хоть слово Лере о нашем разговоре сказать. Мы с тобой никогда не виделись и о ней не говорили, ясно тебе?

— То есть? Это не она просила вас нажать на меня? — с недоумением спрашиваю я.

Смоленский рассмеялся.

— Лера никогда ни о чем не попросит. Слишком гордая. Вся в мать.

Потом резко замолкает и становится предельно серьёзным. Поправляет воротник рубашки, отходит к двери.

— Я все сказал, Леонов. Выбор у тебя есть. Хорошая жизнь рядом с моей дочерью или гнить за решеткой, разрушив и свою жизнь, и своих близких.

— Отличный выбор. Предпочитаю отдать его в руки судьи. Возможно, удача будет на моей стороне и меня оправдают в том, чего я и не совершал.

— Не ёрничай, Давид. Всего хорошего.

Дверь за Смоленским захлопнулась, а мне захотелось курить. И пить. А ещё подраться. Но вместо этого хватаю свою куртку с вешалки и направляюсь в санчасть. Аленка умеет лечить. А со Смоленским как-то порешаю вопрос. В конце концов, можно с Лерой поговорить, раз она не в курсе того, как ее папочка решил ей брак организовать.

После свидания с Давидом я была полностью раздавлена. А еще жутко ненавидела себя за то, что так легко отдалась ему. Не понимаю, какой черт в него вселился. Ведь все было хорошо. До того момента, конечно, как я потянулась к его члену.

Такси остановилось перед воротами, и я быстро проскользнула в дом. На улице глубокая ночь, и я уж точно не ожидала увидеть в гостиной на диване отца.

— Что-то случилось, дочь? — Он повернул голову в мою сторону, услышав шум моих шагов.

Я испуганно застыла у лестницы, поспешно стирая ладонью слезы, что градом спадали по щекам.

— Что? Нет! Я спать, а ты почему так поздно здесь сидишь?

— Работы много, — медленно произносит он, не отрывая от меня своего цепкого взгляда. — Как прошло свидание?

— Отлично! — поспешно отвечаю я нарочито бодрым голосом.

— Он тебя обидел? — после длительной паузы спрашивает отец.

— Нет. Просто… — я замолкаю, пытаясь придумать отговорку. Не посвящать же отца во все подробности наших с Давидом отношений. — Просто я немного выпила, меня укачало и стошнило, — кривлюсь я и добавляю: — Прямо на его глазах. Ужасный конфуз на первом свидании, поэтому я и расстроена.

— Ясно. — Отец нахмурился. Не уверена, что он поверил мне, но я старалась быть убедительной. — Спокойной ночи тогда, Лера.

— И тебе, пап, — киваю в ответ и, пока он не успел спросить что-то еще, быстро бегу вверх по лестнице и закрываюсь в своей комнате.

Только здесь даю волю слезам. Снимаю с себя одежду и становлюсь под душ. Собраться с мыслями очень сложно. Кручу в голове сегодняшний вечер, пытаясь понять, в каком именно месте все пошло не так. Жалею, что настолько была поражена резкими словами Давида, что даже ничего не сказала ему в ответ.

Злость и обида на мужчину настолько сильные, что меня всю трясет.

Я заматываюсь в полотенце и выхожу в комнату. Котенок жалобно мяукает при виде меня.

— Привет, мой хороший. — Беру его на руки и ложусь на кровать. Глажу котенка и искоса поглядываю на телефон на тумбочке.

Все жду извинений от Давида, что он скажет, что это какое-то недоразумение, но Леонов, похоже, давно крепко спит, не думая обо мне.

Горькие слезы вновь проступают на глазах. Я ведь влюбилась в него до беспамятства. Думала, с сегодняшнего дня все по-другому будет, а он… он просто использовал меня мерзким способом и вышвырнул из своей квартиры.

До самого утра ворочусь в постели. Сон не идет. Слишком много пережитых эмоций навалилось сразу. Хочу написать Давиду, какой он козел и моральный урод, но решаю, что это стоит сказать ему в лицо. Хорошая девочка опускает голову, уступая место плохой.

Может, проколоть шины на его авто? Так хочется сделать ему что-то гадкое.

Утром кто-то стучит в мою дверь.

— Войдите.

На пороге появляется отец. Взволнованно смотрит на меня.

— Доброе утро, пап. Что-то случилось?

Честно говоря, он никогда не заходит ко мне по утрам. За исключением тех моментов, когда меня нужно за что-то отругать.

— Нет, просто зашел спросить: может, до университета тебя подвезти?

— Теперь моя очередь спрашивать тебя: что-то случилось? У тебя обнаружилась смертельная болезнь? Ты решил переселить меня жить отдельно и не знаешь, как мне это сказать? Вычеркнул меня из завещания?

— Я настолько плохой отец, что не могу просто отвезти дочь на учебу?

— М-м-м, возможно, — не отрицаю я, потому что да — он не самый лучший отец. Мы с ним только в последние несколько лет сблизились. А когда с бабушкой жила, почти и не виделись. — Спасибо за предложение, но я чувствую себя очень плохо и, скорее всего, не пойду сегодня на занятия. Ты ведь не против?

— Может, вызвать врача? — взволнованно спрашивает он.

— Нет-нет, я полежу немного, и пройдёт.

— Ты уверена, что болезнь твоя не вызвана Леоновым? Ты ведь с ним на свидание ходила?

Я молчу.

— Он сделал тебе что-то? Обидел? — допытывается отец.

— Ничего такого, — мотаю головой. Отец недоверчиво смотрит на меня.

— Ладно, отдыхай тогда. Я завтра в командировку улетаю. Веди себя хорошо в мое отсутствие.

— Конечно, пап, — вымученно улыбаюсь я и выдыхаю, когда за ним закрывается дверь.

К вечеру я прихожу в себя окончательно и понимаю, что нужно сделать. Полная решимости, я хватаю с полки ключи, сбегаю вниз по лестнице, сажусь в свой автомобиль и направляюсь к дому Давида.