Он молчит. Слишком долго. И хмурится. Не понравилось?

Я же смущенно наблюдаю за его реакцией. Щеки алеют.

— Не понял, — единственное, что говорит Давид.

— Что-то не так? — прочищая горло спрашиваю я.

— Я тебе не так позировал.

— Так.

— У меня член из штанов не торчал, — возмущается он.

Ох.

— Это авторское виденье, я рисовала его по памяти. Тебе не нравится что-то? Размер маленький? Прости, но я, можно сказать, срисовала его вживую.

— Бесстыжая девка, — усмехается муж. — Спрячь это куда-то, увидит же кто-то.

— Ты изображен до подбородка, никто не узнает что это ты.

— Ну, конечно. Вообще не узнать, — хмыкает он.

— Злишься? — прикусываю нижнюю губу, кокетничая с ним.

— М-м-м, скорее в гневе. Ведь в жизни он намного больше чем ты здесь нарисовала.

И словно желая доказать мне свои слова, он берет мою руку и прижимает к своему паху.

Кровь в венах закипает, к низу живота приливает жар. Давид ловит мой поцелуй, сминает мои ягодицы, пока я двигаю ладошкой по его твердому члену.

— Свет нужно выключит. Видно же с улицы, — шепчу ему, когда он начинает стягивать с меня одежду.

— Сейчас.

Щелчок и комната погружается во тьму. Я моргаю несколько раз, привыкая к темноте. Давид поднимает меня под ягодицы и садит на высокий подоконник. Стекло холодит спину, кожа покрывается мурашками. Он торопливо стягивает с меня джинсы, разводит в стороны мои ноги и входит одним мощным движением.

Я хватаюсь за его плечи. Выгибаюсь дугой. Так сладко. И одновременно немного больно. Нахожу его губы, кусаю. Царапаю. Его дыхание рваное и громкое. Все происходит так быстро. Мне горячо. И хорошо. Страсть отпускает нас лишь тогда, когда внутри все пульсирует, взрывается, а перед глазами красные искры.

Глухой рык мужа и он выходит из меня, изливаясь мне на бедро.

Наваливается весом своего тела, вжимая меня в окно.

— Домой? — тихо спрашивает он.

— Угу, — мычу, скрывая счастливую улыбку.

В аэропорт меня отвозит Давид. У меня с собой лишь ручная кладь, так как задерживаться надолго я не собираюсь. Я занимаю свое место, засовываю в уши наушники. Это моя первая крупная выставка, будет много начинающих художников и возможностей засветиться.

Я бросаю взгляд в проход и вздрагиваю, натыкаясь взглядом на знакомое лицо.

— О, привет.

Я сглатываю, удивленно таращась на Игната.

— Привет, — беру себя в руки и выдавливаю улыбку. — А-а… а ты как здесь?

— В командировку.

— Ясно. Давид сказал что ты уже уехал, не ожидала тебя в городе встретить.

— Пришлось вернуться, — коротко отвечает Игнат и сверяет номер своего места на посадочном талоне с тем. — Я прямо за тобой буду, если что.

Я выдыхаю от облегчения. Хорошо что не рядом. Странный мужчина.

Перелет происходит в напряжении. Кроме того что летать не люблю, так еще и Игнат покоя не дает. Ощущение, словно он преследует меня. Если еще и предложит добраться вместе до отеля — точно пожалуюсь Давиду.

Но после прохождения паспортного контроля Игнат прощается и словно забывает обо мне. Я же забираю ключи от арендованной машины и еду в отель.

Всю ночь не сплю, волнуюсь. Я очень хочу чтобы мой талант заметили. Это мое самое сокровенное желание. И оно сбудется. Обязательно.

Но на следующий день все мои мечты испаряются, словно роса от горячего солнечного света. Меня не просто раскритиковали, меня разгромили. Мне хочется снять со стен галереи все свои картины и порвать их прямо здесь. Я даже до конца мероприятия не остаюсь. Сбегаю в отель, уже не сдерживая слез.

Телефон гудит на тумбочке. Давид. Я долго не решаюсь поднять трубку. Мне стыдно признаться что меня посчитали бездарностью. Но он звонит и звонит и мне приходится ответить.

Я прочищаю горло, стараюсь чтобы мой голос звучал беззаботно и устало. Притворюсь, что уже легла спать.

— Привет, Лер. Как там у тебя дела? Как все прошло? — спрашивает немного взволнованно Давид, словно ощущает на расстоянии мое состояние.

— Да как-то… так себе, — прикрываю ладонью рот, чтобы не вырвался всхлип.

Слишком больно когда по тебе проходятся вот так. Когда душу вкладываешь в каждую работу, а максимум на что она годна — украшать невзрачную уборную в каком-то ресторанчике быстрого питания.

— «Так себе» — это как, Лер? — допытывается он.

На том конце провода щелкает зажигалка. Давид курит. Мне хочется тоже, но сигарет нет, а выйти из номера сил не хватит.

— Отвратительно, — по щекам скатываются крупные слезы и я все же всхлипываю. Громко и некрасиво. Прямо в динамик телефона. — Я бездарность, Давид. Зачем только поперлась сюда? Мой максимум это рисовать пейзажи в мастерской и дарить их знакомым. Или в переходе продавать, — прорывает меня словно плотину.

— Это кто так сказал? Снобы из высшего общества живописи, которые достигают оргазма смотря на цветные кляксы из краски?

Я смеюсь в ответ сквозь слезы.

— Там были люди, которые способны объективно оценить работу мастера, их мнение является авторитетным на весь мир, — поясняю я. — Я очень стремилась попасть на эту выставку, отец оплатил участие, оно обошлось… наверное, как квартира в столице.

— А по мне это чистое наебалово. Что за выставка за участие в которой нужно еще и платить? Лер, перестань там загоняться по поводу всего этого. У тебя еще вся жизнь впереди и целый мир возможностей. И ты сама прекрасно знаешь, что если бы известные художники бросали все при первой неудаче, они бы никогда не вошли в историю.

— Они почти все умерли нищими, Давид. И признание тоже получили после смерти.

— Ну, тогда тебе есть к чему стремиться, малыш. Можешь даже картину с моим членом выставить где-нибудь в галерее, вдруг она тебе известность принесет? — усмехается он и мои губы мимо воли тоже растягиваются в улыбке.

— Ловлю тебя на слове.

Короткая пауза, во время которой я слышу как Давид выдыхает дым прямо в трубку. Так хочу быть снова рядом с ним.

— Я завтра прилечу. Билеты поменяла. Не хочу здесь больше оставаться.

— Я тебя встречу. Сбросишь номер рейса?

— Угу. А тебе не надо на работу?

— Я отпуск взял. Ты же, кажется, ремонт хотела сделать? Вот как раз займемся этим, — вздыхает Давид.

— Правда? — с недоверием спрашиваю я. Ведь он говорил что не скоро будет новый отпуск. — Я там обои купила, забыла тебе показать.

— Я видел. Мне нравится. Я серьезно опасался, что будут в цветочек, но теперь спокоен.

Я снова улыбаюсь.

— Я соскучилась, — выдыхаю в трубку.

— День всего прошел как ты улетела.

— Больше.

— Совсем немного больше, — возражает Давид. — Спи, малыш, и забей на этих своих критиков. Серьезно. Это просто чье-то субъективное мнение, а ты принимаешь его так близко к сердцу. Сладких снов.

— И тебе. Целую.

Давид отключается первым, а мне немного легче становится на душе. Он прав. Не случилось никакой катастрофы. Просто некоторые быстро достигают успеха, а некоторым на это требуются годы.

Давид встречает меня в аэропорту и я, бросив чемодан, бегу к нему. Если бы он был худощавым как мой одногруппник Синицын, я бы сбила его с ног.

Я обвиваю его руками за шею. Целую первой. Я так рада видеть его. Два дня прошло, а ощущение что целая вечность.

Давид обнимает меня в ответ. Сжимает талию. Проникает языком в мой рот и отвечает не менее страстно, чем я целую его. У меня в животе бабочки порхают а сердце словно сумасшедшее бьется. Я знаю, чувствую, что это новый виток в наших отношениях.

— Я так соскучилась, так сильно, — шепчу ему, между поцелуями.

— Глупышка, пару дней ведь всего не виделись. Поехали домой, на нас все таращатся, — смеется надо мной муж. Но на дне его глаз я замечаю огонек тепла.

Неделя, что Давид в отпуске, пролетает безумно быстро. Мы обставляем квартиру, почти все время проводим в мебельных и строительных гипермаркетах. Я фонтанирую идеями, Давид кивает, соглашаясь совсем что я предлагаю.