Паганель был великолепен. Он говорил с большим увлечением. Крылья его пылкого воображения занесли его уже в поднебесье. Прервать его речь было такой же трудной задачей, как перегородить течение Рейна плотиной у Шафузских порогов.

– Господин Паганель, – начал Гленарван, воспользовавшись перерывом в его речи. – Я не сомневаюсь, что вы совершите это важное открытие и что наука будет очень обязана вам. Но я не могу больше скрывать от вас, что вы ошиблись: вам придется, на время по крайней мере, отказаться от удовольствия посетить Индию!

– Отказаться?! Но почему?

– Потому, что вы с каждой минутой все больше удаляетесь от Индийского полуострова!

– Что такое, капитан Бертон?..

– Я не капитан Бертон, – ответил Джон Мангльс.

– Но ведь это «Шотландия»?

– Нет, это не «Шотландия».

Невозможно описать изумление Паганеля. Он поочередно обвел глазами серьезного Эдуарда Гленарвана, Элен и Мэри, лица которых выражали искреннее сочувствие, улыбающегося Джона Мангльса и абсолютно невозмутимого майора Мак-Набса. Затем, передернув плечами и опустив очки со лба на переносицу, он воскликнул:

– Какая недостойная шутка!

Он поочередно обвел глазами серьезного Эдуарда Гленарвана, Элен и Мэри, лица которых выражали искреннее сочувствие, улыбающегося Джона Мангльса и абсолютно невозмутимого майора Мак-Набса.

Но тут его вооруженные очками глаза прочли надпись на колесе штурвала:

– «Дункан»! «Дункан»! – с отчаянием в голосе вскричал он и, перепрыгивая через четыре ступеньки, бросился вниз по лестнице к себе в каюту.

Как только незадачливый ученый скрылся, все присутствовавшие при этой сцене, за исключением майора, разразились неудержимым хохотом. Можно сесть в эдинбургский состав поезда вместо думбартонского – это еще куда ни шло! Но попасть не на тот корабль, плыть в Чили, когда стремишься в Индию, – это уже верх рассеянности!

– Впрочем, меня не удивляет это со стороны Жака Паганеля, – заметил Гленарван. – Этот ученый славится неудачами подобного рода. Однажды он опубликовал карту Америки, в которую каким-то образом вклинил Японию! Однако это не мешает ему быть замечательным ученым и одним из лучших географов Франции.

– Но что нам делать с этим бедным человеком? – спросила Элен. – Не можем же мы везти его с собой в Патагонию?

– А почему бы и нет? – спокойно возразил Мак-Набс. – Мы не ответственны за его рассеянность. Предположите, что такой казус случился бы с ним на железной дороге; ведь не переменили бы из-за него маршрут поезда.

– Нет, но он слез бы на ближайшей станции, – ответила Элен.

– Что ж, и здесь он сделает то же – сойдет на ближайшей стоянке, – сказал Гленарван.

В эту минуту расстроенный и смущенный Паганель, удостоверившись, что его багаж находится на «Дункане», снова поднялся на палубу.

Он беспрерывно повторял: «Дункан», «Дункан», точно других слов в его лексиконе не осталось. Он бродил взад и вперед, осматривал оснастку яхты, вопрошал взглядом горизонт с видом полнейшей растерянности.

Наконец он подошел к Гленарвану.

– А куда направляется… «Дункан»? – спросил он.

– В Америку, господин Паганель.

– А точнее?

– В Консепсион.

– В Чили! В Чили! – воскликнул несчастный географ. – А что будет с поручением общества? Что скажет господин Катрфаж, председатель центральной комиссии? А господин Авезиа! А господин Кортамбер! А Вивьен де Сен-Мартен! Как я снова появлюсь на заседаниях общества?

– Послушайте, господин Паганель, – сказал Гленарван. – Не надо приходить в отчаяние. Все устроится наилучшим образом, и вы потеряете сравнительно немного времени. Яру-Дзангбо-Чу никуда не уйдет из Тибетских гор. Мы скоро остановимся у Мадеры, и там вы сядете на корабль, возвращающийся в Европу.

– Благодарю вас за утешение, сударь. В самом деле, придется примириться с этим… Но подумайте, какое необычайное приключение! Только со мной и могло это случиться! А каюта на «Шотландии» так и пропала…

– Да, «Шотландию» вам лучше забыть… на время, по крайней мере.

– Позвольте, – продолжал Паганель после недолгого раздумья, – но ведь, по-видимому, «Дункан» – увеселительная яхта?

– Совершенно верно, сэр, – сказал Джон Мангльс, – и она принадлежит мистеру Гленарвану.

– Который рад видеть вас гостем у себя, – добавил Гленарван.

– Тысячу раз благодарю, – ответил Паганель. – Меня трогает ваша любезность. Но позвольте мне сделать одно замечание. Индия – поразительно красивая страна. Сюрпризы и чудеса подстерегают там путешественников буквально на каждом шагу. Дамы, наверное, никогда не были в Индии… Штурвальному стоит только повернуть руль, и яхта «Дункан» так же легко поплывет к Калькутте, как и к Консепсиону. А так как вы совершаете увеселительную поездку, вам все равно…

Подняв глаза на Гленарвана и заметив, что он покачал головой, ученый умолк, не закончив фразы.

– Господин Паганель, – сказала Элен, – если бы мы совершали увеселительную прогулку, я бы первая ответила вам: едемте в Индию! И я не сомневаюсь, что мой муж не стал бы возражать. Но «Дункан» плывет в Патагонию, чтобы возвратить семьям и родине потерпевших кораблекрушение моряков.

В коротких словах французу-путешественнику рассказали обо всех предшествующих событиях; с непритворным волнением выслушал он историю находки документа, рассказ о неудачных хлопотах в адмиралтействе и о великодушном предложении Элен Гленарван.

– Сударыня, – сказал он, – я восхищен вашим мужеством и добротой. Позвольте мне заявить вам об этом. Ваша яхта должна продолжать свой путь. Я никогда не простил бы себе, если бы задержал ее хоть на один день!

– Не хотите ли присоединиться к нашей экспедиции? – предложила Элен.

– К сожалению, я лишен этой возможности: я обязан выполнить возложенные на меня поручения. Поэтому я сойду на берег на первой же стоянке.

– То есть в Мадере, – сказал Джон Мангльс.

– Пусть это будет в Мадере. Оттуда всего семьсот шестьдесят километров до Лиссабона, а средства сообщения с материком не заставят, вероятно, долго ждать себя.

– Отлично, господин Паганель, – сказал Гленарван, – мы исполним ваше желание. Что касается меня, то я рад, что вы у нас погостите еще несколько дней. Надеюсь, вы не очень будете скучать в нашем обществе.

– О, мистер Гленарван, – вскричал ученый, – я счастлив, что так удачно ошибся судном! Хотя надо признаться, что ничто не может быть смешнее человека, собравшегося ехать в Индию и плывущего в Америку!

Несмотря на это меланхолическое замечание, Паганель примирился с мыслью об отсрочке начала его исследований. Ученый-географ оказался веселым, любезным и приятным спутником. Не прошло и дня, как он подружился со всеми. Гленарван, по его настоятельной просьбе, показал ему найденные документы. Он в течение долгого времени внимательно изучал их и затем объявил, что толкование Гленарвана единственно правильное и никакого другого толкования быть не может. Он с величайшим участием отнесся к Мэри и Роберту Грант и сделал все от него зависящее, чтобы укрепить в них надежду на скорое свидание с отцом. Его предсказание об успехе, ожидающем экспедицию на «Дункане», даже вызвало улыбку на устах всегда грустной Мэри.

– Честное слово, – закончил он, – если бы не поручение Географического общества, я охотно принял бы участие в поисках капитана Гранта.

Когда он узнал, что Элен Гленарван – дочь знаменитого Вильяма Туффнеля, его восторгу не было предела. Он знавал ее отца. Какой это был бесстрашный путешественник! Сколькими письмами они обменялись, когда Вильям стал членом-корреспондентом парижского Географического общества! Он сам вместе с Мальт-Брюном выдвинул его кандидатуру в члены общества. Какая неожиданная встреча! Какая честь плавать вместе с дочерью Вильяма Туффнеля! В заключение он попросил у Элен разрешения расцеловать ее, на что молодая женщина, покраснев, дала свое согласие.