Впрочем, это все было предназначено не мне.

Это все — для ее вампира, не для меня.

Ух, больной сукин сын Эллиот.

Я любил Кэт, я мечтал о Кэт. Но в итоге она досталась какому-то садисту, который приходит каждую ночь пить ее кровь. Как так бывает?

Дуракам везет?

Я ненавидел Эллиота.

Почти ненавидел ее за то, что она ему подыгрывает.

И все же — любил. И жалел ее за все эти унижения. И хотел спасти.

Что-то черное скользнуло откуда-то со стороны, перекрыв мне обзор, заслонив и кровать, и Кэт, и тумбочки, и почти весь свет.

Поначалу я даже не понял, что случилось. Потом до меня дошло.

Эллиот стоял передо мной. Почти вплотную к проему, и сейчас я лицезрел его спину. Надеюсь, это спина.

Я затаил дыхание, гадая, может ли он слышать мое сердцебиение.

Чертовски близко стоит, гад.

— Иди сюда, — хрипло позвала его Кэт.

Он, не проронив ни слова, направился к кровати. По мере его отдаления моим глазам открывалось что-то большее, чем клубок чернильной тьмы. Казалось, фигура Эллиота струится вперед и обретает четкие контуры.

Он замер в нескольких шагах от шкафа.

На глаз я дал бы ему метр восемьдесят роста. Светловолосый, коротко стриженый. Оттопыренные уши, длинная тощая шея, узкие плечи задрапированы черной накидкой.

Он совсем не отвечал моим представлениям о вампирах.

Я-то вообразил себе Эллиота этаким Томом Крузом: хорошо сложенный лощеный красавчик.

Но вот этот вот гоблин?..

Как Кэт вообще?..

Она боялась, вот как. Страх творит чудеса.

Моя ревность растворилась в море холодной ярости к этому сукину сумасброду.

Его плащ скользнул на пол.

Он был наг под ним. Смертельно бледен. И худ.

И это почему-то добавило ему некой статности. Он больше не походил на уродца.

А я вдруг перестал чувствовать себя большим и взрослым.

Я снова стал ребенком, напуганным до полусмерти. Ребенком, верящим в тварей, что шастают во мраке ночи.

Когда Эллиот подошел к кровати, ноги Кэт стали видны по обе стороны от него. До коленей — плавно переходя в бледную вампирову плоть.

— С чего начать? — вопросил он. Его голос звучал удивленно. — Такое великолепное пиршество подано одному лишь мне. — Он покачал головой. — О, раздумья, раздумья…

— Начни с чего желаешь, дорогой.

Я ожидал, что он заползет на кровать. Но Эллиот так не поступил. Вместо этого он шагнул вправо и поднял ногу Кэт. Отступив, он открыл мне вновь почти полный обзор.

Неспешно Эллиот притянул Кэт к себе за ногу. Затем принялся тереть ее ступню о свою кожу. Начав от бедра, он неторопливо поднимался все выше и выше, растирая ее пяткой свою мошонку, живот, грудь. Покончив с этим, он склонился, широко раскрыл рот и сунул туда ступню Кэт, будто то был бутерброд. Она наполовину исчезла в его пасти.

Кэт делала вид, что наслаждалась ритуалом. Она стонала, извивалась на простыне, сгибала ногу в колене и снова распрямляла ее. Когда ее колено очутилось на уровне его груди, она выгнулась на матрасе, рывком поднимая бедра навстречу ему. Ее груди содрогались от движений ее тела. Волосы разметались по постели.

Все еще со ступней Кэт во рту, Эллиот принялся массировать ее голени обеими руками.

Я взирал на действо из шкафа, зачарованный и в то же время содрогающийся от отвращения и желания остановить его.

Рано, сдерживал я себя. Нужно выждать, когда он ляжет на кровать.

Все еще удерживая ногу Кэт в районе голени, Эллиот извлек ее ступню изо рта. Она сразу затихла. После того, как он аккуратно опустил ее ногу на матрас, Кэт выпрямилась на простыне.

Все еще сосредоточенный на левой ноге Кэт, Эллиот склонился и быстро сделал что-то с ее лодыжкой… своим ртом. Из-за его спины не было видно, что — лишь пятка Кэт, поблескивающая от слюны в свете свечей, плавно вздымалась и опадала между расставленных ног Эллиота.

И пятка эта была вся в крови. Текущей из двух аккуратных дырочек.

Он сделал это. Цапнул Кэт прямо у меня на глазах, а я и не сразу понял, что произошло.

Прямо у меня на глазах.

Что он сейчас придумает?

Хоть я и не видел в данный момент его голову, он, похоже, целовал или облизывал левую ногу Кэт.

Кусал ее?

Что бы там ни происходило, процесс, похоже, сводил ее с ума. Чем выше Эллиот поднимался по ее бедру, тем дурнее она становилась. Мотала головой из стороны в сторону, царапала простыни, выгибалась под немыслимым углом, елозила правой ногой — из стороны в сторону, вверх и вниз.

Эллиот добрался до верхней части ее ноги. Причмокнул.

Кэт согнула коленки.

Эллиот очутился меж ее ног, животом на матрасе, задрав задницу на самом краю кровати и свесив свои худые длинные ноги так, что пальцы ног касались ковра на полу.

Разведя руки, он принялся бить Кэт по ягодицам.

Его голова пошла вниз.

— Да! — выдохнула она.

Нет!

Просунув скрюченные пальцы в проем, я начал отодвигать створку двери в сторону. Хотелось распахнуть двери настежь, выбежать из шкафа и положить этому всему конец. Но я вынужден был сдерживать себя.

Еще не время. Створка медленно отползала в сторону. Медленно и тихо.

Потому что, как бы там ни было, этот парень напугал меня. И я боялся предположить, что будет, если он меня услышит.

Едва откатившаяся створка освободила мне путь, я бочком, готовый запрыгнуть в случае чего обратно, двинулся вперед. Не сводя с них глаз. Кэт извивалась на постели, притворяясь, что действия Эллиота сводят ее с ума.

А может быть, в этом и не было притворства. Не знаю.

Хлюпающие звуки исходили изо рта Эллиота. Руки — на бедрах Кэт, бледные ягодицы сотрясаются, пальцы ног будто бы стремились ввинтиться в пол, дабы удержать хозяина на ровном месте.

Покинув шкаф, я начал красться к кровати.

Они были поглощены друг дружкой.

Рукоятка молотка скользила во взмокшей ладони.

Поначалу мне казалось, что приход Эллиота не так уж и выбил меня из колеи. Лишь теперь я осознал, как сильно дрожу, как чертовски сильно вспотел. Намокшие от пота трусы прилипли к моей заднице.

Я вынул кол из-за пояса.

Кэт воздела голову над матрасом и увидела меня.

— Да! О да! Не останавливайся! — закричала она. Опустив руки на затылок Эллиота, она надавила, будто желая расплющить его лицо о свое тело.

Я был почти у его пяток. Еще шаг — и вот уже могу дотронуться до его ног.

Едва я достиг изножья кровати, Кэт разразилась вскриками и воплями.

— О, да, да! Пей меня! Ах! Пей! Да! Не останавливайся! Высоси меня! — Ее взгляд остановился на мне, судорожный, дикий, чуть отрешенный. — Да-а-а-а-а! — выкрикнула она. — Высоси меня досуха!

Мои коленки с матрасом разделяла пара сантиметров, когда я остановился.

Эллиот пил кровь Кэт.

Кэт держала его голову.

Придвинувшись к Эллиоту и согнувшись в пояснице, я занес молоток и направил кол в середину его спины. Не в самый центр — чуть повыше левой лопатки. Под сердце, как я надеялся.

Едва острие коснулось его кожи, я обрушил молоток вниз. Кожа Эллиота лопнула. Его спина приняла в себя добрую половину кола.

Жестокий спазм скрутил его тело.

Еще удар…

Как только я занес молоток с намерением вогнать кол глубже и довершить дело, он отцепился от Кэт и резко рванулся назад, высвобождаясь из ее захвата. Тяжелая стальная головка молотка миновала кол и врезалась ему в спину.

Он оправился быстро, развернулся, взревел.

Он рванулся навстречу мне, распахнувши пасть. Рассмотреть ее на предмет вампирских клыков я даже не пытался — сосредоточился на том, чтоб заехать по ней молотком. И все же мой рассудок удивленно отметил, что лицо Эллиота лишено бровей и ресниц. То была странность; страшностью же был его рот. Раскрытый небывало широко, он и впрямь стал именно что пастью — слишком широкой для человека.