Что-то мне не хотелось с этим всем связываться.

С лопатой в одной руке и ледорубом в другой, я заявил:

— Этого хватит.

Кэт не стала предлагать топор или пилу.

Похоже, наши сведения о вампирах происходили из разных источников. Она знала о зеркалах, но не о декапитации.

Закрыв дверь, мы пошли обратно. В своем молчании я находил какую-то постыдную провинность. Вроде как солгал, и рта не открыв. Но, упомяни я отсечение головы, пришлось бы взять топор. И, рано или поздно, рубить Эллиотову главу пришлось бы мне. Лучше уж чувство вины, чем такое.

Я опустил лопату и ледоруб на пол машины под задними сиденьями. Фонарик Кэт забросила на водительское место. Мы захлопнули заднюю дверь и, оставив багажник открытым, пошли в дом за Эллиотом.

Лежал он там же, где мы его оставили — на полу спальни, укутанный пластиком и обмотанный серебристой изолентой.

Кэт взялась за ноги, я — за плечи. Не очень ухватистый материал — постоянно стукался о мои колени головой, выскальзывал и, в конце концов, падал.

Кэт бросила свой конец.

— Давай я попробую.

Я уступил без препираний.

У нее, правда, выходило не лучше моего. После того, как несколько раз Эллиот звучно соприкоснулся с полом, она вынесла вердикт:

— Проклятый чехол. Никак за него не ухватиться получше.

— Понятное дело. Плюс ко всему, этот тип весит тонну.

Кэт на шаг отошла от тела. Покашляла, закусила левый край губы, покачала головой.

— Придется, наверное, волочь его, — сказала наконец.

— Я могу попробовать вынести его по-пожарному.

— Забросить на плечо?

— Попробовать стоит.

Кэт скорчила гримаску. — Он ужасно тяжелый. Я не хочу, чтобы ты себе повредил что-нибудь.

— Попытка не пытка.

— Только в том случае, если дело не кончится тем, что ты надорвешься или рухнешь с лестницы. Или что-нибудь еще в этом роде.

— Ладно, посмотрим, как пойдет, — сказал я.

Склонившись над Эллиотом, мы усадили его. Присев поближе к нему, я ухватился за его торс, приобнял, приноровился — так, чтобы мое левое плечо при захвате уперлось ему в брюхо.

— Итак, — выдохнул я. — Вира помалу.

Рывком я встал — не без помощи Кэт — на ноги. Верхняя часть Эллиота с силой ткнулась мне в спину.

— АЙ! — взвыл я.

— Что такое?!

— Ч-Ч-ЧЕРТ!

— Что?..

— КОЛ!

Кэт спихнула Эллиота с меня. Труп обрушился на пол, знатно стукнувшись затылком.

А меня повело вперед, и я застыл, упершись в пол руками и коленками.

— У тебя кровь идет, — тихо сказала Кэт.

— Неудивительно, — выдохнул я.

Обойдя меня, она задрала футболку.

— Непохоже, что рана глубокая.

Я оторвал взгляд от пола. Сантиметров пять-шесть кола прорвали пластик — мне было видно окровавленное острие, торчащее из Эллиотовой груди.

— Плохо, если он больше чем на сантиметр меня пробил.

— Да тут даже меньше.

— Надеюсь.

— Не двигайся. Я что-нибудь придумаю. — Она побежала куда-то.

Я счел разумным остаться в той же позе. Рана в спине горела. Глубоко, судя по ощущениям, меня не проняло, но, черт побери, кровь шла, и довольно сильно — достаточно сильно, чтобы, стекая по спине, падать каплями на злосчастный ковер, добавляя ему новых красных клякс.

Возвратившись, Кэт села на корточки позади меня и помогла мне снять футболку. Смотав ее в комок, она принялась стирать кровь с моей спины.

— Сильно же тебя, — заметила она.

— Подорвался на собственной петарде, — попытался отшутиться я.

— Болит?

Болело дьявольски.

— Немножко, — пробормотал я.

— Я собираюсь прижать рану.

— Давай.

Кэт надавила. Выгнув спину, я сжал зубы и со свистом выдохнул через них.

— Я только подержу так пару минут, — сказала она. — Может, тебе лучше лечь.

Ковер подо мной выглядел чистым, если не считать лужицы собственной крови. Я подался вниз, распрямился, лег лицом на сложенные руки. Кэт прижала майку к ране чуть сильнее.

— Как думаешь, все обойдется? — спросил я.

— Думаю, да. Я перевяжу тебя, и будешь как новенький.

— Какой же дурак, — простонал я. — Даже не подумал о том, что из него кол торчит.

— Может, у тебя бы и не вышло подумать.

— В смысле?..

— Месть Эллиота.

Она, может быть, и шутила, но по моему загривку прошел холодок.

Тем не менее, я выдавил улыбку:

— Если это — самое страшное, на что он способен, думаю, мы его переживем.

Кэт довольно долго молчала, просто сидя рядом и прижимая компресс из футболки к ране. В конце концов, она произнесла:

— Я-то думала, этим все и кончится. Нехитрый фокус — забей ему в сердце кол, и все плохое тем и завершится. Но не так-то оно и просто.

— То была просто моя оплошность, — возразил я с пола.

— Я вот в этом не уверена.

— Зато я уверен.

— Может быть, он уже взялся за нас.

— Эллиот?

— Именно.

— Эллиот к этому не имеет никакого отношения. Мне просто стоило быть осторожнее, вот и все.

— Хотелось бы верить, — откликнулась Кэт.

Вскоре Кэт перевязала меня и теплой губкой стерла кровь со спины и боков. Я почти в открытую ловил кайф.

— Садись, — велела она, — посмотрим, не натекло ли спереди.

Я начал приподниматься. По спине пробежал огонь. Вскрикнув, я, тем не менее, твердо про себя решил, что не позволю боли остановить себя. Очутившись на коленках, я почувствовал себя чуть лучше.

Кэт выглядела обеспокоенной.

— Видок у меня, догадываюсь, не очень, — высказался я.

Сидя напротив меня на коленях, Кэт принялась протирать мою грудь губкой. Крови почти не было, но я не протестовал. Кожа зудела после ковра, и губка была отличным избавлением. Да и потом, Кэт печется обо мне — когда еще такое на мою голову перепадет.

— Ну как? Поправишься? — осведомилась Кэт.

— Когда-нибудь — определенно.

— Может, отвезти тебя в больницу скорой помощи?

— Да ну. Все у меня будет в ажуре.

— Может, не будешь таким легкомысленным и позаботишься о себе?

— Позабочусь. Как только сбудем Эллиота — так сразу.

— Если мы все же планируем, как ты говоришь, сбыть его этой ночью, придется сыскать тебе новую футболку.

— Что, с моей совсем все плохо?

— Явно видала лучшие времена.

— Черт. Я любил этого хитрого грифа.

— Ладно, я вымочу ее специально для тебя. Пока мы будем в отъезде — высохнет.

— Буду признателен.

— Все равно, придется тебе надеть что-то другое в дорогу. — Встав, она, с губкой в одной руке и комом моей футболки в другой направилась в ванную. Выйдя оттуда, сразу взяла курс на свой шкаф-стену. Откатила в сторону дверь в дальнем левом углу.

— У меня осталось кое-что от Билла, — сказала она, не поворачиваясь.

— Я уж лучше что-нибудь твое надену.

Она смерила меня удивленно-невеселым взглядом из-за плеча.

— Ну, — развел я руками, — у тебя ж наверняка найдется этакая бесформенная и безразмерная рубаха, вроде…

— Нет, такого у меня нет, — известила она, вновь уделив все внимание недрам шкафа.

— У меня кое-что есть в той сумке, что в машине, — сдался я.

— Как тебе это? — она вынула из шкафа рубашку и тряхнула, расправляя. Походила та на одетую на ней самой — короткие рукава, яркие цвета.

Я состроил мину.

— Что в ней плохого? — стрельнула она глазами.

— Ничего, в общем-то.

— И я так думаю. Прекрасная рубашка.

Спору нет.

— Что ж, ладно, — сказал я, поднимаясь на ноги.

Кэт поднесла ее мне, зашла за спину, набросила на плечи, помогла продеть руки в рукава. Обойдя, принялась застегивать пуговицы.

— С ней все в полном порядке, — заверила она меня.

— Да я не отрицаю…

— Он не умер в ней, не волнуйся.

— Э-э-э…

— Билл. Мой муж. На нем вообще ничего не было, когда он умер.