— Этого хватит? — спросила она, по кругу оглядывая кухню.

— Скатерть? — выдвинул я предположение. — Тарелочки?

— Прошу, не умничай.

— Ножи, вилки, ложки?

— Нож! Нож понадобится для салями! — она помчалась к кухонному столу, протянувшему ей навстречу выдвинутый ящик, и выудила нож для стейка — с деревянной ручкой и длинным зазубренным лезвием. Она сунула его острием вперед в сумку.

— Помни, что он здесь, — предупредила она меня. — Не хочу, чтоб ты снова поранился.

— Я буду осторожен.

— Ну что ж, тогда — всё?

— Да, теперь уж точно.

— Славненько. Я забегу кое-куда ненадолго, прежде чем мы отправимся в путь.

Она поспешила в ванную первого этажа — отделенную от кухни только коротким коридором. Когда Кэт вернулась, пришел мой черед. В этой ванне не было зеркал в забавных местах, и запах здесь был приятный и свежий. Облегчившись, я умылся горячей водой с душистым мылом.

В зеркале над раковиной, тем не менее, даже после умывания отражался кто-то со спутанными грязными волосами, мешками под глазами и всклокоченными бакенбардами. Я походил на чокнутого грабителя могил, одевшегося в цивильную рубаху.

Довольствуйся тем, что есть, идиот. Ты грохнул какого-то парня, забив ему в сердце деревянный кол. Скажи спасибо, что на тебе не оранжевая тюремная роба.

Но его, как ни крути, нужно было грохнуть, напомнил я себе — чтобы Кэт могла жить дальше. Тот ублюдок больше не будет донимать ее. Не будет заявляться к ней по ночам, чтобы тыкать своими клыками где попало. Не будет сосать ее кровь, как какой-то москит-переросток.

Поделом, думал я, выходя навстречу Кэт в кухню. Дуракам везёт.

— Я прихватила спички, — сказала она мне и похлопала по левому карману своей рубашки, что заставило ее грудь подпрыгнуть под яркой, пестрой тканью.

— И зачем нам они?

— Черт его знает. Можно разжечь походный костер, можно спалить родную школу дотла.

— Бесконечное число возможностей, — хмыкнул я.

— Будь готов — это мой девиз! А мы, как думаешь, готовы?

— Наверное.

— Тогда — в путь.

Отправив в продовольственный мешок рулон полотенец и перчатки, я подхватил его. Кэт погасила все света и заперла дом. Когда мы дошли до автомобиля, Кэт открыла заднюю дверь, и я бросил поклажу на пол за передним сиденьем.

Кэт пошла к водительской дверце.

— У тебя есть шланг? — спросил я.

— Шланг?

— Садовый шланг. Такой, чтоб дотянул до дорожки.

— О! Отличная идея. Где-то здесь лежит.

— Я тут только на минуту, можешь уже выезжать.

На деле потребовалось, конечно же, чуть больше времени, чтобы найти шланг, включить его, протянуть к подъездной дорожке и окатить бетон крепкой струей воды. Но оно того явно стоило: когда я закончил, никаких видимых следов крови Эллиота не осталось.

Наконец, я забрался в автомобиль, сел на пассажирское сиденье и захлопнул дверь. Кэт сжала мою коленку.

— Молодчина, — сказала она.

— Рад быть полезным, миледи.

— Я ведь даже не додумалась, что на дорожке останется…

— Две головы всегда лучше, — заверил ее я. — Мы ничего не забудем.

— Пока мы справляемся хорошо.

— Если не брать в расчет все наши раны.

— Но они все заживут, — сказала Кэт. Помолчав, добавила: — Мои всегда заживают.

Убрав руку с моего колена, она повернула ключ зажигания и завела двигатель. Оставив фары выключенными, она неспешно вывела автомобиль задним ходом на основную дорогу.

Никаких других машин поблизости не наблюдалось.

Добравшись до конца квартала, мы включили фары.

— Поехали! — возвестила Кэт.

Люди, путешествующие по фривэям Лос-Анджелеса в полтретьего ночи — почти все либо пьяницы, либо убийцы, либо стражи правопорядка.

Мы, вестимо, подпадаем под вторую категорию.

По крайней мере трассы пустовали, и ехали мы с хорошей скоростью.

Кэт делала где-то пять миль в час сверх дозволенного. Не поинтересовавшись даже у меня, как я к этому отношусь. Мы будто обзавелись собственными Правилами Вождения Автомобиля Поздней Ночью (С Трупом-в-Багажнике).

А что, если подумать? Будешь ехать слишком медленно — копы подумают, что ты пьяный и остановят. Или тебя переедет дальнобойщицкая фура — по ночам они, как правило, носятся не хуже болидов; или в тебя врежется на полной скорости перебравший наркоты ночной гонщик; или в твою машину разрядит ружье какой-нибудь чудак со сдвигом, покинувший свое параноиково гнездо для прогулки вдоль прилежащего участка трассы (а к частной собственности такие люди относятся как-то даже чересчур ревностно). С другой стороны, будешь ехать слишком быстро — могут остановить за превышение скорости. Приходится искать золотую середину — не слишком быстро, но и не слишком медленно.

В общем, лучше просто езжайте как привыкли. Так будет лучше всего.

И не засыпайте за рулем.

С дремотой у меня проблем не было. Мне, конечно, надлежало бы уже несколько часов спать и видеть десятый сон, да и потом, насыщенная выдалась ночка — казалось, недели миновали с тех пор, как ко мне постучалась Кэт. Но, с другой стороны, казалось, что прошли считанные минуты. Что я лишь едва-едва начал сближаться с Кэт после стольких лет расставания.

Чувства были смешанные — усталость, очарованность, потерянность, восхищение, тревога. Но спать? Спать точно не хотелось.

Я продолжал отслеживать опасности — гонщиков, автомобили, мечущиеся с одной полосы на другую и обратно, проезжающие мимо машины с необычным числом пассажиров (четверо крепких парней в одном авто — это, знаете ли, очень плохой знак) и патрули дорожной полиции.

Когда что-нибудь из этого списка возникало на горизонте, я предупреждал Кэт, и она принимала меры — обычно либо меняла полосу, либо снижала скорость, либо, наоборот, ускорялась, чтоб не накликать бед.

Это здорово прогоняло скуку.

Как только мы спустились с Сепалвида-Пасс на Четыреста пятую северную кольцевую, Кэт сказала:

— У меня в перчаточном отделении лежат карты. Нам, пожалуй, стоит разобраться, куда конкретно мы с тобой едем.

— А куда мы хотим ехать? — поинтересовался я.

— Аризона? Невада? Что-то из двух. Что поближе, я думаю.

— Аризона, по-моему, ближе на час езды. Но нам придется ехать прямо по улицам. Можно, конечно, рискнуть. — Покопавшись в складнице для перчаток, я вытащил многократно сложенную карту.

— Аризона вся в пустынях, — сказала Кэт, — а я бы на них сильно полагаться не стала.

— Но в пустыне полно мест, где можно спрятать труп так, что никто не найдет. — Почему я так привязался к Аризоне? Невада, будучи подальше, подарит мне больше времени, проведенного вместе с Кэт. — Жарковато, правда. Для этого времени года — вообще погибель. Невада будет к нам добрее. Особенно если мы подадимся в горы.

— Вверх к озеру Тахо? — спросила Кэт. — Мне там нравится.

— Тахо, по-моему, слишком людное место, чтобы избавляться от трупа, — заметил я. — Но мы можем просто отправиться в том направлении. И на нашем пути будет полным-полно подходящих под наше дело местечек.

— Ладно, и как нам туда проехать?

— Где у тебя фонарик?

— Здесь вот. — Она похлопала по консоли между сиденьями.

Отыскав фонарик, я расправил перед собой карту Калифорнии. Та, где-то в ярд общей площадью, включала западные части Невады и Аризоны, что было нам на руку.

Не очень на руку было то, что южная половина Калифорнии, включая нашу локацию, была на одной стороне, а северная — с Тахо — на другой. Приходилось постоянно переворачивать карту туда-сюда, что упиралось в определенные трудности — коль скоро карта занимала почти все свободное пространство передо мной.

В конце концов я умудрился сыскать трассу вниз от озера Тахо к нашей стороне карты, от которой шла ветвь к знакомым территориям.