— Я нечаянно.

— Вот уж не ври. — Она фыркнула. — Ладно, ложись, и давай попробуем уснуть по-человечески. — Она похлопала по скале рядом с собой.

— Только обещай, что сама поспишь.

— Нет, это ты — обещай. Я же сказала тебе — никаких дежурств. Поэтому-то я и не уснула, если хочешь знать.

— Потому что я не уснул?

— Потому что ты не уснул.

— Это что, эмпатия?

— Эмпатия — обычная штука для влюбленных.

Я смущенно хмыкнул.

— Закрывай глаза, Сэм.

Я послушно смежил веки.

— И спи.

— И как я буду спать после того, что?.. — Что ты сейчас сказала, хотелось довершить мне, но нужные слова почему-то опять застряли в горле. Как и раньше, в юности.

— Многовато на тебя сегодня свалилось, — полуспросила-полуутвердила Кэт.

— Да, солидненько.

— Волнуешься за Снеговича?

— Сейчас — нет.

— Значит, за меня?

— Ну, не совсем волнуюсь, скорее…

— Я помогу тебе заснуть, — объявила она.

— Да? И как же?

— Я тебя загипнотизирую.

— Вот это да.

— Хорош подшучивать. Во мне сокрыта такая сила, что тебе и не снилась.

— О, я никогда не сомневался, — ответил я искренне.

— Ляг, расслабься и не открывай глаз.

— Как скажешь, Кэтрин.

— Готов?

— Готов.

— Ты в моей вла-а-а-асти, — протянула она, понизив голос до загадочно-вальяжного тона заправского ярмарочного фокусника. — Я контролирую ка-а-а-аждое твое движение, ка-а-а-аждую твою мысль. Все, что ты сейчас слышишь — мой голос. И он погружает тебя в со-о-о-о-он.

— У тебя замечательный голос, — прошептал я.

— Ш-ш-ш-ш-ш. Тебе нельзя говорить.

— Ой, прости.

— Тебе-е-е-е хочется спа-а-а-ать. Очень, очень, очень хочется спа-а-ать.

Если мне сейчас чего и хотелось, так уж точно — не спать.

— Хо-о-о-о-чется спа-а-а-ать.

— Хо-о-о-о-чется тра-а-а-а-ахаться, — передразнил я ее.

— Жопа ты с ручкой.

— И тебе не хворать.

Я открыл глаза и понял, что меня с хитро улыбающейся Кэт почти ничего не разделяет. Она лежала на боку, вплотную ко мне. Ее некогда-джинсы куда-то подевались. Вместе с трусиками. Ее ноги были согнуты в коленях, и потому ее одеждой сейчас служила лишь падающая тень.

— Плохой из меня гипнотизер, — прошептала она.

— Ты что, хочешь сказать, что мне это сейчас не снится?

— Боюсь, что нет.

— А я-то боялся…

— Не бойся ничего.

Наши губы встретились.

У Кэт они были сухие и раздраженные. Ее дыхание пахло пивом — не какой-нибудь банально-романтической мятой или сладкой ватой. Моя голова болела. Я чувствовал себя разбитым от головы до кончиков пальцев ног. Мы лежали на грубом, скалистом ложе.

Но это был лучший поцелуй в моей жизни.

Искры пробежали меж нашими ртами и теми небольшими участками, где наши тела встретились… и долгое время мы существовали, казалось, лишь там, в этих местах, губы и языки и крохотные участки кожи без тел, одно дыхание на двоих, пальцы без рук, пробегающие по влажным волосам.

Мы старались быть как можно нежнее друг с другом — из-за наших ран.

Поначалу я был робок в прикосновениях. Как и она: ее рука порхала по моей спине, бокам, но ниже талии ни разу не опускалась. И тогда первым решился я, положив руку на ее бедро, ощутив восхитительное тепло ее тела.

Вскоре я уже был под ней, без одежды, придавленный ее весом, ее теплом, ее нежностью. Мои руки блуждали вверх и вниз по ее скользкой спине. Влажные волосы прилипли ко лбу Кэт, пот стекал с кончика ее носа, с подбородка, капли падали мне на лицо. Она тяжело дышала. Когда мои пальцы нашли ее груди — будто омытые в горячей воде, — она выгнула спину и застонала.

После мы не смущались друг друга и не сдерживали свои порывы.

А потом — лежали на спине, тяжело дыша и устремив глаза к небу.

— Теперь заснешь? — спросила она тихо.

— Наверное.

Я взял ее за руку и закрыл глаза. Горячий ветер обдавал меня, казалось, смывая влажные дорожки с кожи.

Мог ли я предположить, что здесь, в самом сердце безлюдной пустыни, скрывшись в скалах от человека, что намеревался нас убить, я смогу заняться с Кэт любовью?

Конечно, нет.

Боже, я оставил все надежды уже очень давно.

Я мечтал, но отказался от всех мечтаний. Думал, что всю жизнь проживу без нее и никогда не смогу слиться столь тесно телом и душой с женщиной, которую по-настоящему любил.

Ничего подобного я доселе не испытывал. И все же это случилось.

И это было прекрасно.

Похоже, спали мы долго.

Кэт разбудила меня, прижавшись своими губами к моим.

— Привет, — выдохнул я, глядя ей в глаза.

— Самое время просыпаться, — ответила она с улыбкой.

— Ох, ты — тот еще будильник. Снегович не намечается?

— Нет, я смотрела. На западном фронте — без перемен. Как ты?

— Всяко лучше, чем было.

— Ладно. Не буду тебе мешать.

— Ты не мешаешь.

— Прости, я… просто… истомилась немного.

— По чему?

— По тебе.

В этот раз мы провозились дольше. Мы прикипели друг к другу. Кэт исследовала мое тело, поглаживая и слегка царапая. Я старался не отставать. Я целовал ее, пробовал на вкус, в малейшее прикосновение вкладывая максимум страсти. Нет, такого у меня решительно не было никогда — подобные трепещущие волны чувственных наслаждений были мне доселе неведомы.

Мы отдавались друг другу едва ли не отчаянно.

Мы буквально стирали друг друга.

А когда закончили — ничего от нас не осталось, кроме мягкого, страдальческого блаженства и тяжелого, глубокого дыхания. Из-за каменистой природы нашего ложа мы заработали кучу мелких царапинок и стёсов кожи — на локтях, коленях, бедрах, ягодицах. Красные пятна засосов на наших телах просто не поддавались счету.

И мы кровоточили.

Все наши нашлепки и повязки канули. Что-то — раньше; что-то — уже сейчас. Кровь текла у меня из ран над бровью и у предплечья, у Кэт — из вновь раскрывшихся ранок от укусов Эллиота на шее, ноге и в паху. Какую-то часть крови мы друг с друга слизали.

Закончив, мы лежали, выдохшиеся, на спинах. Ветер обдувал наши разгоряченные тела.

Какое-то время — долгое время — мы даже слова не могли вымолвить.

Первой подала голос Кэт:

— Тебе хорошо?

— Как никогда в жизни.

— Мне — тоже.

— Я, похоже, даже встать не смогу.

— Слишком много потеряно драгоценных телесных соков, — сказала Кэт.

— А, пустяки.

— Хотя, не так уж много потеряно, в основном мы ими обменялись. У тебя, между прочим, прекрасный вкус.

— И у тебя тоже.

— Пальчики оближешь.

— Фу, Кэт.

Она тихо засмеялась.

— Считай, это комплимент.

— Спасибо-спасибо.

Мы еще немного помолчали, потом она спросила:

— Ты когда-нибудь делал это прежде?

— Что именно?

— Пробовал чью-нибудь кровь на вкус?

— Не думаю. А ты?

— Да. — Она повернула голову и посмотрела на меня. — Несколько раз. Но сейчас — первый раз, когда меня это вынудил сделать не Эллиот. Мне понравилось.

— И мне тоже.

— Мы теперь перемешаны, Сэм. От тебя — во мне. От меня — в тебе. — Кэт улыбнулась. — Мы теперь единое целое.

Ее рука нашла мою руку.

— Единое целое, — эхом откликнулся я и крепко сжал ее.

— Интересно, мы теперь вампиры?

— Из-за чего? Из-за того, что попробовали кровь друг у друга?

— Да. Как думаешь?

— Вряд ли.

— В любом случае, почему бы и нет?

— Я просто целовал твою шею и случайно попал туда же, куда до меня — Эллиот.

— Случайность, выходит?..

— Ну да. Правда, ты не попросила меня перестать.

— А ты ведь и не хотел перестать.

— Твоя правда. Но это не делает меня вампиром.

— Ты тогда стал похож на вампира. Очень-очень.