— Я и так мертва. Смотри. — Она шлепнулась на спину, раскинула руки.

— О, Боже.

— Давай, — прошептала она. — Неси меня к нему.

Я на руках и коленях подполз к ней.

— Таким дешевым трюком его не проведешь.

— Мы выиграем время. Пока он не подберется поближе, он не поймет. Возможно, это даст нам шанс.

— Как, черт возьми, я тебя снесу?

— Как обычно несут мертвое тело. Торжественно.

— Что, если я тебя не удержу? Что, если я уроню тебя?

— Будет правдоподобнее.

— О, потрясающе.

— Только роняй осторожно.

— Почему нам не остаться здесь? Он достать нас не сможет. Стемнеет, и потом мы…

— Мы не можем так поступить, Сэм.

— Я не хочу потерять тебя.

— И не потеряешь, — подмигнула Кэт. — Теперь подбери меня прежде, чем он что-то заподозрит.

— Кэт, пойми, он знает, что ты не мертва.

— Он не знает, он только думает, что знает. Мы его переубедим. Давай, неси меня.

Как только я присел на корточки рядом с ней, она забросила левую руку мне за шею и чуть приподнялась. Я просунул одну руку ей под спину, другую — под ноги.

— Пошли, — сказала она.

— Ты не можешь меня так держать.

— Да знаю я. — Она опустила левую руку вдоль тела, правую — вытянула рядом, на земле. — Вот эта будет безжизненно болтаться. В сценариях же так пишут?

Я не мог не улыбнуться.

— Да, — сказал я. — Так.

Я встал прямо, держа ее на руках, как жених, собирающийся пронести невесту через порог… или как тот крестьянин из «Франкенштейна», что нес свою мертвую дочь в деревню.

Жаль, что Кэт была тяжелее той девчушки.

Я вышел на край выступа, пошатываясь от нагрузки.

— Привет, Кэт! — крикнул Снегович снизу.

Она не ответила.

— Могу я просто оставить ее здесь? — взмолился я. — Она ужасно тяжелая.

— Тяжелая, говоришь? Тогда скинь мне ее сюда.

Покачав головой, я сделал два шага от края. Тело Кэт закрыло мне вид на Снеговича. И я понял, что у меня не выйдет снести ее вниз. Во-первых, идти бы пришлось почти вслепую, не глядя под ноги. Во-вторых, вес Кэт слишком сильно нагружал мне руки и спину, из-за чего страдало мое равновесие.

А до следующего валуна внизу, на котором можно было удержаться без опаски падения, было добрых полтора метра.

Повернувшись спиной к Снеговичу и прошептав Кэт виси как висишь, я опустился на корточки и осторожно сгрузил ее на землю. Когда ее затылок соприкоснулся с камнем, она поморщилась, но у Снега, конечно, не было никаких шансов это увидеть. В целом, пока она хорошо справлялась с ролью трупа.

Оставив ее лежащей на спине, я подобрался к краю, спрыгнул вниз и, обратившись к ней, стащил следом за собой — за руку и ногу. Кое-как взвалил на плечо — обхватив за ягодицы. Кэт хихикала, когда я безрезультатно возил руками по ее заднице, пытаясь найти точку опоры получше, но еще сильнее смеялся внизу Снегович — так что, опять же, волноваться за нашу хитрость было пока напрасно. Гаденыш бы ничего не услышал за собственными гомерическими приступами веселья.

Подойдя к краю нового уступа, я прижал ее ноги к своей груди. Вес перераспределился получше. Какая-то часть тяжести ушла… или же я к ней привык.

Или же Кэт слишком хорошо изображала мертвую.

— Ты в порядке? — на всякий случай спросил я.

Она не ответила. Возможно, вовсе меня не слышала. Говорил я тихо, а ее голова была опущена мне за спину и пребывала сейчас где-то в районе моей талии.

Я не рискнул сказать ей что-либо еще. Только легонько погладил по ноге.

Снегович, на крыше фургона, все еще держал Донни за волосы. Нож, правда, опустил. Он больше не смеялся — только скалил зубы и, покачивая головой, смотрел, как я тащу Кэт по каменистому склону.

И Донни смотрел тоже. Уголки его губ как-то неправдоподобно далеко оттянулись назад, и выглядело так, будто он ухмылялся на пару со Снеговичем. Конечно, это была лишь гримаса. От глубоких ран на его груди бежали кровавые дорожки, исчезавшие лишь у отворотов его ботинок… то есть, конечно же, ботинок Кэт.

Спускаясь вниз, я пару раз бросил взгляд туда, где лежала Пегги. Никаких изменений. Ноги — все еще в салоне, платье задралось к самой талии, кровь на лице — словно высыхающий кленовый сироп.

Она выглядела даже слишком мертвой.

Интересно, видел ли Донни ее. Мог ли вообще видеть — с крыши-то фургона? Возможно, нет. Трудно сказать. Возможно, с его позиции автомобиль развернут так, что тело не углядеть. Я втайне даже надеялся на это. Лучше пусть он пока не ведает, в каком состоянии его сестра.

— Стой там, — сказал Снегович.

Я не смог остановиться сразу же — некий импульс, казалось, толкал меня вниз, от валуна к валуну. Но через какое-то время я все же встал. Застыл, пытаясь отдышаться, дрожащий от нагрузки, от жары, от опасений, терзавших душу. Я ведь почти уже спустился — так какой прок меня останавливать? Неужели он что-то заметил?

— Не двигайся, — предупредил он.

Я поднял голову и принялся смаргивать пот, затекший в глаза.

И понял, что стою прямо напротив него.

Он застопорил меня, когда я поравнялся с уровнем крыши фургона. И сейчас между нами пролег отрезок где-то в пять метров. Я был на одном его конце. Снег с Донни — на другом.

— Шта теее ну-уно? — на выдохе прошепелявил я. На большее меня не хватило. Никак не удавалось перевести дыхание. Мое сердце трепыхалось столь отчаянно, что мне казалось — вот-вот расколотит ребра и выскочит наружу.

— Мне не очень-то приятно это говорить, салажонок, — выдал Снег, — но есть у меня такое подозреньице, что вы опять меня облапошить пытаетесь.

Я покачал головой.

— Она не мертвее тебя, так?

Я еще раз покачал головой. Голову, кстати, напекло. И по ощущениям это был скорее котелок с потом, чем голова.

— А ты как думаешь, мальчик Донни? — вдруг обратился Снег к заложнику.

Парень дернул головой вверх-вниз пару раз.

— Он правду говорит, — пробормотал он.

— Ты так говоришь только потому, что я перережу тебе глотку, если выяснится, что он нас обманывает.

— Она мертва! — выпалил я.

— Хорошо. Но я все еще немного сомневаюсь. Почему бы мне не удостовериться?

— Только… я не могу уже держать… я хочу спуститься…

— Брось ее себе под ноги. Там, где стоишь.

Я сделал несколько шагов назад.

— ТАМ ЖЕ!

Содрогнувшись, я склонился — до тех пор, пока ноги Кэт не уткнулись в скалу прямо перед моими собственными. Тогда я обнял ее, как ребенок — ствол дерева, и аккуратно уложил на землю. Так взаправду могли бы укладывать мертвое телоН ноги-поясница-плечи-голова.

Совершенно безвольная масса без признаков жизни.

Когда она была передо мной, а мои руки были на ее спине, я почувствовал биение ее сердца, ее дыхание. Рубашка ее была расстегнута, но не спала с нее, пока она свисала с моего плеча вниз головой.

Когда я выпрямился, Кэт повисла на мне. Ее голова моталась из стороны в сторону, глаза — закрыты, рот — широко раскрыт.

Я хотел бы, чтобы ее глаза были открыты. Хотел, чтобы она хотя бы подмигнула мне.

Ничего подобного.

Хорошо же у тебя выходит, мысленно похвалил ее игру я.

— Так, — провозгласил Снегович, — так. Теперь ворочай ее, чтоб я нормально посмотрел.

Я прижал Кэт к себе и покачал головой.

— Бу, поздновато фокусничать. Ты стащил ее вниз. Теперь просто разверни ко мне лицом.

— Но она же упадет!

— И что? Она же мертва.

— Я не хочу, чтобы она падала!

— Тогда поверни и держи ее крепче.

Я так и сделал. Далось мне это с трудом. Мышцы отказывались работать. Кэт была тяжелой и скользкой. Однако, я должен был сейчас потакать Снеговичу. Она мне б сама сказала об этом — будь обстоятельства несколько другими.

Я развернул Кэт к Снегу и Донни лицом.

Застыл позади нее, плотно обхватив ее под грудью. Ноги Кэт прогнулись в коленях. Все, как и положено человеку без сознания… или вовсе без жизни.