— Взамен подарю тебе книгу о лягушках, — ответил Рион. — Может, найдёшь способ, как ещё больше обогатиться за их счёт.

Аптекарь гоготнул.

— Почему бы нет? Главное, чтоб та старуха не окочурилась раньше времени и продолжала стращать народец. Пока она там что-то завирает, моё дело процветает. Хорошо бы это длилось вечно.

— А что, говоришь, за старуха? Она же с площади?

— Ага. Сам не видел, но дочурка рассказывала, что она страшная, как тьма, про которую бормочет.

Рион задумался.

— И как часто она на той площади бывает?

— Да каждый вечер. Торгует бусами из ракушек и гадает на картах. Говорят, она и раньше была не в себе, а последние дни совсем спятила.

— Хм.

— Уж не хочешь ли ты с ней встретиться?

— Всегда с уважением и интересом относился к людям, у которых есть особое мнение. Так, значит, она появляется каждый вечер? — Рион глянул в окно. Солнце готовилось снижаться. — Что ж, пожалуй, прогуляюсь до площади. Знаю там одну забегаловку. В ней неплохое пиво подают. А ещё они ввели в меню новую закуску... Угощаю. Пойдёшь?

Аптекарь замахал рукой.

— Ты что! Мне открываться пора. Не откроюсь через пять минут — меня сожрут с потрохами.

— Тебя сожрут не с потрохами, а с лягушками, — хмыкнул Рион, заметив мнущихся с ноги на ногу покупателей на улице.

— Может быть и так, — вздохнул аптекарь и пошёл менять вывеску на входной двери.

Из закусочной «Три моллюска» доносился такой сногсшибательный запах, что равнодушным не остался ни один прохожий. Вдобавок, с ног сей аромат валил всех в буквальном смысле. Поэтому неудивительно, что с посетителями в «Моллюсках» было негусто — острая вонь разогнала даже самых стойких и непривередливых.

Оказавшиеся в тот день на площади жители, унюхавшие странное  «благовоние», все как на подбор жалели беднягу хозяина, ведь на такой запах к нему никто не придёт — лишь мухи отовсюду слетятся. Однако хозяин лавочки (по совместительству главный повар) не зря слыл пройдохой: он всё просчитал заранее и стоимость нововведённого блюда умножил на десять, покрыв там самым упущенную выгоду. Так что заказавший закуску из морепродуктов дурак платил не столько за кулинарный изыск, сколько за отсутствие посетителей, распуганных вонью шедевра местной кухни.

Вечер выдался душным. Морской ветер долетал до площади, уже утратив добрую часть свежести и по пути напитавшись запахами варёной рыбы, печёных лепёшек и толчёного чеснока, и улетал дальше, в горы, добавив себе в копилку омерзительный запах деликатеса. Дышалось с трудом, поэтому Рион одним махом влил в себя половину прохладного пива из кружки, что была подана вместе с вытянутым блюдом, на котором ещё дышало нечто чернильного цвета, украшенное болотной-зелёной кашицей. Смотреть на это было противно, но Рион совладал с собой и сунул в рот небольшой кусочек.

— Ты извращенец, — прогнусавил сидевший на лавке напротив аптекарь, предварительно зажав пальцами нос. — Зачем только я дал себя уговорить сюда пойти?

Рион рассмеялся и поковырял тонкой рыбьей костью в зубах.

— Выпей пива и расслабься, — ответил он.

— Пива? Да эта мерзость отбила у меня всякое желание заказывать что-либо существеннее воды.

— Тогда я выпью за тебя.

И Рион потянулся к кружке приятеля. Сделав два жадных глотка, подцепил пальцем чернильный кружок несъедобного вида и с завидным энтузиазмом проглотил. Приятель скривился.

— Этим только помойку украшать... — выдавил он.

Рион отмахнулся.

— Ты, видимо, никогда не лазил по местным трущобам. По сравнению с их смрадом запах этого блюда подобен аромату цветов.

Аптекарь брезгливо закашлял.

— Если только те цветы воняют протухшим мясом...

— Хочешь прогуляться и понюхать лично? Могу составить тебе компанию.

— Не сегодня.

— Что так?

— Ты же хотел пересечься со старухой.

— Ну, вдруг она не появится.

— Появится. Безумцы любят постоянство.

— Хм. Интересно замечание.

— Ты ешь-ешь, — аптекарь кивнул на остатки на блюде. — И будь добр, съешь побыстрее, не то меня сейчас вырвет.

Рион ухмыльнулся.

— Слабак, — ответил он и сунул в рот ещё кусок.

Единственные посетители «Трёх моллюсков» сидели в закусочной ещё три часа. За это время аптекарь успел не раз бросить в адрес Риона несколько ядовитых замечаний по поводу выбора места перекуса, а Рион раза три точно попросил повара повторить вонючее блюдо, чем окончательно разозлил приятеля. Последний, в конце концов, рассвирепел, вскочил на ноги и чуть не опрокинул от злости стол, вырываясь на улицу, как вдруг замер на месте и ткнул пальцем в окно.

— Старуха, — выдавил он.

Рион повернул голову в сторону, куда указывал друг.

В центре площади, на тонкой, потёртой циновке сидела седая женщина. Её лицо было в морщинах, губы иссохли, кожа завяла, взгляд был затуманен, а дрожащие пальцы перебирали колоду гадальных карт еле-еле, словно старуха готовилась вот-вот испустить дух, и всё вокруг было ей давно невмоготу. Её никто и ничто не интересовало, а молоденькие девушки, поначалу желавшие узнать своё будущее, разлетались кто куда пугливыми воробушками, стоило ей открыть рот и прокаркать пару нечленораздельных звуков.

— Ты уверен? — с сомнением в голосе спросил Рион и хрустнул на зубах очередной мерзкой по вкусу и запаху кругляшкой. — Уверен, что это она?

— Мне ли не знать?

— Хм. Тогда пошли.

— К ней?

— Надо кое-что выяснить.

— Уж не гадать ли ты собрался?

— В некоторой степени да.

Рион вытер рукавом жирные от масла и соуса губы, бросил на стол несколько монет, поднялся и, одарив лёгким кивком полного благодарности хозяина, вышел на улицу.

— Эй, — окликнул он старуху, как только оказался на расстоянии вытянутой руки от неё.

Приятель аптекарь поспевал следом, но из-за сильной толкучки застрял где-то между прилавком со специями и лотком с лягушачьими шкурками. Каково же было его изумление, когда в тех шкурках он узнал собственный товар, которого нахальный уличный торговец скупил так много, что теперь перепродавал втридорога тем, кто не успел попасть в аптеку до её закрытия.

Рион потряс старуху за плечо.

— Ты слышишь меня? Я знаю, что слышишь, не притворяйся старой глухнёй. И видишь ты хорошо. Меня сразу заприметила, ведь так?

Безобразная карга ударила картами по пальцам Риона и повернула к нему своё лицо, полное бородавок.

— Двуликий... — прошипела она, плюнула за край циновки, на камни, и растерла плевок мизинцем. — Как ты посмел коснуться меня?

Рион хмыкнул.

— Так ты меня насквозь видишь, старая.

— Такое страшилище и не увидеть? Каким же слепцом надо быть?

— А что ещё ты видела?

Старуха смерила Риона презрительным взглядом.

— Так ли это важно?

— Ты пугаешь народ рассказами об огне с неба, а теперь говоришь, что это не важно?

— Всё равно никто не верит.

— Лягушачьи шкурки раскупают охотно. 

Старуха покачала головой.

— Они не помогут сдержать монстра. Рано или поздно он вырвется из клетки, и тогда... Лучше бы эти глупцы собирали вещи и бежали отсюда. В лес, в горы, за пять морей... Куда угодно.

Рион присел на корточки и еле слышно прошептал:

— Ты видела дракона?

Гадалка вздрогнула.

— Так ты знаешь? — прошелестела она губами.

Рион вытащил из мешочка на поясе золотой.

— Расскажи мне всё и постарайся не упустить ни одной мелочи.

— В ту ночь мои кости ныли сильнее обычного. И трясло меня не на шутку. Ознобы со мной случаются редко, а тут накатило — зуб на зуб не попадал.

— Ближе к...

— Не торопи, — огрызнулась старуха.

— Прости.

В руку безумной женщины лёг ещё один золотой.

— Так вот, било и колотило меня с такой силой, что думала, кишки наружу вылезут. На коленях подползла к двери да толкнула её, да выпала на улицу. А когда вдохнула воздуха и подняла глаза к небу, то камнем застыла на месте и сидела так до самого рассвета.