Он выглядел омерзительно. Настолько отвратительно, что Мириан не выдержала и перевела взгляд с родного брата на завешенную гобеленами стену, и сделала глубокий вдох. Попробовала вновь посмотреть на Итора и снова не смогла вынести всего того уродства, к которому за долгие годы вроде как привыкла и до поездки в Нолфорт даже не замечала. Возможно, и вчера не заметила бы, если бы не острое словцо в адрес Стернса, которое Итор поспешил выплюнуть сестре, стоило той выскочить к брату навстречу, а ему самому — спешиться.

Процессия из Ллевингора прибыла рано утром. И в тот же день, но уже после заката солнца, вернулся хозяин.

Мириан которую ночь мучалась бессонницей, и услышать, как скрипнули ворота, как заржали кони, и как затопала сапогами стража, труда не составило. Но факелов во дворе было зажжено мало, а потому разглядеть что-либо во тьме через окно с высоты третьего этажа оказалось сложно, как бы Мириан ни старалась и к каким бы окнам ни подходила. Однако наделанного шума оказалось достаточно, чтобы понять, кто именно въехал через главный вход, тем более и прислуга, ничуть не смущаясь, что разбудит гостей, повыскакивала из комнат, отведённых ей в самом дальнем крыле замка, и не успокаивалась ещё долго, то стуча и скрипя разными дверями, то снуя туда-сюда с тёплыми полотенцами, чистыми простынями и наскоро подогретыми кушаньями.

Но прошло время, и возня прекратилась, а Мириан, забравшись обратно в кровать и натянув одеяло чуть ли ни до подбородка, так и не заснула и с первыми лучами солнца уже встала, кликнула служанку, чтоб та помогла ей одеться, долго выбирала платье и укладывала волосы, фыркая, что тот или иной локон вечно топорщится, и с замиранием в сердце принялась ждать первой встречи.

Но встреча откладывалась, и Мириан уже была готова провалиться сквозь землю от позора, и провалилась бы, если бы вместе с ней в комнате, окнами выходившей на юг и пышно цветущий сад, не находился сейчас её брат. Некогда горячо любимый, но сейчас раздражающий как своим присутствием, так и своей безобразной внешностью.

— Я удивляюсь твоему спокойствию. — Губы Итора искривились столь сильно, что лицо стало ещё более уродливым, чем было раньше.

— А я удивляюсь твоей сварливости.

Мириан продолжала скользить взглядом по гобеленам, словно видела их впервые, хотя за последние дни успела уже досконально выучить каждый узор.

— Ты изменилась, сестра, — вкрадчиво начал Итор, но был тут же безжалостно перебит.

— Ты ошибаешься.

— Ты провела в чужом доме около пары недель, а уже оправдываешь заносчивость Стернса и его безразличное к нам отношение? Не забывай, ты здесь не гостья на одну ночь, ты уже практически здесь хозяйка.

— Ты забыл, какую цену мы заплатили?

Итог беззвучно пошевелил губами.

— Чего бы нам это ни стоило, с нами должны обращаться почтительно, а не указывать каждый час, что наше место возле свинарника!

Мириан не выдержала и перевела взгляд с гобеленов на брата. Тот ходил из угла в угол, сильно хромая, и был красным, как варёный рак.

— Прекрати!

— Скажи это своему будущему муженьку.

— Тому, что мы не были приглашены к завтраку, есть своё объяснение. Стернс почти всю ночь провёл в дороге, завтракал поздно и, вероятнее всего, в своей спальне.

— А как тебе то, что он успел перекинуться парой слов уже со всеми в этом замке, кроме нас? Даже с этими вечно скучающими Талайтами.

— Тоже вполне понятно.

— Да?

— Представь себя на его месте. Будь ты уставшим и грязным, ты бы вышел к своей невесте вот так сразу, даже лица не ополоснув? Тем более если ты ту невесту никогда раньше не видел. Что может быть хуже испорченного на всю жизнь первого впечатления?

— Только вечная самовлюбленность и желание лишний раз унизить и без того растоптанных.

Мириан поморщилась.

— Не принимай всё столь близко к сердцу. Вот увидишь, не успеет солнце зайти за башни, как всё исправится, и ты будешь сильно жалеть, что позволил себе такие мысли, тем более слова.

Но старший брат только хмыкнул, покачал головой и опустился в кресло напротив сестры.

— Не надо было так под него прогибаться.

— Зато ты не потерял трон.

— Сейчас — нет, но я не уверен, что всё останется так, как есть, спустя пару лет. И самое мерзкое во всей этой истории, что расплачиваться за мою корону придётся тебе.

Мириан только вяло улыбнулась.

— Меня к этому готовили, разве ты не помнишь? Не Стернс — так другой. А в нашем с тобой положении Стернс — это лучшее, что только могло со мной случиться. Так что... мне остаётся только радоваться.

— Мириан...

— Тсс, — сестра в ответ лишь приложила палец к губам, умоляя больше не продолжать.

Брат был совсем на тем, с кем Мириан сейчас готова была обсуждать будущего мужа и свои будущие обязанности покорной супруги. Случись тот разговор год назад, она бы с удовольствием пооткровенничала, обсудила бы каждую ниточку на наряде жениха, высмеяла или восхитилась бы его манерами и говором, но война всё изменила и даже её отношение к Итору. Куда-то исчез тот образ, который Мириан всегда берегла в своём сердце. Растворился, рассыпался на песчинки. А всё потому, что в одночасье Итор стал другим. Былые храбрость и благоразумие оказались показными: верхний слой, считавшийся золотым, был влёгкую смахнут и на поверку оказался пылью, наружу выползла фальшивка, подчёркиваемая внешне уродливой оправой и сама по себе гнилая изнутри.

Война вывернула наружу правду. Сколько бы ещё продолжался тот сон, в котором Мириан видела брата уважаемым и заботливым правителем? А если маски сброшены, то какая, в конце концов, разница, в чьей клетке томиться? Может, у врага и лучше, ведь тот, по крайней мере, не поёт сладких песен перед сном, а утром не оплачивает тобой свои проигрыши. Правды Мириан не знала, загадывать не смела, но всем сердцем верила, что то, что случилось, уж точно к лучшему.

— Кто там ещё? — недовольно отозвался Итор и повернулся в кресле, когда  в дверь вежливо постучали. Так стучатся только слуги, но не мелкие сошки. — Войди! — распорядился брат, даже не поинтересовавшись у сестры, готова ли она принимать в своих покоях кого-либо либо, кроме него самого.

В дверях показался Риновар, лакей Стернса. Из-за его спины выглядывала милая на личико девчушка, по всей видимости, служанка.

— Миледи, — начал Риновар, закончив с приветствиями и учтивыми поклонами, — его светлость просили передать, что вы и ваш брат окажете ему большую честь, если сегодня вечером присоединитесь к торжественному ужину. Он состоится в большой зале, и если вам понадобится помощь с приготовлениями, то Тиа к вашим услугам.

Победная улыбка осветила лицо Мириан. Бросив укоризненный взгляд на брата, она поблагодарила слугу, медленно поднялась с кресла, в котором  сидела, и поманила к себе девушку.

— Ты уложишь мне волосы и поможешь переодеться. Пойдём.

Одетая в скромное чёрно-серое платье длиной до щиколоток, с короткими рукавами и всего одним подъюбником служанка подошла к Мириан, сложила руки на переднике и потупила взгляд, принявшись разглядывать носы своих стоптанных башмаков. Но неловко девчонке стало вовсе не от мыслей, что этим днём ей придётся прислуживать почти королеве, и не от божественной красоты госпожи, а от того, что по-хозяйски развалившийся в соседнем кресле брат Мириан, закинув ногу на ногу и подперев подбородок кулаком, голодным взглядом скользил по тоненькому стану молоденькой служанки, ничуть не стесняясь останавливаться ни на едва заметной груди, ни на бёдрах.

Тиа слышала от кухарок, что подобным взглядом король Итор уже рассматривал дочь садовника, работающую при кухне и вчерашним вечером накрывавшую для Итора стол к ужину. Говорили, что его величество даже ущипнул девчушку за бок и прошептал что-то непристойное, но Тиа верила, что то были только слухи — сама дочь садовника от всего отнекивалась и ни в чём не признавалась. Сейчас же, испытав на себе этот похотливый взгляд, Тиа была готова поклясться, что, окажись она и Итор одни в этой комнате, он бы непременно ущипнул и её и обдал горячим дыханием, добавив к нему пару пошлостей.