— Сама сказала, мои умения могут пригодиться, вот я и уточнил.

— Про запасы, конечно, любопытно, но я посылала тебя узнать, что за секретом таким старый лорд хотел поделиться со своим помощником, а ты...

— А я?

— Ничего не узнал и даже про письмо не выведал. Что в нём? Кому предназначено? С чего такая спешка, что понадобилось писать его ночью? Чует моё сердце, здесь что-то не так, тем более ты говорил, лорд Альгервильд сердился.

Сэм оторвался от кости и кивнул.

— Словами нехорошими твоего хмыря называл. Говорил, гулящий твой хозяин, словно кот по весне... Может, про гульки письмо было? Старику скучно.

У Рики зарделись уши.

— Какие гульки? Какой кот? Думай, что болтаешь, балбес несчастный!

— Докладываю подслушанное.

— И несуразными комментариями разбавляешь. Эх... — Рики обречённо махнула рукой. — Вот никакой от тебя пользы. Никакой. Ладно, сиди тут, а я схожу за мешком с вещами. Тихо сиди! И чтобы ни писка, ни треска, ни чавканья и никакого причмокивания!

И Рики сурово посмотрела на Сэма.

— Жду тебя, — буркнул тот и бросил кость на стол. А когда Рики скрылась в темноте холодного и пустого коридора, то тихонько и аккуратно пододвинул к себе блюдо с недоеденной картошкой и довольно облизнулся.

Во дворе не было ни души; все давно спали, и только пара лягушек веселилась в свете месяца, вальяжно развалившегося на безоблачном небе, и громко квакала, влюбляясь друг в друга. Однако Рики было не до лягушечьей лирики. В любой другой раз она остановилась бы, послушала, вспомнила деревню и брата, но в тот вечер все мысли были о Сэме, беспокойство и неуверенность зашкаливали, но где-то в глубине души всё же теплилась вера в искренность и честность это странного паренька.

Ржавые петли скрипнули, и Рики нырнула в царство соломы. Тут было сухо и тепло, а ещё темно и даже немного страшно. В голову опять закрались неприятные опасения, но долго им там пировать не пришлось: недремлющий месяц услышал тревожные мысли и участившееся биение сердца, заглянул в узкое окошко сарая и залил всё внутри таким ярким светом, что Рики на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, то сразу юркнула в угол, где заваленный вилами и косами лежал заветный мешок, вытащила его и, примостившись на кучке сена, развязала.

Всё было на месте: и снятая с пугала куртка, рваная по правому боку, зато целая в плечах, и широкая лента, годная, чтобы подпоясаться, и штаны Эларана, и даже туника Стернса, грязная от дорожной пыли и до сих пор хранившая его запах.

Рики вынула скомканную тунику, распрямила и провела рукой по ткани. Гладкая, та приняла робкие прикосновения и поспешила напомнить о своём хозяине. Воображение подхватило намёк и живо нарисовало в мыслях Рики тот самый овал лица и те самые глаза цвета хмурого неба, тот самый взгляд, иногда сердитый, но чаще печальный, те самые губы, сегодняшним вечером как никогда бледные, но такие нежные и чувственные.

Рики не удержалась и зарылась в тунику лицом. За нахлынувшие воспоминания стало стыдно и захотелось провалиться сквозь землю. Но воображение не сдавалось и рисовало картины за картинами, заставляя совесть бороться с сердцем, которое без устали ныло от непонятного желания. Такое с Рики происходило впервые, и новые чувства пугали сильнее чернобородого страшилы, которым в деревне бабки стращали непослушных детей. Да что там страшила. Дракон в сравнении с ними был мирной ящеркой, которую погладить было не боязно. А ещё можно было пригрозить ей пальцем, чтобы лишний раз не разевала пасть и не выпускала смертоносный огонь.

Как он там сказал? Ему не по себе, когда её долго нет рядом, и ему плохо, когда рядом с ней другие? Перечислил всех, даже брата? Почему? Может, он столь изощренно насмехался над ней? Иначе как ещё можно объяснить то, что он одновременно ненавидит тех, кто с ней любезен, и её, если она вдруг любезна с теми, кто её окружает? Как же всё запутано и сложно... И будет невероятно смешно, если все эти порывы — просто следствие его ночных кошмаров, его неуравновешенного характера и той боли, которую ему пришлось пережить в детстве и которая до сих пор его преследует.

Рики вздохнула и отняла тунику от лица. На сероватого цвета ткани остался след её влажных губ.

Надо было подниматься и возвращаться к Сэму. Кто знает, чего он там начудит, когда вылижет все тарелки и выпьет всё вино. Предаться волнительным мыслям всегда успеется, а вот управиться со странным существом лучше всего как можно быстрее.

Поёрзав на кучках сена, Рики встала на колени и принялась складывать заполученные где трудом, а где ласковым словом трофеи. Штаны, пояс, куртка — всё полетело обратно в мешок. Оставалась только туника, с которой Рики никак не могла расстаться. Пальчики блуждали по мягкой ткани и не могли отпустить, словно та была настоящим сокровищем. И когда они пошли на третий круг, дверь в сенник отворилась, и чья-то сильная рука схватила Рики за шиворот и потянула за собой на улицу.

— П-пустите, — заикалась Рики, пытаясь извернуться и увидеть наглеца, а заодно упиралась каблуками сапог в рыхлую землю. — Пустите же. Куда вы меня тащите? Если не прекратите, я всё расскажу лорду Стернсу!

— Рассказывай, — приказали ей и развернули лицом к себе.

Рики съежилась и подняла голову. Над ней высился Стернс.

Выглядел он странно.

Будь эта встреча для Рики первой, она бы ни за что не подумала, что перед ней наследник престола. Обычный мужчина, который мало ли по какой причине решил выйти на улицу. Может, воздуха ему не хватает, может, ночью рыбалка лучше, может, забыл скотину привязать и спустился проверить, не разбежалась ли, а, может, просто лунатик, раз не спит и шатается по ночам. Хотя разве лунатик не может быть по совместительству наследником престола? Очень даже может.

— В-вы не спите? — промямлила Рики.

— Уснёшь тут, — выдохнул Гай и скользнул по девушке подозрительным взглядом.

— А зачем на улицу вышли? И даже не оделись как следует. — Рики кивком указала на нательную рубашку навыпуск, поверх которой даже жилета не было наброшено.

— Думаешь, мне так хотелось подышать воздухом? — язвил Гай.

— А нет?

— Представь себе.

— Зачем же тогда вышли?

— Да вот дёрнуло меня в окно выглянуть. А там маленькая такая, юркая девчонка перебежками от куста к кусту передвигалась. А затем зачем-то к сараю завернула. Что она забыла в сарае ночью? А?

— Так мне тоже не спалось. Вот и решила прогуляться, голову проветрить.

— До сенника?

— А хотя бы и до сенника.

— Одна?

— В смысле?

— Одна, спрашиваю, решила прогуляться?

— Конечно, одна! А вы что подумали? Как только вам не стыдно.

Гай сплюнул на землю.

— Просто хорошо тебя знаю.

В этот момент Рики сильно пожалела, что знакома с тем человеком, который сейчас высился перед ней, и что отлично осведомлена о его статусе и пропасти между ними. Иначе дала бы ему в глаз, как часто делала это в отношении Рина или Дени в деревне, и ни секунды не пожалела бы.

Месяц в небе снова пролил струю света на землю.

— Что это? — Взгляд Гая выхватил из темноты тряпки и мешок, что Рики сжимала в руках. — Дай-ка!

— Не дам! — Рики мёртвой хваткой вцепилась в «сокровища».

— Рики!

— Уберите руку, не то укушу!

— Да что с тобой? Покажи, что там у тебя.

— Не покажу.

Но с силой Стернса было не совладать.

Охапка поношенной одежды была выволочена на лунный свет и развёрнута. Опустив голову, Рики тихонько шмыгала носом, готовясь к расспросам, и те не замедлили последовать.

— Что это? — выдавил Гай, брезгливо подцепил пальцами штаны Эларана и приподнял их.

— М-милорд, — заикалась Рики, лихорадочно придумывая оправдание. Надо было заранее продумать, просчитать все варианты, а она... Как всегда недальновидна и глупа и совсем не думает о последствиях.

— Только не говори, что эти портки от мальчишки Стендена.