— Жители из ближнего к замку поселения сказали, что видели в поле мальчишку.  По описанию он очень похож на паренька, которого вы ищете. Мне об этом доложили привратники, и я поспешил донести вам. А вы...

— А я в сене валяюсь, — закончил за Шеллинга Стернс, и капитан почему-то смутился.

— Простите, милорд.

— Седлай лошадей, — отчеканил Гай. — Проверим, что за пацанёнок такой и откуда вылез. Но чую, опять осечка будет. Этот гад как сквозь землю провалился.

Капитан кивнул и заторопился на улицу. Солнце было уже высоко, и надо было успеть наведаться в деревеньку и до заката вернуться в замок.

Когда входная дверь скрипнула, затворившись, Стернс вытянул руку в сторону Рики и приказал:

— Письмо.

— Как вам не стыдно, — пробубнила девушка. — Стырили у меня письмо, пока я спала, а теперь ещё и притворяетесь.

Гай обернулся.

— Что я сделал?

— А разве нет? Тогда где оно?

Стернс поворочал носом сапога солому под ногами. Письма нигде не было.

— Говори, куда спрятала.

— Не прятала я! Лежала, как легла, а проснулась... — Рики прикусила язык, чтобы не краснеть от неловких воспоминаний. — Как вы оказались рядом? Вы же лежали вон там!

Рики ткнула пальцем в нужное место.

Гай пожал плечами.

— А я почём знаю? Как уснул, не помню, а потом, может, холодно стало, вот и придвинулся.

— Точно из-за холода?

— А из-за чего ещё?

Гай перевёл взгляд с соломы на девушку, и та не выдержала и всё же покраснела.

— Где письмо? — спросил Стернс.

— У меня его нет. — Рики принялась на коленях ползать по полу и водить руками по доскам. — И тут нигде нет. А капитан Шеллинг не мог взять?

— Тьфу! — Гай плюнул прямо в медовое сено и вышел на улицу, хлопнув дверью. Рики бросилась следом.

Они ещё долго препирались друг с другом на лужайке, потом на конюшне и даже по пути в деревушку. Щёки Рики багровели ещё не один раз, стоило ей вспомнить приснившиеся поцелуи, и бледнели, стоило памяти нарисовать перед глазами другую картину: страшную, полную тоски и печали, липких лужиц и запахов смерти. Не обошлось без споров и когда, так никого и ничего не обнаружив, возвращались в замок. Не услышали в тот день Гай и Рики только одного: как разъярённый лорд Альгервильд, в ночной рубахе, достающей до пят, и ночном колпаке, носился по своей спальне и громко ругался на всех, кто ненароком заглядывал к нему в комнату. Причиной гнева старого лорда были мыши.

Эти гадкие грызуны совсем обнаглели. Обглодав за ночь недюжинное количество свеч в замке, они так распоясались, что принялись жрать всё, до чего доставали их цепкие когти и острые зубы.

Одну такую нахалку лорд Альгервильд лично узрел утром у себя на постели. Она сидела в ногах и грызла написанное накануне письмо. От именной печати остались крошки, а от листка бумаги — ошмётки, и те было не склеить. А если и склеить, то что подумает достопочтенный лорд Меггард, получив первое за так много лет приглашение порыбачить на озёрах, своим видом скорее напоминавшее мозаику, чем послание от не менее достопочтенного соседа? 

Запульнув подушкой в негодницу-полёвку, лорд Альгервильд конечно же не попал. Та сытно пискнула и успела скатиться клубочком по простыне на пол раньше, чем старик Рей выдохнул. А затем юркнула под гобелен и скрылась в извилистых ходах в стенах.

Старый лорд ещё долго негодовал, но испорченного было не вернуть. И хотя помощник Блаан был тут как тут с пером и бумагой, новое письмо лорд Альгервильд писать не стал. В конце концов, они никогда не были особо дружны с Меггардом — нечего и начинать. 

Однако тема, на которую лорд Альгервильд так хотел закинуть удочку, не давала ровно дышать и с аппетитом обедать. А уж когда к старику Рею подоспел помощник с пикантной сплетней о молодом Стернсе, странной девчонке, что вечно вьётся при нём, и сарае, приютившем на ночь обоих, то лорд Альгервильд всерьёз и на этот раз без взрывных эмоций задумался. Пожалуй, в этот момент он был даже благодарен наглой мыши, что та сожрала письмо, потому что мусолить сложившуюся ситуацию выгоднее было не с соседом, а с совершенно другим человеком.

На этой мысли лорд Альгервильд довольно выдохнул, выпил травяного чая, обозвал к себе Бартла, снова попросил принести чернила и бумагу, снова написал краткую записку, запечатал и передал помощнику. К сожалению, в комнате в тот момент не находилось ни одной мышки, и о новом письме никто кроме хозяина замка и его верного слуги так и не узнал.

В аптекарской лавке было людно. Все как с ума посходили и расхватывали лягушачьи шкурки. В народе ходил слух, что если их поджечь и оставить тлеть, то идущий от шкурок дым отпугнёт злых духов, которых последнее время развелось видимо-невидимо. Откуда взялись те слухи, никто не знал и в подробности не вдавался, но шкурки разбирали, и радостный аптекарь, ликуя от восторга, тут же повысил на них цену.

Лягушачья кожа Риона не интересовала, и в лавку он пришёл не за ней. Но прежде чем подобраться к аптекарю, ему пришлось маяться порядка часа, пока не ушёл последний покупатель и хозяин не перевернул вывеску на двери, извещая всем желающим, что заведение закрыто.

— Устал... — выдохнул еле живой аптекарь, вытирая влагу, скопившуюся над губой.

Рион снял с пояса флягу, откупорил и протянул.

— Выпей.

— Мёд?

— Розовый клевер. Настаивал более суток. Освежает.

— Тьфу ты. А я то думал, что-то посложнее.

— Я уже давно не экспериментировал с рецептами. Возможно, даже потерял хватку. Надо бы снова начать.

Рион завернул за прилавок и принялся скользить взглядом по травам и готовым снадобьям.

— Ищешь ингредиенты? — Аптекарь сделал жадный глоток из фляги. Сладковатый отвар действительно бодрил и придавал сил. — Спрашивай. Ты же знаешь, у меня есть всё. А чего нет на всеобщем обозрении, то всегда отыщется на чердаке или в погребе.

И аптекарь заговорщицки подмигнул.

— Мне нужна книга, — ответил Рион. — Ты раньше вроде хранил их здесь, под этой полкой с микстурами.

— Я всё перенёс. — Хозяин махнул рукой в сторону изношенной занавески, разделявшей аптеку на два помещения. — Их место заняли банки со шкурками.

Рион уверенно двинулся к занавеске.

— Хорошо расходятся? — бросил он на ходу.

— Ещё спрашиваешь. Толпу видел? Какая-то старуха на площади бормочет, что скоро настанет конец света. Мол, с неба на землю хлынет огонь, убьёт всё живое и выжжет всё вокруг. Настанет кромешная тьма. А нашлют тот огонь злые духи, одного из которых та старуха видела собственными глазами.

— Жуть какая, — заметил Рион и отодвинул шторку. — Куда ты их спрятал?

— У комода в ящике. Тебе о ядах?

— Чего я там не знаю?

— И правда. Тогда какую?

— О ящерицах. Была у тебя одна, тоненькая такая, страниц на триста.

— Сдались тебе эти твари... Или ты собираешься как-то по-новому использовать их в медицине?

Рион поморщился, подошёл к ящику, откинул крышку и стал перерывать книги.

— Просто хочу освежить память. С возрастом, знаешь ли, забывчив стал. То один вид не помню, то другой...

Аптекарь расхохотался.

— С возрастом? Рассмешил. Тебе сколько? Годков двадцать пять есть? Всегда удивлялся твоему кругозору. Ты с рождения в книгах сидел, что ли?

— Гол за десять трубил, — с улыбкой ответил Рион и выудил со дна ящика книгу в кожаном переплёте цвета охры. На обложке красовалась объемная малахитовая ящерка с глазами из жёлтого цитрина. Рион бережно провёл рукой по зверьку. — Вот она. Отлично. Я возьму её ненадолго, — бросил он приятелю-аптекарю, уложил остальные книги обратно и поднялся, стряхнув похожую на муку пыль с колен.

— Бери хоть навсегда, — махнул рукой аптекарь, продолжая смаковать освежающую настойку из клевера. — Этому старью уже столько лет, а не пригодилась ни разу. Я даже подумывал выковырять из неё цитрины да продать подороже, но заработался и забыл.