— Это не смешно! — вскинулась Эни.

— Я пропащая женщина, милая, мне только шутки шутить и остается, — я постаралась убрать из голоса насмешку, чтоб случайно не перенаправить ее негодование обратно на себя, — Но мне приятно знать, что тебе не все равно.

Как ни странно, это было правдой. Что бы там ни было, пусть ненадолго, но приятно когда защищают тебя, а не от тебя. И все же, если уж Эни загорелась праведным гневом, общаться она спокойно не даст. А пообщаться с Вилем мне однозначно надо было. Причем о многом.

Я незаметно подала миссис Принс знак, чтоб она утащила сестру в дом. Спустя двадцать минут криков, слез и проклятий — порой даже моих — сестра была отконвоирована  на кухню, а я — в карету Виля. 

— И что это было? — спросила я, когда молчание уже стало тягостным.

Там, на улице, в этой милой и абсурдной истерики сестры все казалось каким-то нереальным и несерьезным. А в тесном пространстве кареты вдруг вспомнилось очень четко, сколько мы успели наговорить друг другу при последней встрече. Сколько его не было в столице. А еще почему-то, как я почти собралась поцеловать барона.

— Налаживаю сестринские отношения! — фыркнул Виль, продолжая разглядывать вид из окошка.

Точнее, занавески, закрывающие вид из окошка.

— Как мило.

— Вот и я так подумал. Кажется, в ее романе главной злодейкой была ты, а теперь вот — я! Всегда мечтал об этом, если честно. Хотя не уверен, что новая расстановка затянет ее надолго, уж больно она легко вспыхивает и придумывает то, чего нет…

— А кто теперь будет прекрасным принцем? — я не удержала себя в руках и в голосе было многовато яда.

Виль скосил на меня глаза и понимающе улыбнулся. К щекам прилила кровь, но в полутьме кареты этого, к счастью, видно не было.

— Кто-нибудь, кто не я! Не сочти за грубость в сторону твоей сестры, но меня немного пугают наивные и юные девы, избирающие меня на роль прекрасного принца. Я вообще не люблю, когда на меня навешивают ожидания или идеализируют. С тем же жаром, с каким некоторые готовы приписывать хорошие черты, даже если их в помине нет, потом приписывают и негативные качества, которых тоже — в помине нет. Так что я убил двух зайцев одним выстрелом.

Я кивнула.

— Эни сказала, к вам брат захаживал… — потянул Виль спустя еще пару минут неловкого молчания.

Я вскинула на него взгляд, готовая защищаться от любых нападок, но Виль смотрел на меня жалобным взглядом нашкодившего мальчишки и улыбался с сожалением человека, который знает, что получит, но ничего не может с собой поделать. И всю злость выдуло, будто ветром.

Ревнует? Ну что ж, я тоже ревную. И я, в отличие от него, не давала ему повода почувствовать хоть какую-то уверенность. Вспомнились его размашистые буквы на странице блокнота и стало как-то стыдно.

— Айзех милый человек, но совершенно не в моем вкусе. Как и я — не в его, — проговорила я медленно, разглядывая узор на стене, — Он ухаживает за Мари, — Виль вскинул брови и даже приоткрыл рот от удивления, — Говорит, с самыми серьезными намерениями. Мари тоже за ним ухаживает.

Виль хлопнул глазами.

— Ничего себе какой интересный расклад! — только и смог выдавить он.

— Не волнуйся, сколько я знаю эту девчонку, она не собирается обесчестить его и бросить! Она тоже с серьезными намерениями. По крайней мере, пока в «интересный расклад» не вписались ваши родители.

— Знаешь, — вдруг потянул Виль, глядя будто сквозь меня, — Чем больше я узнаю Айзеха, тем больше понимаю, что родители сильно ошибаются, считая его хорошим мальчиком, который не пойдет против их воли. Просто пока что его воля и их идут параллельно. Так что если он всерьез решил жениться на твоей смешливой сестричке, то кто его знает! Может что-то и получится. Но мезальянс, конечно, просто жуткий…

Слова о жутком мезальянсе меня не задели, просто потому что это так, и никакой насмешки над нашим происхождением тут нет. Более жутким он был бы только если принц женился бы на какой-нибудь кухарке. И не только для принца все обернулось бы жутко, но и для этой самой кухарки, какой бы милой и достойной женщиной она ни была.

Нет, конечно, примеры такие в истории есть. Например, король из прошлой династии как-то женился на простой девушке, и хотя ей быстро приписали в наскоро сделанные документы титул, «простая» — это не только про фамилию или ее отсутствие. Это воспитание, манеры, а еще это — недовольство подданных. Со временем та девушка, в достаточной мере зубастая и отнюдь не глупая, все-таки смогла прижиться во дворе, но чего ей это стоило? Будь у страны в тот момент другие наследники, она никогда не стала бы королевой.

В общем, у Мари и Айзеха может и есть шанс, если оба не растеряются, но все-таки небольшой.

— Я тоже, если честно, не ожидала от твоего брата. От Мари — ожидала. Она себе на уме. А Айзех на вид уж больно похож на вашего отца!

— У нас в семье все себе на уме, — вдруг усмехнулся Виль, — Просто некоторые это в себе признают, а некоторые — нет. Ладно! Айзех большой мальчик, пусть сам разбирается с кашей, которую заварил, — Виль посмотрел мне в глаза, так серьезно и внимательно, что опять стало не по себе, — Я скучал.

В горле вдруг пересохло, и я едва смогла выдавить из себя: «Я тоже». Мне не хотелось объяснять все то, что творилось на сердце, просто потому что я уже разучилась — как, так что я закатала свободный рукав рубашки, обнажая так и не подаренный подарок, который зачем-то таскала с собой, сняла и протянула ему.

— Когда-то это было частью нашей суровой семейной реликвии, а потом я выгравировала на нем цветочки, чтобы подарить тебе. Отца бы инфаркт хватил, если бы он узнал.

Виль поражено на меня посмотрел и вдруг выхватил наруч, будто боялся, что я сейчас передумаю.

— Я не верну тебе его, даже если ты меня прогонишь, — предупредил он, надевая браслет.

— Я тебе твои подарки не верну, даже если ты с чеками в суд пойдешь.

— Люблю украшения, — вдруг поделился он, обводя пальцем узоры, — Некоторые думают, что я хочу быть похожим на женщину из-за своих вкусов. Или что я специально ставлю родителей в неловкое положение своим видом. А я просто люблю чертовы украшения. Выбирать, заказывать, носить, подбирать к одежде…

— Ничуть не удивлена, — улыбнулась я, припоминая с какими блестящими глазами он рассматривал как-то мою шкатулку.

— Не удивлен, что ты не удивлена! По-моему, любовь ко всему яркому и блестящему у меня от матушки, хотя она в жизни это не признает, — хохотнул Виль, подарив мне какую-то невозможно теплую улыбку, — Любовь к вниманию у меня, кстати, тоже совершенно точно от нее! Я вообще из всех детей больше всего на нее похож. Айзех на отца, я — на мать.

— А Леона? — спросила я просто чтобы он не замолкал.

— На демонов Преисподней? — вильнул медной бровью он, — Или на двоюродного прадедушку. А ты? Похожа на кого-нибудь из родителей?

Я честно задумалась.

— Да на обоих понемножку. На маму, пожалуй… бескомпромиссным желанием жить лучше. Ты знаешь, что она у меня даже отдаленно не дворянка? Даже не из приличной семьи. И даже не красивая. Она из тех, что в поле всю жизнь, не разгибаясь, работают, — поделилась я с усмешкой, — Коренастая, загорелая, с грубым лицом, но совершенно звериной хваткой! Родители отца были против их брака, но мать так вывернулась, что не только замуж за отца вышла, но и быстро отстранила дедушку с бабушкой от всех дел и счетов. Дед долго не прожил, а бабка сбежала в монастырь, не выдюжив, так сказать, деятельной натуры невестки! Правда, это мама зря. Отец разбазарил все моментально, и если бы мать в какой-то момент не взяла ведение всех дел под свою ответственность, мы бы и дома лишились. Она за свое зубами держится. А на отца внешне. Мы вообще все в него — белокурые и более-менее симпатичные.

— Мне даже немного захотелось с ней познакомиться! — ухмыльнулся Виль.

— Не советую, — покачала головой я, — Это со стороны впечатляюще, а вот рядом с ней быть… Она тяжелый человек. Ни себя, ни кого не жалеет. И на шею садится просто моментально, я серьезно. Если бы я не накопала на нее компромат, она бы не сестер ко мне отправила, а сама бы приехала и уже переписала бы как-нибудь на себя мой дом, попутно выдавая мне карманные из моего же жалования! Восхищаться ее хваткой стоит строго издалека. Айзеха об этом стоит предупредить, а то Мари может и забыть…