— Да хоть бы законы уже приняли! — фыркнул он, — А нормы сами образуются, если власть покажет, что пора. Вот в Северном Содружестве…

Я покачала головой. Вроде бы вопрос самым прямым образом затрагивает именно меня и мое положение, но почему-то я не могла с ним согласиться. Даже ради того, чтобы поскорее перейти обратно к Вилю и узнать поподробнее, как его могли отлучить от двора, когда он любимец королевы…

— В Северном Содружестве, — перебила я, — Перемены традиционно начинаются с низов. А вовсе не с того, что власти начинают реформы, а общество подстраивается. Все наоборот. И раз вы ссылаетесь на них, разве не логично, что и у нас сначала общество должно измениться, а потом и власти подтянутся с реформами?

Он замер на секунду, а потом по-доброму, но немного снисходительно мне улыбнулся.

— Милая мисс Ламбри, я бывал в Содружестве много раз и знаю, как там все устроено не из учебником, а по-настоящему. Не хочу вас обидеть, но тут вам меня не переспорить!

— А я все-таки попробую, — фыркнула я смешком.

В итоге спорили мы до темноты. Ноги уже ныли от усталости, но прервать разговор было выше моих сил. Было в бароне что-то такое, что заставляло меня снова и снова с ним не соглашаться. Хотя моей обычной тактикой было соглашаться со всем, что там мужчины мелят, и не тратить свое время.

Он проводил меня до дома и, на мгновение слегка смутившись, взял мою руку в свою.

— Мисс Ламбри… Может вы согласитесь на свидание? — его светлые глаза были красиво-прищурены чуть неловкой улыбкой, без всяком насмешки, — Я давно так не увлекался беседой с кем-то, если честно.

Краска прилила к щекам. Меня зовут на свидание за чудесную беседу? Такого еще никогда не было! Что-то приятное разливалось в груди, и все же именно на свидание я идти не хотела. Но очень не хотелось отказывать барону, обижать его отказом. И все же давать какие-то надежды… Перед глазами встало лицо Виля.

— Конечно, — вырвалось у меня, — Буду… рада. Да. 

— …представляешь, оказывается есть такая конвенция по правам представителей прессы! — воскликнула Яри, потешно округлив глаза.

Я кивнула, вынырнув из своих мыслей.

— Слышала что-то такое краем уха пару лет назад.

Княжна как раз рассказывала мне весь подвох ситуации с едкими статейками про королевскую семью. Оказывается, замес там гораздо глубже, чем я представляла — ну да это и неудивительно! Тут не только консервативное крыло под шумок подгатить Ее Величеству решило, тут и прогрессивно настроенная молодежь чуть не поставила всю страну в позу не самую приличную в надежде отлюбить.

— Я одного понять не могу, — продолжала возмущаться Яри, — На кой черт вы ее подписали вообще?!

Пару лет назад, договариваясь с Северным Содружеством о новом торговом маршруте мы пошли на уступки и подписали с ними эту треклятую конвенцию. Дурацкая бумажка, которую и всерьез-то особенно никто не воспринял (мы же вроде как и так газетам послаблений выписали, чего им жаловаться?), в обмен на очень приличные денежки в казну? Кажется, все очевидно.

Ее положения, вроде как, защищают прессу от излишнего давления со стороны власти. Для развития общества, говорят, полезно. Ну, полезно — и хорошо. Я вот ни разу не против. Но теперь эта дурацкая бумажка, которой мы подтирали интимные места после походов в клозет, едва не стала платочком, которым впору слезки утирать.

В общем, если бы на свободные от покровителей во власти издания обрушились бы не точечными штрафами и запретами, а всей силой королевского негодования — чего, собственно, и добивались — то Северное Содружество получило бы на нас рычаг давления. А зачем он им сейчас понадобился, я точно не знаю, но, полагаю, это связано с нашим новым дружочком на востоке, с которым мы недавно расцеловались в щеки и породнились.

Это я и объяснила княжне, выразительно на нее поглядывая.

— Вот говорил мне отец, северяне только строят из себя простачков, а сами те еще хитрые жуки!

— Без сомнения, — согласилась я, — Иначе не были бы самым развитым государством на континенте.

Пока Яри возмущалась, я снова, незаметно для себя, нырнула в свои мысли. А думала я о Мари. Она младшая из сестер, но, кажется, за эти годы выросла сильнее всех. Позволить совершить свои ошибки? Да кто ж ей запретит, этой упрямице! Очень, конечно, хотелось… Но с другой стороны. Кем я буду, если начну диктовать ей, как себя правильно вести? Мне ли ее учить? Я всего добилась, ведя себя очень и очень неправильно с точки зрения общественных норм да и даже простой осторожности.

И теперь вот брюзжу о том, как жить правильно, быть реалисткой и не глупить? Это потому что мне уже есть, что терять. Когда ничего нет, не боишься рисковать. Что есть у Мари своего? По существу, ничего. Даже наследства.

Может будь я хоть в половину такой же искренней и решительной, я бы смогла сказать Вилю о своих чувствах? А не бить по больному в страхе показаться жалкой?.. Я мотнула головой. Нет уж, каждому свое. Когда-нибудь, когда у меня будут прикрыты все тылы, я буду позволять себе искренность, а пока на эти тылы надо заработать!

Пожалуй, мне действительно не стоит лезть к Мари. Пусть думает сама. А вот из Айзеха я душу вытрясу. Может и про Виля что-то узнаю. Я уже окончательно смирилась со своим зудом, требующим прислушиваться каждый раз, как кто-нибудь произнесет его имя.

К слову, о размолвке между ним и королевой говорила уже вся столица. Хотя суть ее так и осталась неизвестна. И при мысли об этом в животе что-то противно тяжелело. Кретин, во что он такое вляпался?..

— Ты меня слушаешь? — вскинула бровь княжна, окатив меня строгим взглядом.

— Да-да, — покивала я.

— «Да-да»? — передразнила девчонка, недовольно скривив губы, — Будь повнимательнее. Это нужно передать в редакцию «Ласкового запада», но так, чтобы с твоим, а тем более моим, именем это было никак не связано.

От ее голоса вдруг пахнуло холодом. Тем самым, который есть в голосе тех, кто с рождения привык приказывать. Что-то я расслабилась…

— Прошу прощения, что отвлеклась, — я склонила голову перед Ее Высочеством, забирая конверт.

Что за шпионские игры, интересно?

Я решила больше не дурить и глаз не поднимать, как на равную. А если бы подняла, то может и увидела бы, как княжна хмурится и комкает салфетку.

«Хлыст и пряник даже из восточной женщины сделают человека! Наследный принц вступает в борьбу за статус главы семьи…» 

Я с сомнением читала утренний выпуск «Ласкового Запада», где теперь, само собой, под псевдонимом выпускалась княжна. Вписалась она там на удивление хорошо, благо с запасами желчи у нее было все в порядке, а критиковать с жаром праведного негодования она любила на завтрак, обед и ужин. Чего я точно не ожидала, так это того, что девчонка будет насмешничать над самой собой. Если не можешь уничтожить — возглавь? Не маловата ли еще для такого?..

По-хорошему, рассказать бы все Ее Величеству и пусть сама разбирается с невесткой, но… но я не рассказывала. Княжна начинала делать успехи. На удивление быстро сколотила себе из придворных дам гадюшник, и теперь ее дурной нрав чудесным образом превратился в умах большинства в милые полу-детские причуды, на которые злиться всерьез — грешно для любого взрослого человека. О том, что княжна вообще-то — замужняя женщина все быстро забыли, и не мудрено. С мужем у них отношения были до сих пор даже более натянутые, чем с его родителями. А еще ходили слухи, что Его Высочество до сих пор тоскует по жене кузена. Жене кузена на счастье, княжна тоже по ней тосковала и постоянно спрашивала, не собирается ли герцог Сильбербоа с семьей в столицу. Я даже не постеснялась прямо спросить у Леоны в последнем письме. И о том, не собирается ли она приехать в столицу, и о том, не делает ли ей до сих пор нервы принц своим вниманием.

Но самым большим успехом княжны, на мой взгляд, было то, что она, оставаясь собой, смогла довольно неплохо смирить свою гордыню. Этим и объяснялись ее успехи в налаживании связей с окружающими.