Лори была девочкой отнюдь не глупой. Именно с ней мы в юности перечитали всю нашу скромную домашнюю библиотеку, а потом выпрашивали книги у соседей, именно с ней в детстве придумывались самые хитрые каверзы и уходили от наказания. Задатков у нее всяко не меньше, чем у меня, когда я только начинала. И энтузиазма тоже, ведь ей, как и мне тогда, возвращаться, по сути, некуда. Только вперед!
Но шишки надо набить свои, самой выслушать все, что тебе могут наговорить, и самой сделать выводы. А потом я подкину ей должность и буду уверена, что она в нее вцепится, как клещ, и землю зубами будет рыть, чтобы ее оценили по достоинству.
Сейчас же Лори была очевидно не в духе, и весь вечер рассказывала, каких трудов ей стоило не облаять директора районной библиотеки, когда он в третий раз ее спросил, почему она до сих пор не замужем, а потом по-отечески ласково посоветовал снизить планку. Учитывая характер Лори, могу себе представить, насколько сложно для нее было не отвесить ему пару ответных советов. Я или Мари вот довольно просто относились к таким вещам. Зачем злиться, если можно не злиться? А Эни и Лори вспыхивали, как порох, от любого кривого взгляда.
— Это просто невозможно, они там все что, сговорились?! — плевалась возмущением Лори, — Спать спокойно не смогут, если гадость не ляпнут?! Так ведь и я гадости говорить умею!
— Ты уже одному наговорила, — напомнила ей я.
Лори нахмурилась и отвела взгляд к окну.
Дворецкий дома одной графини, к дочери которой Лори пыталась устроиться компаньонкой, уже закрыл ей вход во все приличные дома красочной рекомендацией. Но самооценку его это уже вряд ли спасет — сестра умела бить по больному, когда злилась. Я ей после этого слегконца вправила мозги на тему того, что иногда можно и нужно промолчать, если хочешь хоть чего-то добиться, пыталась даже немного навязать свою философию на тему того, что тратить силы на то, чтобы метать бисер перед свиньями — глупо… Но Лори была просто другого склада человеком.
И даже не смотря на то, что она злилась, Лори все равно была где-то в глубине души довольна. Как может быть доволен человек, который наконец принял решение, нашел цель и двигается, пусть неторопливо, в ее сторону. Так же довольна была и Мари. Недовольна была только Эни. Каким-то внутренним чутьем она понимала, что отстает от сестер. В целом, по жизни.
И не смотря на все свое раздражение по ее поводу, я все-таки решила с ней поговорить. Это моя младшая сестра. Маленькая гадинка, конечно, но кто у нас в семье не? Ей грустно и страшно, она нервничает и психует. А я старше, и именно мне стоит сделать шаг навстречу.
Я задержала ее, когда вечером все разошлись спать по комнатам.
— Ну чего тебе? — нахмурилась она, окатив меня усталым взглядом.
Я вздохнула и потерла о штаны чуть вспотевшие руки. Как там надо говорить с подростками? Или она уже не считается подростком? Боги, как же сложно разговаривать по душам!
— Эни… — в голове была пустота, — В общем, насчет…
— Не надо, — вскинула руку она, останавливая меня, — Я знаю все, что ты хочешь мне сказать!
Правда? Потому что даже я пока не знаю, что я хочу сказать.
— Что мне не стоит лезть к твоему, — она с усмешкой выделила это слово, — мужчине. Что я должна найти себе какого-нибудь старика с прорвой денег, очаровать его и быть довольной, что сделала то, чего от меня ждут, да?! — она не дала мне ответить, — Я даже знаю как именно ты закатишь глазки, если я хоть заикнусь, что мне нравится… кто-то! Я слышу твои мысли: вот малолетняя дурочка! Это ты думаешь? Это ты хочешь мне сказать?!
Я продолжала молчать. Слушала. Если убрать драматичную эмоциональность, то, в общем-то, да. Ну, точнее, говорить что-то подобное я ей не собиралась, но думала — именно так. В сухом остатке. И за это, кажется, было почти стыдно.
— Может ты еще поугрожаешь мне своими деньгами, скривишься брезгливо, пообещав, что отправишь меня домой, если я не перестану думать о несбыточном? Давай, пожалуйста! — уже кричала она, — Но ведь я ничего у тебя не прошу! Я делаю, что велено! Я близко не подходила к «твоему» мужчине! Он сам пригласил меня на танец — и все! Ты так не уверена в себе, что вся пенишься от ревности?! Но разве я в чем-то перед тобой виновата, Фиви? Что я тебе сделала, что ты меня так ненавидишь? — ее глаза наполнились слезами, которые, все же, не срывались с ресниц, — Правду в лицо говорю?! Это так невыносимо для тебя?
Я молчала. Только желваки ходили и кулаки были сжаты так, что ногти впивались в ладони.
— А ведь Его Сиятельство тебе не принадлежит, — вдруг улыбнулась она, — Но ты уже решила, что он твой, и заранее ненавидишь всех, на кого он хотя бы посмотрит! Ты как собака на сене! Это вообще правда, что он куда-то уехал, а? — вдруг спросила она, — Или ты это придумала, чтобы убрать соперницу? Тебе ведь ничего не стоит. Ты всегда так делала. Убирала соперников. Освобождала себе дорогу. Но только проблема не во мне! Это не я даю себя попользовать любому, кто захочет, — она торопилась сказать, боясь, что я ее прерву, — Это не меня уже никто не воспринимает всерьез! Ты пытаешься привязать мужчин к себе телом, а они и рады! Получат свое и идут дальше, а ты — все там же. Твоя проблема в тебе, а не во мне! Так что перестань отыгрывать на мне свою ревность, это просто нечестно! — я бы поразилась тому, какую историю она успела придумать себе, но я уже почти не слышала, точнее — не вслушивалась, потому что в ушах била кровь, — Ты можешь сколько угодно меня от него прятать, но дело не во мне. Не я, так другая, но ни за что не ты! Потому что никогда хороший мужчина на такой, как ты, не женится. Как ты не поймешь, телом не привяжешь…
Ее голова дернулась в сторону, когда моя ладонь звонко ударила ее по щеке. Губа лопнула с краешку и закровила.
— Злая сестра наконец решила, что пора оправдывать свой статус и твои ожидания, — хрипло, но ровно произнесла я, — Иди в свою комнату. Ближайшего бала ты себя уже лишила. И, учти, Золушка, крестной феи тебе не полагается. Твоей крестной феей была я.
Она ошарашено прикоснулась к стремительно краснеющей щеке. Посмотрела на меня круглыми глазами и все-таки всхлипнула, никак не в силах принять, что я ее ударила. Она дернулась, неловко ударившись плечом о косяк, и все-таки выбежала.
Вот и поговорили. Я пошла в свой кабинет, закрыла дверь на защелку и разложила документы, чтобы перепроверить все перед отчетом. Но буквы никак не воспринимались разум, не складывались в слова, разбегаясь, расплываясь. Нос резко заложило, а глаза горели, как от температуры — будто простудилась.
Слова Эни звучали в ушах. Как и звук пощечины. И ее слезы перед глазами. Я ударила ее не потому, что она перешла грань. Я ударила ее потому, что ее слова меня задели.
Зачем она вообще заговорила про Виля?! Хотелось, чтобы он поскребся ногтями в дверь, всунул в проем рыжую голову и вильнул удивленно бровями. Подошел и что-нибудь такое ляпнул, отчего глаза бы высохли.
Мне не нужно, чтобы меня кто-то воспринимал «всерьез» в понимании Эни. Как потенциальную невесту. Меня не волновало, что о моих любовных похождениях судачат. Судачили раньше — и всегда будут! Мне это не мешает. Я не собираюсь замуж, что мне за дело? Но при мысли о том, что в голове Виля могли мелькать те же мысли, что и у Эни, сдавило грудь.
Он тоже так обо мне думает? «Даю себя попользовать любому, кто захочет»? Пусть так думает Эни, пусть так думает вся столица, да хоть весь мир, но вдруг так думает Виль?.. Хотелось бы мне отмахнуться с мыслью, что это не важно. Что мне не нужен в жизни мужчина, который женщин оценивает по количеству любовников — реальных и предполагаемых. Но отмахнуться не получалось. Я все думала, сколько в словах сестры обиды подростка, а сколько — справедливых упреков? Но она сказала так много, что половины я уже не помнила, только перед глазами стояла картинка.
Виль и Эни все в золотом, такие красивые и статные, яркие и порывистые — танцуют вместе. А я «налаживаю связи».
