– Ух-ты! Царская винтовочка-то была! – уважительно проговорил вполголоса Черкашин и принялся вертеть обрез, приноравливаясь вытаскивать его из-за пояса. Для его плана побега вместе с Лаптевым из армии (слово «дезертир» ему однозначно не нравилось) такая вещь была бы просто незаменимым оружием скрытного ношения. Пулеметчик стал придумывать способы, как бы этот обрез получше заныкать себе. Как вдруг услышал из-за крайних деревьев голос:

– Черкаш! А, Черкаш! Не стреляй, свои. Я Ваня!

– Стой кто идет! – машинально выкрикнул дозорный, быстро наведя на голос свой пулемет.

– Я стою! Тут за деревом! – из-за ближайшей сосны осторожно показалась машущая рука и высунулось лицо в пилотке с красной звездочкой.

Черкашину физиономия показалась знакомой, но он суровым голосом спросил:

– Кто – ты?

– Витек, я же Ваня Малец, что, не узнаешь? Из третьей роты! Мы с твоим земляком Семеном Белокопытовым вместе в третьем взводе служим!

– Вот это номер! Ваня, как тебя угораздило тут оказаться? – удивился Черкашин и тут же подозрительно спросил, бросая короткие настороженные взгляды по сторонам: – Ты один?

– Один я, один! В карауле мы были. Всех поубивало, я один остался! Слушай, а кто у вас офицер-то?

– Командир-то?

– Да какая разница!

– Лейтенант Старновский! Он хороший командир!

– Ну, тогда я выхожу! Слышал я про вашего Старновского!

– Выходи, а я своих предупрежу! – Черкашин вытащил обрез и с удовольствием пальнул в воздух, а потом что сил крикнул:

– Товарищ лейтенант, тут наш боец!

…А незадолго до этого Старновский вместе с сержантом осматривали телегу. Здесь обнаружилось три мешка картошки, куски брезента, колесо от повозки, солдатские вещмешки, сухарные сумки, несколько противогазов. Две коробки с консервами, холщовый мешок с хлебом, просто пустые мешки и всего одна большая саперная лопата. Еще четыре мешка картошки лежали рядом.

Лейтенант обернулся к сидящим неподалеку пленным и спросил:

– А что, оружия не нашли?

Петро ответил:

– Оружия не было.

– Патроны?

– Было трохи. Всего один подсумок нашли.

Старновский подошел к пленным, присел на корточки перед ними и спросил, глядя в глаза:

– Где остальные отряды?

Петро сразу же ответил:

– Нету никакого отряда! Мы одни. Сами по себе были!

Анджей, зло глянув на красного офицера, отвернулся. Хотя какие это офицеры? Голытьба! Недаром их зовут просто «товарищ командир»!

– Ну ладно, нету так нету! Потом сами всё расскажете! Вот сдадим вас куда положено, там вас допросят как положено! – сказал лейтенант, удовлетворенный полученной реакцией допрашиваемых на заданный вопрос. Он очень хорошо чувствовал поведение людей. С детства! Эти мародеры были одни!

То, что других антисоветских банд не было, Старновского не удивило. Весь классово чуждый элемент из западной Белоруссии НКВД уже практически полностью вычистил. Очередная волна таких польских «буржуев» и их «прихвостней» начала переселяться в Сибирь и на дальний Восток буквально на днях. Об этом Старновский узнал от знакомого железнодорожника. Единственное, чего Александр не знал, так это то, что последние эшелоны таких переселенцев как раз успели попасть под бомбежку немецкой авиации.

Лейтенант встал, и вот тут-то раздался крик со сторожевого поста о том, что кто-то появился.

– Сержант, остаешься здесь с Подкорытовым и прикрываете нас! Ярошик, за мной!

Второй номер пулеметчика вытащил из-за ремня бандитский обрез и последовал за командиром.

Красноармеец Володя Камышев лежал в старом окопчике среди зарослей шиповника и внимательно всматривался в лежащее напротив него сосновое редколесье. Хорошую ему позицию нашел лейтенант Старновский! Тут подход к учебному лагерю через лес просматривался лучше всего. Сзади, на поляне, отгрохотали выстрелы. И если никто за ним не пришел, значит, там всё в порядке, значит, наши победили! А стало быть, нужно продолжать прикрывать тылы отряда дальше. А если наших побили? Володя поёжился от этой мысли, но тут же её отбросил. Всех поубивать не могли, кто-нибудь да побежал бы назад.

Потом грохнул еще один выстрел, а затем раздался отдаленный крик, приглушенный лесом. Это Черкашин звал лейтенанта…

Рядовой Иван Малец был ниже среднего роста, так что неудивительно, что его фамилию многие воспринимали как прозвище. И если он всю жизнь страдал из-за своего маленького роста (как ему казалось), то наступил один момент в его жизни, когда он этому радовался больше всего – бомбежка!

Немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87B налетели неожиданно. И первым же заходом разнесли палаточный городок учебно-полевого лагеря 22-ой танковой дивизии в клочья. На тот момент тут оставался только караул, пустые палатки с подсобными постройками да половина хозвзвода 2-го батальона (который в это время, согласно графику, проводил учебно-тренировочные сборы).

По счастью, первая и вторая рота еще 21 июня, после обеда, экстренно убыли в Южный городок Бреста, а оставшаяся третья рота с подразделениями обеспечения утром 22 июня 1941 года по тревоге пешим порядком ушла в сторону Бреста, так и не дождавшись обещанных грузовиков. Свое решение командир третьей роты принял только тогда, когда окончательно понял, что произошло что-то серьёзное. Отдаленные взрывы со стороны Бреста так и не прекращались.

Немецкие лётчики сразу же после первого захода поняли, что бомбят пустой лагерь, и поэтому устремились к уходящей пешей колонне, которую обнаружили их истребители, отправленные в разведку.

Когда кругом стали рваться бомбы и выть сирены пикирующих самолетов, Иван сразу и Бога вспомнил, и обрадовался, что маленькая канавка как раз была под его маленький рост, и даже пообещал Богу, что если он останется в живых, то сразу же вступит в комсомол. Чего только с испугу не пообещаешь! Ведь только что на его глазах бомба попала аккурат в курилку, где в это время сидело около десятка человек. И ведь его звали тоже курить. Но он что-то не захотел! Вот не потянуло его туда! Никак сам Бог отвел от смертушки-то! Да и потом уберег, услышав его молитвы и обещания.

Бомба взорвалась всего в десяти шагах от его канавки. Комом земли ударило по голове, и он потерял сознание. Когда очнулся, понял, что остался жив! В общем, то ли Богу оказался угоден комсомол, то ли просто пожалел хорошего человека, но факт остается фактом – Иван эту бомбежку пережил! А когда Иван выбрался из своего маленького убежища, то обнаружил, что остался один!

Первое время он просто сидел и курил возле воронки от бомбы, которая разорвалась всего в десяти шагах от его канавки, смотрел на неё и думал о смысле жизни. Вот так живет человек, думает о чем-то своем, строит какие-никакие планы на сегодняшний день, а потом вдруг неожиданно из-за верхушек деревьев, с неба обрушивается смерть. Пока она промахнулась. На десять шагов. Иван смотрел вокруг и понимал, что началась самая настоящая война, и его жизнь теперь будет игрой в прятки со смертью!

Покурив, подумав, Малец решил перенести погибших под ближайшие деревья, собрать оставшееся от них оружие и воинское снаряжение. При этом он обнаружил, что половины красноармейцев нет. Иван во время своей скорбной работы все думал, что они вернутся, но вместо них пришли чужие. И тут Бог был на стороне Ивана. Он в это время как раз оттащил очередного убитого под сень деревьев и его не заметили.

Посчитав, что береженого Бог бережет, Малец осторожно стал уходить вглубь леса, унося на плечах четыре винтовки. Еще семь припрятал. А затем он услышал выстрелы, и, немного подумав, решил вернуться и посмотреть, ведь наверняка в бой с чужаками вступили наши. Не немцы же! И не ошибся. Это были наши!

Увидев бойца из родного 2-го батальона, Старновский сильно обрадовался и всё расспрашивал Ивана Мальца, как роты уходили, куда? Когда налетели немецкие самолеты, какие потери?

Красноармеец обстоятельно рассказывал, что сам знал, не забывая сообщить, что все брошенное оружие он собрал и даже кое-что из другого казённого имущества, чем сразу же расположил к себе лейтенанта.