Тут в разговор вступил Черкашин:

– А ловко вы его, товарищ лейтенант, кокнули! Прямо в лобешник, ровно между глаз. Я про такое только в книжках читал!

Лейтенант никак не прореагировал, только спросил дальше:

– Григорий Иванович, что еще, кроме двух винтовок, взяли?

– Гранаты пять штук. Штык-ножи, у меня и у Черкашина.

– Значит так, – лейтенант встал и обвел всех взглядом. – Со мной на разведку пойдут Камышев, Черкашин, Воробьев. Вы разобрались, как пользоваться немецкими винтовками?

– Да невелика наука! У них только предохранитель по-другому работает! – ответил за всех Черкашин.

– Хорошо! Быстро встаем, проверяем снаряжение. Сержант, вы тоже с нами. Отдайте свой револьвер Орловскому, он остается за старшего. Объясните ему, как из него стрелять. Солнцев, отдаю тебе свой «ТТ», тоже пойдешь с нами.

– Тащ лейтенант, а покажите, как из него стрелять?

– Покажу. Сержант, две минуты на инструктаж. Я объясняю Солнцеву, вы Орловскому! Все гранаты забираем с собой!

– Значит так, револьверы системы «Наган» разделяются на две категории! Солдатские и офицерские, то бишь командирские! Этот командирский! – услышал Старновский хорошо поставленный, учительский голос сержанта.

Как вы помните из восьмой главы, в ночь с 21 на 22 июня 1941 года пропала проводная связь штаба 4-ой армии со своими войсками и с командованием Западного особого военного округа (ЗапОВО). Повествование тринадцатой главы начинаем с момента, когда в 3 часа 30 минут командующему 4-ой армии генерал-майору Коробкову Александру Андреевичу (историческая личность) начальник связи полковник Литвиненко А. Н. (историческая личность) бодро доложил:

– Проводная связь со штабом округа, с Брестом и с Высоким восстановлена. Связисты обнаружили, что на линиях связи были вырезаны по нескольку десятков метров провода! Из штаба округа пришла телеграмма на ваше имя!

– Пойдемте посмотрим, что они нам сообщают! – Коробков жестом пригласил за собой Литвиненко и начальника штаба Сандалова Леонида Михайловича (историческая личность). Они спустились с первого этажа, где был оперативный зал с картой и большим столом, в подвал, в котором располагался узел связи штаба армии. За стенкой мерно гудел генератор, обеспечивая электричеством штаб. Тут же стояли керосиновые лампы, которые совсем недавно зажигали.

Тут за отдельным столом сидел старший майор 3-го отдела НКВД, именуемого среди военных по-прежнему как «особый отдел». Увидев командарма, он встал и молча подошел. Телеграмма была от командующего округом генерала армии Павлова Дмитрия Григорьевича (историческая личность).

Коробков, прочитав телеграмму, коротко пояснил:

– Командующий округом сообщил, что в эту ночь ожидаются провокационные нападения немецко-фашистских войск на нашу территорию! При этом он категорически предупредил, чтобы мы не поддавались на провокации! Это что, не отвечать огнем на огонь? – последнюю фразу Коробков произнес совсем упавшим голосом и выразительно посмотрел на старшего майора НКВД. Тот продолжал молчать.

Сандалов покачал головой:

– Действительно странно! Все оставили на наше усмотрение! Снимают с себя ответственность!

– Вы послушайте, что дальше говорится! – командарм взял в руки телеграфную ленту. – Все части армии привести в боевую готовность! Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленных позиций! Да это понимал даже простой майор из Бреста, дело которого будут разбирать! А они только сейчас это нам сообщают! Да там, чтобы вывести войска из крепости, нужно более трех часов!

Внимательный читатель сразу понял, что речь идет о майоре Гаврилове, будущем герое Брестской крепости, дело которого «за паникерство» должно было рассматриваться 27 июня 1941 года на партсобрании.

Затем Коробков лично взял телефон и позвонил командиру 42-й стрелковой дивизии и начальнику укрепрайона в Высокое. То есть в те части, связь с которыми была восстановлена. Особенно он подчеркнул, что гарнизоны ДОТов Брестского укрепрайона должны скрытно занять свои боевые позиции.

Но было уже поздно.

Сказался фактор расположения линии обороны на самой границе. Не было в запасе спасительных 30—40 километров форы, как если бы укрепрайоны расположили чуть в глубине наших приграничных рубежей, где они даже теоретически не могли быть обстреляны немецкой артиллерией с сопредельной территории. А значит, даже при самых неблагоприятных обстоятельствах, которые в жизни и случились, имелась возможность спокойно занять ДОТы, ДЗОТы (деревоземляные огневые точки) и окопы, нарытые между этими огневыми точками.

Для Коробкова и Сандалова так и осталась загадкой и еще одна фраза из этой телеграммы, которую мы сейчас приведем отдельно: «Наша задача только пленить прорвавшиеся немецкие войска», и все это нужно было сделать «не провоцируя немцев».

Единственным человеком в штабе 4-й армии, который понял всё и сразу, был старший майор НКВД. Как только появилась связь, он сделал звонок в особый отдел (именно так для краткости и понимания мы будем называть органы НКВД в войсках по линии «военной контрразведки» 3-го Управления НКВД) 22-ой танковой дивизии.

Трубку поднял начальник особого отдела 22-ой танковой дивизии старший лейтенант НКВД Егорьев.

– Ну, здравствуй, Павел Григорьевич! Как настроение?

– Здравствуйте, товарищ Иванов! Настроение боевое!

Егорьев чётко знал, как по телефону обращаться к своему начальнику. Вернее, даже начальнику начальника! Всё же товарищ Иванов звонил, минуя ступеньку корпусного начальства военной контрразведки. Значит, случилось что-то важное!

– Красные пакеты из штаба армии во сколько получили?

– В ноль-ноль десять.

– Хорошо! Ты вот что, Павел Григорьевич, если вдруг немцы начнут стрелять, ты не теряйся, сразу бери начштаба и командира за жабры, и пусть вскрывают пакет.

– Есть вскрыть пакет!

– И самое главное, срочно собирай все документы и увози согласно плана эвакуации.

– Документы уже упакованы!

– Молодец, старший лейтенант!

– У меня просьба, помогите с обеспечением военного прикрытия!

– Не волнуйся, всё уже решено. Командир дивизии в курсе! Просто напомни ему!

– Есть напомнить!

– Слушай, Павел Григорьевич, а как там этот твой Старновский, каким образом наказан? Нам его докладная и твоя справка вчера ой как помогли с решением о красных пакетах и эвакуации наших архивов.

– Это лейтенант сейчас на хозработах в летних лагерях!

– Это хорошо. Может и выживет. Ты его просто запомни, помогай, если что!

– Вас понял, товарищ Иванов!

– Всё, отбой! – и старший майор резко бросил трубку.

Впереди были еще несколько «критически расположенных» дивизий (75-я, 42-я, 6-я), и в каждой из них был «свой лейтенант Старновский и майор Гаврилов».

Старший майор тут же начал звонить дальше.

После разговора с товарищем Ивановым старший лейтенант Егорьев зашел в соседний кабинет. Там бойцы в форме НКВД упаковывали пишущие машинки, собирали пачки чистой бумаги. Тут же находился младший лейтенант НКВД Руденко.

– Это последнее? – спросил начальник своего подчиненного.

– Так точно, последнее! – как-то без воодушевления, как это он обычно делал, ответил молодой симпатичный оперативник.

– Хорошо, бери два отделения взвода охраны и быстро уезжайте из городка!

Вот таким незатейливым образом докладная лейтенанта Старновского, сообщение майора Гаврилова и им подобных проницательных красных командиров, вкупе с грамотными справками, составленными оперативными работниками военной контрразведки, помогли органам НКВД принять меры к организованной эвакуации секретных документов и ценных грузов из приграничной зоны буквально за считанные минуты до начала войны. И это тоже факт.

Остальное было в руках армейского командования.

При вскрытии так называемого «красного пакета» командование 22-ой танковой дивизии было немало удивлено тем, что там сообщалось. План на случай войны предписывал 22-ой танковой дивизии отступить в район Жабинки, это примерно 30 километров восточнее города Бреста.