— Савелий! Он вздрогнул от неожиданности, оглянулся.

— Савелий, сними-ка свитер: не углядела, что с дырой дала, подштопать надо… Я мигом!..

Ни слова не говоря, он медленно стянул свитер, подошел к окну и протянул варе, не глядя на нее. Она спокойно прикрыла окно, отошла в глубь комнаты, и тут выдержка изменила ей: прижав свитер Егора к лицу, она залилась слезами.

Савелий не знал, что ему делать: хотелось провалиться сквозь землю, скрыться куда-нибудь… Но куда? Куда он может уйти с больной ногой? Чертова нога! Чертова ситуация! Стиснув кулаки, в бессильной злобе на себя, на людей, на тайгу, на весь мир, он беспомощно огляделся вокруг: взгляд наткнулся на топор, небрежно вогнанный в колоду. Рядом валялись напиленные чурки. Савелий подхватил топор и принялся яростно разрубать чурки на поленья. Рубил зло, с ненавистью, словно, разрубая чурку, разделывался с каким-то врагом. Каждый удар придавал ему новые силы…

Пот струился по лицу, шее, стекал по спине, но Савелий не замечал ни пота, ни вздувшихся от непривычки пузырей на ладонях… Он рубил и рубил, рубил и рубил… Дважды приближалась к нему Варя, не решаясь окликнуть… Постояв минуту-другую, так же незаметно удалялась прочь… Однако не выдержала: в третий раз подошла и тихо проговорила:

— Тебе рано столько работать… Я воды согрела, идем, солью. Тяжело дыша, Савелий вогнал топор в колоду.

— Пойдем! — повторила Варя и положила ему руку на плечо.

От этого прикосновения Савелий мгновенно ссутулился, будто на него опустился тяжелый груз. Постоял немного, выпрямился и медленно повернулся к ней. Повернулся, чтобы бросить ей в лицо что-нибудь грубое, непоправимое, но наткнулся на такой чистый и нежный взгляд, что запнулся и ничего не смог сказать.

— Ты что же, бороду репам отпустить? — неожиданно спросила Варя и заразительно рассмеялась.

— А что, не надо? — растерялся он.

— Пока не знаю. — Варя прищурилась, пытаясь представить его с бородой, и пожала плечами. — Может, и ничего будет… А хочешь, я тебя подстригу?..

— Хочу, — ответил он и улыбнулся. — А мытье как же?

— А мокрые волосы даже лучше подстригать. Савелий вынес из дома ведро с теплой водой, поставил на крыльцо, оголился по пояс и начал обмывать потное тело, пофыркивая от удовольствия.

— Наклонись ниже! — скомандовала Варя и решительно стала намыливать его широкую спину. Потом опрокинула остатки воды на него и протянула мохнатое полотенце. Наблюдая, как Савелий растирается, она вдруг спросила:

— Спортом занимался?

— Не столько спорт, сколько армия и флот! — Он рассмеялся. — Надо же — в рифму… — Шутливо поиграв бицепсами, он взял рубашку.

— Иди за мной!.. — бросила Варя. Пожав плечами, он медленно поплелся за ней.

— Вот, одевай! — указала она на одежду, аккуратно сложенную на столе: клетчатая рубашка, брюки, кожаная куртка… Перехватив его взгляд, тут же добавила. — Это все новое…

— Да… я не к тому, — попробовал оправдываться Савелий, но девушка перебила:

— Так и я не к тому! Одевай: разбогатеешь — отдашь! — Варя весело улыбнулась. — Хотя дет, погоди. Садись сюда. — Она поставила посреди комнаты стул, как раз напротив трюмо. Савелий недоуменно уставился на нее.

— Господи, да стричь же тебя буду! — воскликнула Варя и прыснула, не выдержав его странного взгляда.

Савелий расхохотался и плюхнулся на стул. Несколько минут они, хитро переглядываясь, заходились в судорожном смехе. Наконец успокоились, и Варя взяла в руки ножницы.

— Мокрые волосы гораздо удобнее и подстригать и укладывать в прическу… Какие мягкие! Добрый, значит… Савелий ухмыльнулся, и Варя сразу добавила:

— В народе так говорят…

Она быстро и умело подстригала, и Савелий с удивлением наблюдал за тем, как он меняется на глазах.

— Ты что, и парикмахером работала?

— Что, не нравится?

— Что ты, наоборот! — восторженно возразил он, повернувшись.

— Смирно сиди, а то ухо отстригу! — Она повернула назад его голову, сделала последний взмах расческой, отошла и придирчиво оглядела его со всех сторон. — А бороду все-таки лучше не надо! — И задумчиво добавила: — Я тебе уже говорила, что работала только медсестрой, а стригу я впервые… Вас освежить?

— Нет, побрить! — в тон ей ответил Савелий.

— Побрить?! — У нее был такой растерянный вид, что он снова не выдержал и расхохотался.

— Юморист! — укоризненно покачала головой Варя и быстро принесла бритвенный прибор.

Как ни старался Савелий, как та осторожничал, а все-таки порезался, и Варе пришлось оказывать ему «медицинскую помощь».

— Горе ты мое! — вздохнула она, прижигая порез одеколоном.

— Я всегда электрической брился… — начал оправдываться он.

— Сказать надо было: есть и электрическая… Она продолжала держать ватку на порезе и вдруг смущенно опустила глаза и густо покраснела. Сначала Савелий не понял причину ее смущения, но потом и сам покрылся румянцем: его рука случало прикоснулась к оголенному колену девушки… Он отдернул руку и покраснел еще больше: не подумала ли Варя, что он специально вольничает… Неизвестно, сколько бы продолжалось это неловкое молчание, если бы Мишка, поглядывающий то на хозяйку, то на Савелия, неожиданно не заскулил. Варя вздрогнула, взглянула на пса и улыбнулась, а чтобы прервать странную паузу, деланно воскликнула:

— Ну, Савелий, лет на десять помолодел… Совсем мальчик!

— Скажешь тоже, мальчик! — по-детски скривился он и повернулся к зеркалу, а когда повернулся, чтобы сказать Варе спасибо, ее в комнате уже не было, а на него смотрел Мишка, виляя пушистым хвостом.

«Все время исчезает незаметно… как фея: растворяется в воздухе…» — грустно улыбнулся Савелий.

Каждое утро Савелий начинал теперь с физзарядки на улице, после чего принимался помогать Варе по хозяйству: рубил дрова, носил корм скоту, иногда занимался ремонтом— то подгнившее крыльцо, то забор надо подправить и заменить дряхлую доску, а однажды даже пришлось покопаться в дизеле электростанции…

Постепенно он стал забывать о своих болячках, и только иногда покалывало ногу, хотя хромоты не осталось. До сих пор Савелий так ничего и не рассказал о себе, делая вид, что все так и надо. Однако для него оставалось загадкой: почему Варя сама ни разу не попыталась о чем-либо расспросить его. Он даже и предположить не мог, что Варя интуитивно чувствовала, что время расспросов пока не наступило, и они могут быть неправильно им истолкованы…

Вот уже выпал первый снег, и тайга мгновенно оделась в новый белый пушистый наряд. Снегу навалило столько, что без лыж можно было провалиться по пояс. За три дня до этого произошло одно существенное событие: по тайге пронеслась страшная, разрушительной силы буря, к счастью, лишь краем задевшая Варварину заимку. В тот день они с Варей отправились на озеро Дальнее, но не проехали и пятнадцати минут, как Варя неожиданно настояла — на возвращении. Савелий очень удивился ее объяснению: приближается буря! Погода стояла тихая, спокойная, на небе ни тучки! Но Варя по каким-то едва уловимым признакам почувствовала ее приближение. Они были совсем рядом с домом, когда начала бушевать стихия. Сильный ветер, налетевший невесть откуда, стонал и гудел в хвое, трещали, охали и, вскрикнув, ломались ветви, жалобно скрипели и натужно вздыхали деревья. Савелий обхватил Варю, и они, с трудом преодолевая напор ветра, добрались наконец до дверей дома.

Не прошло и пяти минут, как застонала земля от вывороченных деревьев и стала вздрагивать от удара падающих стволов. Из царства тишины и покоя тайга превратилась в сущий ад. Это продолжалось более трех часов. Все прекратилось неожиданно, как и внезапно началось. Они с Варварой вышли из ворот заимки, которые не пришлось даже открывать: ворота были сорваны с петель и валялись метрах в двадцати. Какой же силы был ветер, что перенес пару десятков внушительных бревен на такое расстояние!? Тайгу было не узнать: лес сильно поредел, вывороченные с корнями, местами переломанные, деревья лежали, поваленные в одну сторону.