— Минуту! — воскликнула вдруг Татьяна Андреевна. — Как, вы сказали, фамилия?

— Чья?

— Которую назвал Варламов!

— Курахин…

— Интересно! Очень интересно!.. Фамилия Курахин встречалась в деле Савелия…

Угрюмому становилось все хуже и хуже: он уже висел на плече Савелия. Шли они медленно, часто останавливаясь, чтобы перевести дух. Савелий тоже тяжело дышал, пот заливал глаза, но он упрямо шел вперед, а чтобы как-то отвлечься, начал считать шаги… В горле пересохло, но они отошли далеко от реки, а то, что осталось в пакете, Савелий сохранял для Федора, который машинально переставлял ноги, глаза его были закрыты, обкусанные губы кровоточили…

— Зачем — мы пошли этой дорогой?.. Здесь же… огонь! — бормотал он, с трудом ворочая языком. — Мы его… Рим здесь! Сгорим!.. Не могу больше! Жжет тело! Горячо мне! Горячо! — У него явно начался бред.

— Потерпи, братишка, потерпи… — устало шептал Савелий. — Когда же появится эта чертова поляна. Он выругался с досады. — Все! Надо отдохнуть малость… не один я… хоть бы дождичек пошел! Небольшой пусть…

Савелий выбрал место поудобнее, где трава была погуще, осторожно опустил раненого и вытащил пакет с остатками воды. Дав пару глотков Федору, он тщательно завязал пакет, сунул в кармана и упал рядом…

Татьяна Андреевна сидела в комнате Бутырской тюрьмы, где проводились встречи арестованных, ожидающих суда, с адвокатами, следователями.

— Можно ввести? — спросил прапорщик.

— Да, пожалуйста…

Через минуту в кабинет ввели Ларису. Она выглядела уверенной, даже нагловатой.

— Я вас внимательно слушаю! — с усмешкой сказала она, усаживаясь перед столом на прикрепленный к полу стул.

— Я являюсь адвокатом Савелия Говоркова, — спокойно отрекомендовалась Татьяна-Андреевна.

— То-то смотрю, что где-то вас видела… Но я не понимаю…

— Да, на суде… — прервала она Ларису. — Я пришла к вам, чтобы выяснить некоторые подробности…

— Слушаю вас, Татьяна Андреевна, так, кажется?

— У вас отличная память! Тем легче будет разговаривать. — Она немного помедлила, раздумывая, с чего лучше начать. — На судебном заседании, Лариса Сергеевна, вы сказали, что Савелия почти не знаете и к его делам не имеете никакого отношения, так?

— Тогда это было в его интересах! — выходя-то себя, несколько истерично воскликнула Лариса.

— А сейчас?

— Что вы хотите от меня? Что?

— Вы давно знаете Варламова?

— А при чем здесь Варламов? — удивилась она.

— Вы не ответили…

— Года полтора, а что?

— Вы давно видели его в последний раз?

— Точно не помню… В октябре, кажется, и что? Татьяна Андреевна с трудом сдержала волнение: в октябре, то есть незадолго до его гибели…

— А где вы его видели? — без эмоций спросила она.

— Вроде… у…. — Она запнулась и добавила: — У бывшего кооператива…

— А не у Атака?

— Может, и у Алика…

Сбитая с толку спокойным голосом Татьяны Андреевны, Лариса, однако, интуитивно почувствовала какую-то опасность для себя.

— А почему вы о нем спрашиваете?

— А Курахина вы давно знаете? — не обращая внимания на вопрос, быстро спросила Татьяна Андреевна, пристально глядя на подследственную.

— Курахина? — Лариса мгновенно побледнела и крепко сжала руками сиденье стула, словно сдерживая себя от какого-то необдуманного поступка, вдруг она вскрикнула: — Чего вам нужно? Почему я должна отвечать вам на ваши дурацкие вопросы? Оставьте меня! Я уже все сказала следователю!

— А вам известно, что Варламов убит? — не обращая внимания на ее истерику, бросила Татьяна Андреевна.

— Что-о-о?.. — Лариса сразу обмякла и некоторое время молчала, уставясь в одну точку.

— Воды вам дать?

Лариса испуганно вскочила, бросилась к дверям и начала тарабанить в них.

— Отведите меня в камеру! Отведите меня! Слышите, в камеру!

Коротенький халатик приподнялся, обнажая красивые ноги, но она, не обращая внимания, продолжала колотить до тех пор, пока дверь не распахнулась.

— В чем дело? Почему хулиганишь? — строго спросил старший сержант.

— Уведите меня! — поникшим голосом проговорила Лариса и неожиданно заплакала.

…После небольшого отдыха Савелий поднял бесчувственное тело Федора и потащил дальше. Неожиданно впереди он заметал просвет и, подойдя ближе, рассмотрел огромное поле, усеянное тысячами гладких валунов, словно специально кем-то рассыпанных. Облегченно опустив раненого на траву, он сел рядом и долго сидел, опершись спиной о дерево.

Тайга словно вымерла, и в этой тишине ощущалось что-то зловещее. Казалось, что сама природа притаилась, затихла перед броском.

Савелий упал на землю грудью, как бы пытаясь вобрать в себя силу матушки-земли. Он очнулся, услышав, странный шум в звенящей тишине. Приподняв голову, понял, что Федор снова начал бредить. Савелий тряхнул головой и попытался встать на ноги, но тело, не желая слушаться, упрямо тянуло к земле.

— Врешь! — пересохшим горлом выкрикнул он и резко вскинул свое тело на ноги. Тщательно осмотрел карманы: пусто. Значит, из запасов осталось то, что в пакете: четыре с половиной сухаря и один запеченный рак. Сухари в НЗ, на крайний случай… Разломив комок глины, он поделил рака на две части и меньшую стал медленно жевать, стараясь продлить удовольствие. Он перемалывал даже косточки. Конечно, он не насытился, но даже эта малость несколько взбодрила, в ногах появилась уверенность. Несколькими пощечинами Савелий привел Федора в чувство.

— Где мы?

— У Каменистой поляны…

— Господи! Как же тебе удалось столько протащить меня? — растерянно прошептал Угрюмый, с трудом выдавливая слова.

— Ты помолчи, побереги силы… Вот поешь оставшийся деликатес! — Отламывая кусочки, Савелий стал засовывать их в рот Федору. Неожиданно тот заплакал.

— Савва, никогда… никогда, слышь, не забуду этого… если жив останусь… И это… учти, если что… карта — твоя! Понял? — Он замолчал и вдруг закричал: — Смотри! Смотри! Крадется! Осторожно, Бешеный!.. Ты, сучка! Убери перо, падаль! Убери, Тихоня!.. Не боюсь тебя! Не боюсь!.. Всю жизнь сломал, паскуда!..

Савелий смотрел на него, в волнении сжимая кулаки.

— Надо идти! — выдохнул он. — Возможно, в реку уткнемся… Вода поможет тебе, Федор…

Склонившись над раненым, чтобы поднять его, Савелий ощутил какое-то зловоние, запах гнили.

— Господи! Да что же это такое?! Человек же помирает! — закричал он в отчаянии. Затем торопливо закинул его руки себе на плечи и, как ему показалось, быстро потащил вперед, повторяя про себя, а потом и вслух маршрут, указанный Федором: — До Каменистой поляны… потом налево! До Каменистой и налево… До Каменистой и… налево… — Неожиданно для себя, совершенно выбитый из колеи состоянием Федора, Савелий повернул НАПРАВО…

— Скажи, Савушка, ты любишь меня? — спросила Лариса, когда Савелий, почувствовав ее взгляд, оторвался от какого-то американского боевика, который они смотрели по видику.

В распахнутое окно врывался шум городских улиц. С пятнадцатого этажа открывалась удивительная панорама. Белая аккуратная церквушка, некогда самое высокое строение в бывшей деревне, чудом уцелевшая от разрушений временем и человеком, сиротливо затерялась среди однообразных высотных башен столицы.

Совсем рядом раскинулся парк, которому, казалось, не было конца края. Буквально рядом с домом, переливаясь на солнце яркими цветами радуги, притаилось небольшое озерко. Казалось, оттолкнись посильнее от подоконника, взмахни руками, как птица крыльями, и попадешь прямо в его середину.

Долго смотрел Савелий на Ларису. Взгляд его был серьезен и печален, это настолько взволновало девушку, что она захотела что-то добавить, но он вдруг обхватил ее своими сильными руками и крепко прижал к груди.