Зрелище было не только удручающим, но и впечатляющим. Этот день запомнился Савелию еще и тем, что он впервые увидел березовую сову.
— Везунчик ты: сколько лет живу в тайге, а ни разу не удавалось увидеть эту редкую птицу, — не без зависти заметила Варя.
А к вечеру начался сильнейший снегопад. Но он продолжался всего полчаса, — а еще через полчаса снег растаял, словно его и не было. Савелий взялся ремонтировать ворота. Варя пошла в дом готовить ужин.
С помощью гнедой Савелию удалось перетащить ворота назад, и он стал восстанавливать массивные петли, которые, к счастью, оказались неповрежденными. Когда ему удалось их выпрямить, он заметил, что двух штырей для крепления не хватает, и пошел спросить Варю, где их можно поискать.
Решив ее испугать, Савелий обошел дом вокруг. Чтобы не попадаться ей на глаза, он прополз под окнами до крыльца, тихонечко приоткрыл дверь и прислушался, чтобы выяснить, где находится Варя: в кухне или комнатах. В кухне было пусто, и он на цыпочках подошел к комнате, хотел уже открыть дверь, но услышал голос Вари…
— Первый? Это семнадцатый. Добрый вечер! Примите сводку: сегодня, 12 сентября, до 13 часов на третьем участке пронесся сильный ураган. Причинен значительный ущерб лесному массиву: более точные подсчеты передам позднее… Колита. Нет, не все: соедини-ка меня с междугородной. Междугородняя?.. Мне Ленинград по срочной. Да… 212-33-29… Спасибо. Жду.
Стараясь не шуметь, Савелий вышел, тем же путем прополз под окнами и через несколько минут, уже спокойно выходил из-за дома. Подойдя к окну, крикнул:
— Варя! Варь!..
— Что, Савва? — спросила она, приоткрыв окно.
— У тебя есть где-нибудь штыри или длинные гвозди. Буря два штыря унесла…
— Посмотри в конюшне: там ящик стоит справа. С инструментами… Там должны быть…
— Хорошо.
Савелий пошел к конюшне, не оглядываясь на окна. Он с трудом сдерживал волнение: здорово, значит, можно прямо отсюда позвонить… Но как это сделать, чтобы не раскрыться? Собственно, что его сейчас держит здесь? Раньше нога, а сейчас? Нога прошла, даже думать о ней забыл… Так что же?.. Все решено, он позвонит, а там по обстоятельствам. Савелий почувствовал даже какое-то, облегчение и с удовольствием окунулся в работу.
На следующий день снова повалил снег, и такой сильный, что ни о каком походе нельзя было и думать: настоящая пурга. Два доя, не переставая, огромные хлопья снега падали на землю, и навалило его столько, что на озеро Дальнее они отправились на лыжах.
Савелий, заметив цепочку следов на снегу, просил Варю поделиться своими знаниями, и она с воодушевлением рассказывала не только о том, кто оставил следы, но и о повадках их хозяина. Вот замысловатые петли зайца, а это тонкая цепочка следов горностая, скрывающихся у старой колоды.
— Ты смотри! Наверх, наверх смотри! — восхищенно прошептал Савелий, указывая на огромные ели.
Словно сказочные птицы или цветы, распустившиеся в самый разгар зимы, красногрудые снегири, усеявшие кроны деревьев, выглядели очень нереально на снежных верхушках пушистых елей.
Затянутое тучами небо, серый рассвет, глубокий снег, ни разу еще не покрывшийся настовой коркой, — все восхищало Савелия, впервые очутившегося в такой красоте. Савелий вслушивался в глухой шум сосен, стряхивающих снежную пыль и навес с крон, шум, заставляющий вздрагивать даже Мишку, который в тайге был как дома. Снежное покрывало земли было испещрено, как наперсток, множеством мелких ямочек от упавших снежных комьев.
— Варя! — неожиданно заговорил Савелий, остановившись перед ней. — До сих пор ты меня ни о чем не спрашивала, и я тебе очень благодарен за это…
Варя молчала, с волнением глядя на Савелия: неужели он решился сам все рассказать о себе?
— Потерпи еще немного: придет время, и я все расскажу… Только не сейчас…
Она видела, чего стоили эти слова Савелию, а потому вздохнула и наложила свою руку на его:
— Я потому гаю чем и не спрашиваю: захочешь, сам расскажешь… Ты хочешь о чем-то попросить?
— Как далеко отсюда до ближайшего телефона: мне нужно срочно позвонить! — Он посмотрел ей прямо в глаза, вот сейчас он узнает, насколько она правдива с ним. Скажет или нет?
— Ровно столько, сколько возвращаться до заимки… — Варя несколько виновато опустила глаза. — У меня есть радиотелефон… Сначала не сказала тебе о нем, а потом подумала, что ты все не так оценишь… — Проговорив все это на едином дыхании. Варя подняла голову и замолчала.
— Я давно знал об этом — сознался Савелий.
— Понимаю, проверял меня… и поделом! Как говорится в «Денискиных рассказах», которыми я пичкала свою Егоринку: «Ничего нет тайного, что бы не стало явным…»
— Это когда пацан кашу в окно вылил? Читал… — Он вдруг рассмеялся радостно и облегченно.
— Ну что — возвращаемся? — улыбнулась Варя и ловко переступила широкими лыжами, повернувшись назад к дому.
Удивленный Мишка несколько минут смотрел им вслед: «Не поймешь этих странных людей» — и бросился догонять их, утопая в снегу по самую грудь. Разговор с Шалимовым
Ровно через пять дней Савелий вышел из вагона на Казанском вокзале Москвы. Варя помогла ему позвонить в Казань Шалимову. Невозможно описать радость, когда он услышал голос Савелия. Однако радость была недолгой: дрожащим от возмущения голосом он рассказал Савелию обо всем, что ему было известно. О гибели Варламова, о странной гибели адвоката Савелия, сбитого автофургоном, о неправдоподобном самоубийстве в Бутырках Ларисы… о просьбе Варламова, высказанной им в их последнюю встречу, — «…запомни одну фамилию: Курахин…» Рассказал он Савелию и о том, что Татьяна Андреевна добилась пересмотра дела Савелия и очень сожалел, что тот совершил побег… Очень хотел бы повидаться, но снова прикован к постели и не знает, когда сможет подняться. Все это настолько потрясло Савелия, что когда Варя вошла в комнату, то всплеснула руками, увидев его побелевшее лицо.
— Что случилось? Что с тобой, Савва? — Она с ударом вырвала из его рук трубку и потрясла за плечи. — Савва, ты слышишь меня? Что случилось? Кто-то умер? Да?
Савелий поднял на нее безумные глаза, несколько минут смотрел молча, пытаясь осмыслить ее вопросы, потом выдавил непослушными губами:
— Мне, нужно в Москву!
— Да что случилось-то, Господи? — всхлипнула вдруг Варя.
— Мне нужно в Москву! — почти закричал он. Казалось, еще мгновение, и он что-нибудь сделает либо с собой, либо с ней. Он все-таки сумел взять себя в рута и, преодолевая боль в сильно стиснутых скулах, проговорил: — Все потом! Ты сможешь дать мне денег на дорогу и добросить меня до станции?
— Конечно, Савва! — растерянно произнесла Варя.
— Долг вернется, обещаю! — добавил он.
— Господи, о чем та говоришь? — Она снова всхлипнула. — Когда ехать-то хочешь?
— Если можно, сейчас! — упрямо выдавил Савелий.
Буквально через полчаса, благо не требовалось собирать еду, все было собрано для поездки на озеро, они вышли из дома, и Варя запрягла в телегу серого мерина.
Они ехали почти всю дорогу молча, и только однажды Савелий ни с того ни с сего произнес:
— А через неделю я родился… Четвертого ноября… «День печенья», как называли мы день рождения в детдоме…
Молча дергая вожжи. Варя жадно слушала: впервые Савелий решил заговорить о себе.
— В этот день именинник получал огромный поднос с домашним печеньем и во время ужина обходил столы и угощал всех детдомовцев, а что оставалось ему. — Он грустно ухмыльнулся. — Хуже всех было мне, так тогда я думал, в мой день рождения больше никто не родился, и мне приходилось угощать всех одному… Другим-то легче было: по двое, по трое… и только я — один!.. Потом уж я узнал, что печенье всегда пекли одинаково. Но тогда я мечтал, что вот-вот поступят новенькие, с днем рождения четвертого ноября… — Он замолчал, и Варя тщетно дожидалась продолжения его рассказа.
Так и доехали они До станции, не сказав больше ни слова. На его счастье, поезда ждать долго не пришлось: чуть более часа… Когда Савелий уже хотел зайти в свой вагон. Варя тихо сказала:
