— Получается, что ты ненавидишь, когда тебе указывают. Тогда приказываю тебе — ни в коем случае не отдавай мне лекарства.

— Это так не работает, — интерком хихикнул.

— Жаль.

Когда подъём наконец завершился, я не смог скрыть свою радость. Лестница с десятками пролётов наконец-то окончилась огромной металлической дверью. Я с сомнением, но всё же попытался открыть её ломом — безрезультатно. Кости трещали от напряжения, но бронированная сталь не сдвинулась ни на дюйм. Замка нигде не было видно — наверняка дверь была заперта изнутри. "Вполне вероятно, что там куча засовов".

— Ну как тебе? Говорил же — до меня не добраться, — голос победно захохотал.

— Это да. Здорово тебя замуровали. Энгус молодец, — я присел на пол и закурил, переводя дух.

— В каком смысле?

— Ну, он сделал так, что теперь ты никогда не выберешься отсюда. Дверь замурована, как мне и сказали, — я взял небольшую паузу, — Лекарства и девочка были лишь прикрытием. Меня послали убедиться, что ты никогда отсюда не выйдешь. Рад, что так оно и есть.

— Врёшь, я сам её закрыл, — голос говорящего слегка дрожал, в смятении.

— Хорошо, хорошо. Счастливо оставаться, мистер.

Я нарочно громко затопал вниз по лестнице и не откликался, сколько бы меня не звали. А затем тихо вернулся обратно и замер возле двери.

План был ужасен. На него мог повестись разве что пятилетний ребёнок. Однако ничего другого мне придумать не удалось. "Когда-нибудь он всё равно выйдет. Осталось лишь дождаться".

И уже минут через десять дверь открылась.

— Какого чёрта, говорил же, что он врёт, — пробормотал голос, и я, не дав ему опомниться, резко открыл оставшийся промежуток ломом, выбивая из его рук дверную ручку. Ворвавшись внутрь, я пробежал несколько метров, прежде чем остановиться и обернуться.

Парень лет двадцати, заросший щетиной, с всклоченными и неухоженными волосами, дико уставился на меня, открыв рот. Один рог у него был обломлен, а место скола обмотано бинтом.

— А у тебя тут уютно, как погляжу, — как ни в чём не бывало сказал я, осматриваясь.

Парень осел на пол.

— Не расстраивайся, я ненадолго. Чаю выпью и пойду. Где, говоришь, у тебя аптечка, кстати?

Пока ошеломлённый хозяин башни пытался прийти в себя, я начал изучать его обитель, больше похожую на бункер, чем на жилое помещение. Десятки проводов, перепутанных между собой, тянулись вдоль стен к экранам, пульту управления и камерам. За тремя дверьми скрывались складские помещения, заполненные коробками с консервами и всяким хламом. Вместо кроватив центре зала находился прохудившийся спальник, а вместо плиты — маленькая газовая горелка.

— Может, я приготовлю тебе что-нибудь? — спросил я. Парень, скрючившись, вжимался в стену и старался не смотреть на меня. Он не издал ни звука с тех пор, как я вошёл

То тут, то там валялись пустые консервы, которые я отпинал подальше.

— Сейчас что-нибудь сообразим.

Я полез в коробки, старательно отбирая консервы. У многих уже истёк срок годности, их я сразу же откладывал в сторону.

— Лучше чай, — прошептал парень за моей спиной. Скажи он это ещё хоть каплю тише, и я бы его не услышал.

— Не знал, что ты такой скромный. Из динамика твой голос звучал в разы смелее, — я хмыкнул, набрал воды в небольшой чайник, который мне осторожно протянули, и поставил его на огонь.

Парень держался от меня настолько далеко, насколько только мог. Я ожидал драки, пока поднимался по лестнице, криков, но передо мной был просто ужасно неловкий человек, вздрагивающий от любого моего движения. Мне стало стыдно за все те неприятности, что я ему причинил. "Это как обижать лающего щенка".

Вода в чайнике закипала ужасно медленно, отчего неловкая тишина между нами только нарастала. Парень принёс коробку с лекарствами и мрачно пнул её в мою сторону. В ней было несколько коробочек. Для каждого типа медикаментов — своя. В отличие от запасов еды, ни одно из лекарств не было просрочено. Порывшись, я нашёл антибиотики, лекарство от кашля, насморка и противовирусное.

— Взял? Теперь проваливай, — он взглянул на меня исподлобья. Прядь волос скрыла часть его лица, когда он опустил голову. Но мне не хотелось уходить, оставляя его, озлобленного и одинокого, позади.

— Можно я попью с тобой чай?

— Ты — скелет.

— Но чай люблю.

Парень фыркнул и указал мне, где хранится его чай. Я выбрал тот, где помимо привычных тёмных листьев мелькали ягоды облепихи.

— Каэр, наверное, понравился бы, — пробормотал я на автомате, разливая заварку по металлическим стаканам.

— Это ещё кто?

— Та девочка, которой нужны лекарства.

Он промолчал, отпив немного чая и поморщившись. Я подлил ему холодной воды в стакан, разбавляя заварку.

— Ты даже не пьёшь его. Что за перевод продукта, — пробурчал парень.

— Эй, я наслаждаюсь видом. Не каждый день мне удаётся увидеть чай с облепихой, — запротестовал я.

— Насладился?

— Почти. Ещё я бы хотел взглянуть на вид окрестностей. Не зря же так высоко поднимался. У тебя тут есть смотровая площадка или что-то в этом роде?

— А ты наглый скелет, да? — он произнёс это почти с восхищением.

— Есть такое.

Парень подвёл меня к одной из стен и нажал несколько кнопок. С диким скрежетом, часть стены начала отъезжать в сторону, открывая перед нами окно. Как я и ожидал, башня оказалось выше облаков.

— Чувствую себя на вершине мира, — честно признался я.

— Так и есть, — парень самодовольно хмыкнул, — Облака и небо — самый лучший вид из возможных. Ни машин, ни людей, ни небоскрёбов. Только мир да покой.

— Если так, то зачем тебе камеры по всему городу? Разве это не скучно, наслаждаться такой красотой в одиночку?

— Нисколько, — парень нажал ещё несколько кнопок, и стена вновь закрыла обзор. Первый мой вопрос он оставил без ответа, — Кажется, теперь тебе пора.

— Хорошо, — я кивнул, — Может, прогуляешься со мной?

— Куда это? — парень нахмурился

— Отнесём лекарства вместе. Разве ты не хочешь лично отдать их девочке? Мне было бы неловко брать на себя твой добрый поступок, честно говоря.

— Нет уж, спасибо.

— Тогда хотя бы скажи своё имя, чтобы я передал его ей. Пусть знает, кому она будет обязана жизнью.

— Меня зовут Гир, но… — парень ненадолго задумался, — Ей действительно так сильно плохо?

— Она болела по моей вине довольно долгое время, а я и не замечал этого. Сегодня, как только она проснулась, у неё был сильный жар, и она не смогла даже встать с кровати или заговорить.

Гир чертыхнулся.

— И ты уверен, что именно те лекарства, что ты взял, ей помогут? — спросил он с явным напряжением в голосе.

— Нет, — честно ответил я. Гир выругался уже в полный голос и бросился к коробке с лекарствами. Порывшись, он выудил оттуда столько препаратов, что только их количеством можно было бы вылечить лошадь. Или убить.

— Если все скелеты такие же безголовые, как ты, то я предпочёл бы больше не встречать ни одного! — кричал он, кидая кипу коробочек и бутылочек в мой рюкзак, — Это крайний верх безалаберности, по твоему тугоумию надо писать трактат! Я бы не доверил тебе даже носок, не то, что ребёнка!

Гир продолжал в том же духе некоторое время, пока я мирно стоял, облокотившись на стенку. Таким он мне нравился гораздо больше. Уж не знаю, почему.

— Чего встал, мешок костей? Пошли уже, я не вынесу и лишней минуты рядом с тобой, — он быстрым шагом подошёл к лифту.

— Подожди, я… сломал его.

— Если ты сейчас про мой мозг — то да. Но лифт цел, — отмахнулся Гир, нажимая кнопку вызова. Двери тут же открылись, и мы зашли внутрь.

— Но что же тогда я разбил на первом этаже?

— Мою веру в людей. И пульт управления монитороголовыми.

— Я думал всё, что тебе нужно, находится наверху, — я почесал черепушку.

— Да. Но главный блок находился внизу, он появился самым первым. Раньше башня была всего в два этажа, но каждый раз, когда я засыпал, она становилась всё выше. Уж не знаю, почему.