«На том и прощаюсь. Остаюсь всегда вашим верным и любящим сыном и братом, Алексей». Перечитав письмо, я украсил его размашисто-элегантным автографом и чуть ниже приписал: «Писано в Мюнхене 17-го дня сентября месяца года от Рождества Христова 1819-го». Что из-за всех моих приключений свой день рождения я тупейшим образом профукал, это моя проблема, а вот то, что вовремя не поблагодарил родных за поздравления, это уже никуда не годится. Так что немалую часть письма заняли высказанные в самых почтительных оборотах извинения, рассказывать же о причинах, из-за которых я своевременно не ответил на поздравления, я не стал. Как я понимал, докладная записка, переданная через посольство в Москву, до отца так или иначе дойдет, но пойдет-то она с посольским курьером, а вот доверия в этом вопросе обычной почте у меня никакого не было. Ладно, сейчас уже скоро чернила просохнут, письмо можно будет запечатать в конверт и отдать прислуге, чтобы с раннего утра оно было уже в почтовом ящике.

Да, вот уже полтора месяца мне семнадцать. Не сказать, что прям такой уже взрослый, но в любом случае я сейчас ощущаю себя намного старше. То ли самостоятельная жизнь вдали от дома так подействовала, то ли все пережитые приключения, то ли просто усилилось влияние той части моей нынешней личности, с которой я пришел в этот мир. Да и ладно, сейчас вообще не до того, учиться надо.

По традиции, начало учебного года отметили парадом студенческих братств перед зданием университета. Нас со Шлиппенбахом поставили ассистентами при знамени братства, естественно, велев нам быть при орденах. Мне в качестве особой привилегии дозволили идти не с установленной по форме саблей, а с собственной шашкой. Ох, мы и прошли… Барон фон Мюлленберг, на днях избранный новым сеньором братства, нанял отставного фельдфебеля, тот погонял нас всего-то ничего, два дня по полтора часа, но и того хватило, чтобы Свято-Георгиевское братство больше походило на нормальную воинскую часть, а не на компанию балбесов, по недоразумению напяливших единообразную одежду и неуклюже пытающихся изобразить человеческий строевой шаг. Ясное дело, при нашем прохождении оркестр играл Альбертову песню в бодром и жизнеутверждающем маршевом исполнении.

…Двухтомник Дюрнбергера я к началу семестра дочитать успел, а вот еще две книги, заданные на каникулы, осваивать пришлось в режиме изучения китайского языка, как рассказывал о том анекдот из моей прошлой жизни[41]. Ничего, справился, организм у меня все-таки молодой еще, лишние час-полтора, украденные у сна, переносит нормально.

Оказалось, кстати, что русский аналог Дюрнбергера все-таки есть. Самое смешное, благодаря Дюрнбергеру это и выяснилось — ближе к финалу своего труда он упомянул-таки «Записки по истории русской артефакторики» Юрия Грекова, изданные печатным двором Государева Университета Московского еще в 1799 году. Сунувшись в университетскую библиотеку, я обнаружил там названную книгу в русском оригинале и оторвал от сна еще какое-то время. Собственно, на сравнении трудов Дюрнбергера и Грекова я и решил построить свой семинарский доклад, благо, оба сочинения имели и выраженные достоинства, и заметные недостатки. По поводу других семинаров кое-какие мысли тоже имелись, но тут время, что называется, терпело.

Вообще, надо сказать, в учебу я втянулся быстро. Возобновились наши занятия с профессором Левенгауптом и регулярные практикумы по артефакторике, и сейчас, уже на более высоком уровне, это стало еще более увлекательным, чем год назад. Создавать артефакты и комбинировать их для решения тех или иных практических задач у меня получалось все лучше и лучше, предвидение развивалось не так стремительно, но и тут отмечался прогресс, понимание теоретических основ и закономерностей повышалось, в общем, чувствовал себя в магии я все более и более уверенно.

На фоне интенсивной учебы и сеансов активного отдыха от нее, проходивших при самом деятельном участии Герты и Аньки, потихоньку отошли на задний план воспоминания о Кате. Ну да, теперь уже воспоминания… Честно говоря, когда Альберт как-то сказал, что его кузина все еще в Мюнхене, я даже не сразу понял, о ком вообще речь. Вида, конечно, не подал, но сам факт оценил как примечательный. В недалеком будущем, кстати, мы с ней увидимся — в гостях у крестного Катя задержалась из-за скорой свадьбы кронпринца Людвига, и что-то, не иначе как предвидение, подсказало мне, что и нас с Альбертом на это празднество пригласят. Ну, посмотрим.

Уехал домой доктор Грубер, полностью оправившийся, наконец, после ранения, так что мое послание прусским мастерам плаща и кинжала уже вот-вот дойдет по назначению, если еще не дошло. Нет, за освобождение из Нидерхауса я им очень даже благодарен, но там они действовали прежде всего в своих собственных интересах. В общем, ну их куда подальше, пусть в свои игры играют без меня. Некогда мне, учиться надо.

Приглашение на свадьбу кронпринца мы с графом Шлиппенбахом получили в самом конце сентября. Как раз хватило остававшегося еще времени на приведение в соответствующий порядок гардероба, и в Мюнхенскую королевскую резиденцию мы явились одетыми по протоколу, с аккуратно приколотыми орденами, в общем, этакими образцовыми гостями. Под многочисленные завистливые вгляды распорядитель, взглянув на наши пригласительные, проводил нас в главную, как я понял, пиршественную залу, где должны были присутствовать виновники торжества, и места, соответственно, имели наиболее почетный статус. А что они там себе хотели? Нас-то сюда действительно пригласили, а большая часть присутствующих свое право участвовать в свадебном торжестве, как заранее объяснил мне Альберт, банальнейшим образом оплатила. По его словам, обычная для германских государств практика. А что, очень даже разумно — и расходы на подобные мероприятия заметно сокращаются, и у подданных появляется чувство причастности к важным событиям в жизни своих монархов. Ну, понятно, у тех лишь, кто в состоянии такие пригласительные купить, но что в моем бывшем мире, что, как вижу, и тут, количество желающих оплатить из своего кармана свои же понты весьма впечатляет. Опять же, цена на право присутствия на свадьбе наследника баварского трона зависела от номера залы, от места за столом и могла быть вполне доступной для не самых богатых (но, понятно, и далеко не бедных) любителей похвастаться участием в королевских торжествах.

Кстати, в зале для особо уважаемых гостей я обнаружил профессора Левенгаупта, место которому определили не так далеко от нас. М-да, и я всерьез думал произвести на него впечатление своим орденом? Наивный… Ради такого случая господин профессор не только причесал, насколько у него это получилось, свою гриву, но и облачился в мундир, орденов на котором было как у какого-нибудь заслуженного генерала, да не просто крестов, как у нас с Альбертом, а сияющих бриллиантами орденских звезд и переливающихся муаровых лет разных цветов. Впрочем, а чему удивляться? Тот факт, что такое светило науки преподает именно в Мюнхенском университете, изрядно повышал престиж Баварии в мире, а ордена высших степеней не только отмечали заслуги профессора перед короной, но и наглядно показывали, что король баварский понимает значение науки и должным образом ценит ее деятелей.

На высокое звание пира свадебный банкет, прямо скажем, не тянул. Угощение вообще не впечатляло. Вина — да, вина были хорошими. Я, конечно, по этой части не знаток, но, думаю, отличить хорошее вино от плохого смог бы. Однако плохих вин тут не подавали, так что и отличать было нечего. Еще очень понравилась десертная часть. Сладости оказались великолепны, тут иначе и не скажешь, особенно баварский крем[42] и пироги с яблоками. А вот закуски, что холодные, что горячие, и основные блюда… Да простит меня его величество, но у нас дома обеды по воскресеньям куда как вкуснее, не говоря уже о праздничных трапезах. Однако само обилие блюд и закусок не давало сильно захмелеть. Да и наливали, как я заметил, по некоему графику, а не по мере опустошения бокалов, что надежно удерживало банкет от превращения в попойку, пусть даже и элитную. И это, конечно же, правильно.