— Ты что, Фриц?! — возмутился граф. — Почему ты нас остановил?

— Потому что ты уже проиграл.

— С чего ты взял? — хм, возмущаться-то Альберт возмущался, но нарушить приказ, похоже и не думал. — Мы договорились до шести поражений!

— Кто из нас изучает медицину, ты или я? — вопросил вмешавшийся в наши дела Фриц.

— Ты, — признал Альберт.

— Именно, что я, — подтвердил Фриц. — И как почти что врач я тебе говорю, что будь у вас не затупленное оружие, последний удар просто срубил бы тебе кисть вместе с саблей. Хотя, пожалуй, и он бы не потребовался — ты и так бы истек кровью и сражаться уже не смог. Представь меня победителю.

— Алексис, позвольте представить вам Фридриха Александра барона фон Мюлленберга. Барон, рад вам представить боярина, по-нашему, графа Алексиса Филипповича Левского, — надо же, из бояричей в бояре меня перевел, а отчество все-таки запомнил правильно.

— Вы русский? — спросил барон, как будто и так не понятно.

— Русский, — каков вопрос, таков и ответ.

— Граф, вы позволите поближе рассмотреть ваше оружие? — какой-то этот барон прилипчивый. И явно не просто так…

— Прошу, — я передал ему шашку.

— Никогда не видел и не слышал о таком, — удивился барон. — Это русская сабля?

— Это называется шашка, — пришлось повторить ликбез. — Оружие диких горцев Кавказа. И наших кавалеристов в тех местах тоже. В горах кавалерия часто спешивается, и в этом случае шашка намного удобнее обычной сабли. Я взял у барона шашку обратно, вложил ее в ножны, повесил их через плечо, показав, как именно должна висеть шашка на боку, и тут же обнажил ее снова, продолжив движение рубящим ударом. — Попробуйте сами, барон — я повторно убрал шашку в ножны и передал ее фон Мюлленбергу.

Барон попробовал. Первый раз с непривычки получилось у него не очень, но товарищ оказался упорным и раза с четвертого у него вышло как надо. Он еще так и этак покрутил шашку в руках, вложил ее в ножны и вернул мне.

— Да, для спешенного кавалериста, пожалуй, идеальное оружие. Но в поединке против сабли с ним нужно особое умение…

— Шашка вообще оружие не для поединка, — я пожал плечами. Они что, не понимают очевидных вещей? — Это оружие для боя. Ударил, поразил, увернулся и рубишь или колешь следующего.

— Признаю вашу правоту, граф, — легким кивком барон подтвердил свои слова. — И, простите, но я вас раньше не видел. Вы новенький?

— Да, начну учиться с пятнадцатого сентября.

— Поздравляю! Кстати, Шлиппенбах рассказывал вам о нашем братстве святого Георга?

Я изобразил нечто среднее между кивком и коротким поклоном, подтверждая, что да, рассказывал.

— Я приглашаю вас к нам в братство. Должен сказать, что здесь это единственное студенческое общество, в которое не зазорно вступить человеку вашего положения. Граф Шлиппенбах, тебе поручается рассказать графу Левскому все, что необходимо и что он пожелает знать о братстве.

— Ты что это так резко на «вы» перешел? — спросил я Альберта, когда мы покинули прибежище любителей и мастеров скрещивать клинки.

— Спасибо, что поддержал, — поблагодарил он. — Откровенно говоря, на «ты» считается пристойным общаться только членам братства между собой. Если бы ты не сообразил ответить тем же, меня бы оштрафовали. Но давай поговорим дома? Сейчас у меня есть кое-какие дела личного свойства…

Ага, мой товарищ решил, стало быть, двинуть к подружке? Ну да и ладно, пусть бежит, а меня, кажется, можно и поздравить. Получить приглашение в братство — это куда солиднее, нежели подавать прошение самому. Только вот драться с шашкой против сабли мне не сильно понравилось. Да, Альберта надо было маленько охолонить, да и с фон Мюлленбергом неплохо вышло, но лучше уж я вспомню, чему меня в гимназии со шпагой и саблей учили…

В прошлой жизни высшее образование у меня было, куда ж без него-то. И пусть по специальности, полученной после пяти лет просиживания штанов в институте, я ни единого дня потом не работал, само наличие «вышки» всегда считал полезным, и вовсе не только из-за диплома. Просто в институте меня приучили к систематическому умственному труду, научили добывать и обрабатывать информацию, привили мне основы самодисциплины и так далее. Подробности учебы уже и в той жизни из моей памяти как-то выветрились, а уж здесь-то, пусть моей второй жизни еще и года не прошло, вообще задвинулись куда-то далеко. Помню, в институте были друзья, были подруги разной степени близости, были загулы и все такое прочее. Помню главное правило институтской жизни: «От сессии до сессии живут студенты весело». Собственно, и все.

Здесь и сейчас все иначе. Начнем с того, что нет сессий. Вообще нет. Качество усвоения знаний проверяется по результатам семинаров и практикумов. Выпускных экзаменов тоже нет. Прослушал полный курс лекций, поучаствовал в положенном количестве семинаров — все, свободен. Экзамены будешь сдавать потом, при попытке получить должность, на которой требуется университетское образование. Нет, конечно, если захочешь заиметь не просто бумагу об прохождении университетского курса, а диплом бакалавра или магистра — тогда сдавать надо. Не захочешь — смотри выше. Я вот, например, о дипломе уже подумывал, причем о магистерском. А что, как говорится, гулять, так гулять!

Но пока что все больше и больше мне нравилась сама учеба — предмет изучения уж больно непривычный, зато дающий возможности, о которых раньше и мечтать не приходилось. Артефактура, наука об изготовлении артефактов, из-за которой я тут и оказался, неожиданно для меня показала некоторое сходство с программированием еще с самого начала, когда профессор Хюбнер, эту самую артефактуру преподававший, в первой же лекции изложил последовательность создания артефакта, а в последствии нам предстояло подробно изучать и на практике осваивать каждый шаг в этой цепочке действий.

Для начала следовало четко представить, какими желаемыми свойствами должен будущий артефакт обладать, записав их на бумаге. Затем подобрать подходящие материалы, из коих артефакт должен быть изготовлен. Потом нужно было вооружиться соответствующими справочниками и описать процедуру трансформации выбранных материалов для получения требуемых свойств, после чего взять другие справочники и составить текст заклинания, исполнение которого и должно привести имеющуюся задачу к решению. Ну точно, программирование! Причем для ускорения и усиления инкантации ее следовало дополнять мануалом либо использованием другого артефакта. Да уж, хорошо, что за те столетия, что магия существует и развивается, тут понаписали десятки, если не сотни, томов справочников, что, для чего и как использовать в артефактуре. Например, наиболее универсальным материалом для артефактов являлись металлы, прошедшие обработку. Золотой самородок или кусок железного метеорита никакой ценности в этом плане не представляли, но если самородное золото переплавить в слиток, а метеоритное железо пустить на какую-нибудь поковку, получался отличный полуфабрикат для многих артефактов. Различные минералы и в необработанном виде тоже подходили для производства артефактов, но такой универсальности тут не наблюдалось. Впрочем, какие артефакты и из каких минералов можно изготовить, тоже нетрудно было найти в тех же справочниках.

Беда в том, что почти все эти справочники написаны по-латыни, как по-латыни требовалось составлять и необходимые для инкантирования заклинания. Оно, конечно, понятно, не на русском же, тем более не на церковнославянском их в европах писать, но вот дома предстояло разбираться, насколько все это можно перевести на более привычные для нас языки — тот же церковнославянский или русский. А еще разбираться с тем, что переводить нужно, а что и так есть свое. Но, как мне кажется, главный секрет немецких артефакторов я узнал, если, конечно, вообще можно назвать его секретом. Заключался он в системе. Немцы работали и работают по четкой, грамотно выстроенной системе, не допуская никаких от нее уклонений, и все этапы их работы настолько тщательно и подробно прописаны, что контролировать добросовестность немецких артефакторов мог бы, в принципе, даже человек, магической одаренности не имеющий — просто стой и слушай, какие заклинания артефактор произносит и посматривай в книжку, проверяя, то ли он говорит, что положено. Короче, система плюс порядок равно качество.