— И кто же это? — скептически вопросил доктор Грубер.

— А вот кто, — я отодвинул от себя недопитый стакан минеральной воды и начал излагать коллегам свой план…

Более или менее ориентироваться в баварском диалекте, пусть и с пятого на десятое, я за этот год научился, так что, назвав мальчишку Вастлем, а не Себастианом, показал, что хоть и чужак, но что-то в местной жизни соображаю и вообще человек вроде как неплохой. Установлению контакта такой подход поспособствовал, и пусть я и дальше продолжал говорить на правильном немецком, а он на «боарише»[22], общались мы вполне нормально. Да, я вспомнил свой опыт с Ванькой Лапиным и решил, что раз это сработало в Москве, то и в Пассау сработает тоже. А почему, собственно, и нет? Мальчишки — они же везде мальчишки.

Вастля я присмотрел на городском рынке, где малец активно вел борьбу за существование, предлагая продавцам и покупателям широкий ассортимент услуг по сходной цене. За пфенниг-другой он подметал за прилавками, выносил мусор, помогал перебирать овощи и зелень, таскал чужие покупки, в общем, выполнял любую работу из разряда «подай-принеси». Выполнял, кстати, старательно и добросовестно. Было дело, ловко стащил яблоко с прилавка у зазевавшейся торговки, но за два дня наблюдения это противоправное действие оказалось единственным с его стороны. Ну, или единственным, которое заметил я.

Отношение Вастля к перспективе заработать никак не меньше полугульдена мне тоже понравилось. Глазенки, конечно, загорелись, но сначала он пожелал выслушать условия, затем задал несколько толковых и уместных уточняющих вопросов, и только получив и обдумав мои на них ответы, дал свое согласие.

Вастль должен был разыскать в городе приехавшую в красно-синей карете группу из четырех мужчин, двое из которых выглядят благородными господами (один, возможно, даже офицером), а двое слугами, и молодой благородной барышни, либо найти убедительные следы их пребывания и узнать, куда они уехали. Сделать это ему надлежало чем быстрее, тем лучше, и потому я сразу указал парню, что в одиночку он не справится, так что пускай подбирает себе помощников. Тут Вастль выразил некоторое сомнение, что полугульдена хватит на оплату работы целой команды, но я заверил его, что полгульдена — это именно его плата, а на остальных он получит еще столько же и распределять эти деньги между своими товарищами будет сам. Ну и помимо получившегося гульдена пообещал еще немного сверху, вспомнив, что с Ваней Лапиным в свое время ограничиться рублем у меня не вышло. На такие условия Вастль с видимым удовольствием согласился и оставалось только договориться о способе передачи сведений — мне не сильно хотелось, чтобы малый ходил к нам в гостиницу и хозяин донес бы об этом фон Прюллю. Сошлись на том, что я буду каждый день гулять по рынку в предобеденное время, и если у Вастля будет чем поделиться, пусть ищет меня там.

Доктор Грубер поначалу отнесся к моей идее весьма скептически, и когда я попросил его предложить альтернативный вариант поиска, даже честно над этим задумался, однако после полутора часов размышлений неизвестной мне степени напряженности признал, что ничего иного в имеющихся обстоятельствах придумать не смог. А вот Альберт мгновенно встал на мою сторону, чуть позже объяснив причину такой поддержки.

— Мальчишки найдут что хочешь, — с полной уверенностью заявил он и, коротко хихикнув, добавил: — Помню, когда мне было лет десять, мы с сыновьями кухарки и конюшего всегда точно знали, куда и когда пойдут купаться деревенские девчонки!

— Тебе разрешали общаться с детьми прислуги? — с недоумением спросил я. Сам я, например, такой возможности был лишен. Ну не я, конечно, а Алеша Левской, но теперь это одно и то же.

— А с кем еще? — искренне удивился граф. — Это ты в большом городе вырос, где у тебя были приятели среди ровни, а я в поместье, где ближайший благородный моего возраста жил даже не у соседей, а за лесом. Я и в школу деревенскую ходил, в гимназии только три года проучился перед поступлением в университет, правда, по усиленной программе.

М-да, вот тебе и оторванность аристократии от народа… А я все думал, откуда у товарища такое пристрастие к простолюдинкам? У меня-то от Лидии и Аглаи, понятно, ну теперь и с Альбертом все ясно…

Говорят, самые неприятные занятия — ждать и догонять. Охотно соглашусь, особенно с первым, до второго у нас дело пока так толком и не дошло. Сидишь в этой гостинице, медленно толстеешь, потому что единственное доступное развлечение — это еда и пиво, и даже толком не знаешь, движется дело или нет. Первые пару дней Вастль в условленное время на рынке не появлялся, и в закоулках моего сознания зашевелились червячки сомнения — а не решил ли малец за мои деньги просто ничего не делать, дожидаясь, пока я уеду из города? Когда Вастль не нарисовался и в третий день, червячки изрядно подросли и превратились в жирных неприятного вида червей, но на четвертый день мальчишка уже сам меня поджидал, сияя, как припасенный для него серебряный полугульден, который я для пущего эффекта не поленился еще и надраить суконкой.

— Ох, ваша милость, задали же вы работенку, — напуская на себя побольше важности, начал он, когда мы нашли место, где можно было поговорить без чужих глаз и ушей. — Но мы с приятелями все разузнали!

Я повертел пальцами надраенную монету, стимулируя словоохотливость юного сыщика, и тот с радостью продолжил:

— Все, как ваша милость сказали! Офицер в белом мундире, доктор да двое слуг и благородная барышня с ними. Офицера-то сам я не видал, его Ягль видел, говорит, не наш, но и не прайсс[23], совсем чужак какой-то. А барышню видел, красивая! И доктора с нею тоже видел! Только уехали они, вчера к ночи и уехали. Я как узнал, так и сюда бегом, мало ли, думаю, может, ваша милость пораньше прийти изволят…

Вот же!.. Подавив рвавшееся наружу ругательство, пусть мальчишка его бы и не понял, я принялся задавать наводящие вопросы, чтобы вытянуть из Вастля все. Эх, сюда бы Бориса Григорьевича Шаболдина, вот кто справился бы моментом! Но пришлось самому…

— Так, Вастль, по порядку давай. Где ты их видел? И где твой Ягль видел того офицера?

— Ну, Ягль вчера прибежал, сказал, что в Нидерхаусе они. Мы с ним туда побежали, но офицера я уже не видел. А барышня с доктором гуляли во дворе, то есть, барышня гуляла, а он присматривал за ней. И слуги были, так-то. А потом из окна кто-то крикнул, может, и офицер тот самый, и они в дом ушли.

Час от часу не легче! Ладно, спокойствие, только спокойствие…

— А Нидерхаус — это что? И в какой дом они ушли?

— Так крепость же, где Ильцштадт[24] начинается, ваша милость, — бодро начал малец и был уже готов продолжать, когда я переспросил:

— Крепость?

— Ну да, ваша милость, крепость.

Точно же! Видел я эту крепость, просто названия не знал. Солидный такой и явно старинный каменный замок у впадения Ильца в Дунай. Но раз это крепость…

— И что, там солдаты?

— Известно, солдаты, ваша милость. Куда ж в крепости без солдат-то? — кажется, Вастль уже жалел, что связался с таким бестолковым нанимателем. — Только их там два десятка всего, они цейхгауз[25] стерегут. А так там господин полицмейстер командует. А дом, говорят, еще в старину епископ для своих гостей построил, сейчас там начальство всякое из Мюнхена живет, когда приезжает, а так пустой стоит.

Оп-па! Господин полицмейстер, значит, командует? Ничего себе…

— А утром сегодня мы туда пошли все разведать, так и узнали, что вчера все они уехали, — в голосе Вастля появились виноватые нотки.

— Куда уехали, не слышал?

— Как же, ваша милость, слышал, — парнишка снова гордо засиял. — В Графенау они уехали, вот!