Я побывал на разных участках фронта, сначала вместе с лейтенантом [А.] Тардьё, историком, потом один. Я тщательно осмотрел форт Сувиль под обстрелом из орудий 220-го [калибра] и, что еще хуже, морскими снарядами. Осмотрел также и тот знаменитый клочок земли, который был вспахан двадцатью отменными бомбардировками. По иронии судьбы городок на нем носил название Флёри («Цветущий), но был стерт с лица земли, и мы с командиром батальона, который отвечал за этот участок, не смогли найти даже следов колокольни и вокзальной станции. Бывали дни, когда тишины не было ни на одном участке. Прошло пять лет, но свои «прогулки» по траншеям виноградников и по соседству под заградительным огнем крупнокалиберных снарядов я помню, как сегодня. Как сегодня, передо мной невиданный пейзаж: десятки километров воронок, переходящих одна в другую. Разрывные снаряды вздымают здесь только пыль. Я вижу, как эту пустыню взвихряют взрывы, то близкие, то далекие, и в облаках пыли и осколков двигаются маленькие фигурки солдат – сменяются часовые или подносят боеприпасы – они карабкаются, оступаются, замирают в ямах, несутся вперед, словно пулеметная очередь, или стоически и неотвратимо ползут и ползут. По всей первой линии в огромных воронках сидят «пуалю»[108], непобедимые и смиренные, чья жизнь поддержана только боевым духом. Они так сидят по целым неделям; и в непогоду, и под обстрелами у них нет даже утешения почувствовать рядом локоть товарища и вместе с ним готовиться к смерти. Я был только зрителем и осознавал честь, какой удостоен: я присутствовал при зрелище, достойном богов, здесь открывалось новое измерение жизни – измерение страданием и доблестью. Увидев все это, я стал думать, что будущим членам верховного совета[109] нужно каждый день проводить здесь один час, чтобы достойно подготовиться к обсуждению компенсаций. В генерале [Ш.] Манжене, командующем армейским корпусом под Верденом, я встретил могучую личность, вызывающую в воображении прославленных маршалов империи[110], стратегов и рубак одновременно, он был умен и отважен. Получив распоряжение принять меня, «как французского офицера», он принял меня как нельзя лучше и предоставил в мое распоряжение самолет для моих каждодневных поездок на фронт. Пилотировал его адъютант Делькам, смелый и хладнокровный паренек. В день сражения у форта Тиамон, после которого предполагалось двинуться на Во, я вылетел с боевым заданием в кармане. Начиная с 16 часов я присутствовал на высоте 500 метров при артподготовке: огонь на подавление и заградительный огонь полыхали, сменяя друг друга. Около 17 часов 30 минут мы снизились до 200 метров. Французские солдаты вылезли из ям: маленькие точки внизу образовали неровную волнистую линию, полчаса спустя они подались назад, став более многочисленными: было взято 300 пленных. Я вернулся в Россию в начале 1917 г. Дожидаясь пропуска в военные зоны, я начал читать лекции о боях под Верденом в большом зале Офицерского собрания армии и флота на Литейном проспекте[111]. Многочисленная публика слушала и с особенным интересом смотрела фотографии двух сражений, которые я снял с самолета. Господа [М.] Палеолог, [Г.] Думерг, генерал [М.] Жанен, офицер, представлявший генерала [Н. де] Кастельно, комендант Бушеншульц и русские сановники оказали мне честь, поблагодарив меня. Позже в штаб-квартирах на русском фронте я получил возможность продолжать свои лекции. Русские офицеры, привыкшие наступать и отступать на огромных территориях и плохо осведомленные об условиях Западного фронта, привыкли осмеивать французско-английские коммюнике: «Великая победа! Продвинулись на двадцать метров, три пленных, один раненый!» Но потом все изменилось. Военная гордость этих бедных людей истаяла в общей катастрофе. Никогда еще они так много не говорили о прошлом и так мало о будущем. Даже неудачи 1915 г. казались им теперь исполненными величия. Склоняясь над моими фотографиями, картами и цифрами, они постигали одновременно и военное величие Франции, и бездну, в которую неслись. Глава I. Приказ № 1 Знаменитый приказ № 1, воспроизводящий декрет революции 1905 г.[112], предписывал солдатам не признавать никакой власти кроме Совета рабочих и солдат, освобождал от отдания чести и подчинения офицерам[113]. Он был обнародован в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. при следующих обстоятельствах. Так называемая воля народа способна создавать только хаос. Среди всех существующих партий только две обладали «политической религией». Националистическая, правое крыло партии кадетов[114], и партия под руководством Комитета рабочих и солдатских депутатов, который принято было именовать Советом[115]. Партию с национальной окраской представляли офицеры, немалая часть интеллигенции, чиновники и т. д.[116] Возглавлял ее великий князь Михаил Александрович, назначенный Николаем II своим наследником[117]. К несчастью, великий князь, как большинство аристократов русской империи, не пожелал выполнить своего долга. Он согласился с доводами кабинета министров (не согласны были [П. Н.] Милюков и [А. И.] Гучков)[118] и отрекся, «не желая крови своих подданных»[119]. Воистину доводы школьника. Он обезглавил свою партию, оставил офицеров без законного начальства, отдав их во власть десяти тысяч комитетов[120] и самозваных начальников, и на его ответственности их деградация. Начиная с этого момента советы в России стали единственной организацией, сплоченной, обладающей твердой убежденностью, управляемой твердой рукой. Они, немедля, обрушились на бывший режим, обратившись через голову Временного правительства непосредственно к армии, к рабочему классу[121], который очень скоро пошел на приступ, чтобы завоевать власть, но оказался перед пустотой. Правительство, состоявшее из кабинета министров и опиравшееся на Временный комитет Государственной думы, было, по сути, адвокатской конторой[122]. Его члены в большинстве своем искренне стремились сохранить все хорошее, что было при старом режиме, но в их распоряжении не было ни одной организованной партии[123]. Больше того, им необходимо было действовать, а инициатива у них отсутствовала, и они постоянно прибегали к вынужденным мерам, на которые их толкали развивающиеся события. 3 марта господин [А. И.] Гучков вернулся в Петроград с актом отречения императора и узнал на вокзале, что князь [Г. Е.] Львов[124] назначил его военным министром[125]. Приступив к своим обязанностям, он оказался перед уже свершившимися фактами. Приказ № 1, переданный по телеграфу во все армейские подразделения, уже действовал на протяжении трех дней, внося в армию хаос и опустошение. Соглашение, заключенное между Советом и Временным комитетом Госдумы, вывело Петроградский гарнизон из подчинения правительству[126], обещало для армии так называемые демократические реформы, предусматривало отмену смертной казни. вернутьсяПуалю (фр.) – букв. лохматый, волосатый. «Лохматики», «волосатики» – прозвище французских солдат в Первую мировую войну, находившихся на передовой; прозвище также восходит к более древнему значению этого слова – «храбрец». вернутьсяАвтор подразумевает решения высшего союзного руководства по условиям мира с Германией по завершении войны; в 1919 г. большую роль в выработке условий чрезвычайно тяжелого для Германии мирного договора играл «Совет десяти», в состав которого входили главы правительств и министры иностранных дел Великобритании, Франции, США, Италии и Японии. вернутьсяРечь идет о французских маршалах эпохи императора Наполеона. вернутьсяРечь идет о Доме офицеров Западного военного округа в Санкт-Петербурге. вернутьсяАналогичная отсылка к использованию при написании приказа № 1 в качестве основы документа периода революции 1905–1907 гг. содержится в работе генерал-лейтенанта Н. А. Монкевица. «В 1905 г., когда я возвращался в середине декабря с фронта Маньчжурии… я видел приказ на Красноярском вокзале, подписанный 3-м железнодорожным батальоном, аналогичный приказу Совета. Сравнив эти два документа, я обнаружил, что приказ № 1 Петроградского совета был буквальной копией Красноярского приказа 1905 г. Таким образом, в течение двенадцати лет с момента революции 1905 г. лидеры социалистов не выработали ничего лучшего для реорганизации армии в соответствии с их принципами, и когда пришло время приступить к этому, они поспешно вытащили из своих архивов приказ 1905 г. и опубликовали его» (Monkevitz N. La décomposition de l’armée russe: mémoires d’un général russe. Paris, 1919. S. 39). Монкевиц, очевидно, ошибается с номером железнодорожного батальона. В Красноярске в это время располагался 2-й железнодорожный батальон, при участии которого в городе в декабре был образован Объединенный совет от солдат и рабочих; 3-й железнодорожный батальон, также принявший активное участие в революционных событиях, дислоцировался в Чите. вернутьсяРечь идет о знаменитом приказе № 1, изданном 1 марта 1917 г. Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов (опубликован 2 марта в утреннем выпуске «Известий Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов»). Согласно документу войска Петроградского гарнизона переподчинялись Совету и не могли быть выведены из столицы без его согласия (воинские части подчинялись не офицерам, а выборным комитетам и Совету). Солдаты уравнивались в гражданских правах с офицерами, запрещалось грубое обращение с нижними чинами, отменялись традиционные формы армейской субординации. Легализовались солдатские комитеты, вводилась выборность командиров. В армии разрешалось вести политическую деятельность. Предназначенный для войск Петроградского гарнизона приказ был разослан по всем фронтам и стал отправной точной «демократизации» армии, приведшей к ее разложению. Подробнее о влиянии приказа № 1 на действующую армию см.: Гребенкин И. Н. Долг и выбор: русский офицер в годы мировой войны и революции. 1914–1918 гг. С. 238–242. вернутьсяВероятно, под «националистической» партией автор подразумевает представителей Конституционно-демократической партии, составивших основу первого состава Временного правительства, а также представителей партии «Союз 17 октября». вернутьсяАвтор подразумевает Исполнительный комитет Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, который не был политической партией и состоял, в свою очередь, из представителей разных (в зависимости от этапа революции) социалистических партий. вернутьсяГоворя о составе «партии с национальной окраской», Грондейс в данном случае, вероятно, подразумевает в широком смысле сторонников сохранения монархии, которые формально не были объединены в составе какой-либо политической партии. вернутьсяВеликий князь Михаил Александрович не возглавлял ни одной из политических партий. В данном случае автор, вероятно, подразумевает олицетворение им надежд части общества на сохранение монархии в стране. 2 марта 1917 г. в Пскове император Николай II подписал акт отречения от престола за себя и сына Алексея в пользу своего брата Михаила Александровича. Великий князь Михаил Александрович не решился принять престол и 3 марта написал отказ от его принятия, вверив судьбу страны будущему Учредительному собранию. вернутьсяРечь идет о состоявшейся 3 марта 1917 г. в Петрограде на квартире Путятиных (улица Миллионная, д. 12) встрече ряда политических и общественных деятелей (включая членов сформированного Временного правительства) с великим князем Михаилом Александровичем. В совещании принимали участие И. В. Годнев, А. И. Гучков, И. Н. Ефремов, М. А. Караулов, А. Ф. Керенский, Вл. Н. Львов, Г. Е. Львов, П. Н. Милюков, В. Д. Набоков, Н. В. Некрасов, Б. Э. Нольде, В. А. Ржевский, М. В. Родзянко, М. И. Терещенко, С. И. Шидловский, А. И. Шингарев, В. В. Шульгин. Из участников совещания только Милюков и прибывший позднее на встречу Гучков выступили за принятие Михаилом Александровичем престола. вернутьсяСлова о «нежелании пролития крови» отсутствовали в подписанном Михаилом Александровичем отказе от престола. По упоминанию ряда лиц, великий князь был уверен, что в случае его вступления на престол неизбежна гражданская война. Н. М. Могилянский вспоминал, что 11 марта 1917 г. на завтраке у великого князя Георгия Михайловича Михаил Александрович сказал: «Я очень обязан тем, кто отговорил меня. Ведь в случае моего согласия было бы страшное кровопролитие… Я не хотел быть виновником капли русской крови…» ([цит. по: Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1917–1918 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2008. С. 90]. вернутьсяАвтор, вероятно, говорит о многочисленных армейских комитетах, возникших в тылу и действующей армии уже в первые месяцы Великой российской революции. По замечанию исследователя русской армии в 1917 г. С. Н. Базанова, «…в мае завершилось создание системы солдатских организаций, начиная от ротных и кончая фронтовыми. Число солдатских комитетов различных степеней в действующей армии приближалось к 50 000, в них состояло до 300 000 членов. На всех флотах, флотилиях и кораблях также были созданы матросские комитеты. Сложилась система солдатских организаций в тылу. Ее составляли полковые, бригадные, гарнизонные комитеты (солдатские секции местных советов или отдельные советы солдатских депутатов), солдатские секции областных и губернских советов, в ряде мест – военно-окружные комитеты. Состоявшееся 29 марта – 3 апреля в Петрограде Всероссийское совещание советов рабочих и солдатских депутатов определило, что солдатские комитеты являются составной частью системы советов. Так на фронте, как и в тылу, установилось двоевластие» (Базанов С. Н. Великая война: как погибала Русская армия. М., 2014. С. 14). вернутьсяГрондейс в данном случае говорит об активной деятельности Петро градского совета рабочих и солдатских депутатов в центре, а также других многочисленных советов, возникших в стране одновременно с формированием Временного правительства, что привело к фактическому двоевластию в стране. Наличие советов, обладавших зачастую большей властью и пользовавшихся авторитетом в массах, вынуждало Временное правительство проводить политику с оглядкой на их позицию по разным вопросам. вернутьсяГрондейс, вероятно, оценивает состав первого Временного правительства, в который вошли политики и общественные деятели, не имевшие опыта государственного управления; из них адвокатом был лишь министр юстиции А. Ф. Керенский. вернутьсяУтверждение неверное, так как большинство министров Временного правительство были членами Конституционно-демократической партии, партии «Союз 17 октября» и Партии прогрессистов. Министр юстиции А. Ф. Керенский, член Трудовой группы, одновременно занимал пост товарища председателя Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Вероятно, под отсутствием «организованной партии» Грондейс подразумевает отсутствие у Временного правительства реальной силы, равной имевшейся у Петроградского совета. вернутьсяПредседатель первого и второго состава Временного правительства. вернутьсяДо назначения военным министром Гучков был председателем Военной комиссии Временного комитета Государственной думы, а затем – комиссаром Временного комитета по Военному министерству. вернутьсяРечь идет о п. 4 приказа № 1, фактически выводившем части Петроградского гарнизона из подчинения образовывавшегося Временного правительства: «Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов» (Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Пг., № 3. 2 марта 1917. С. 3). В п. 7 «Декларации Временного правительства о его составе и задачах», опубликованной 3 марта 1917 г., фиксировались «Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении» (Сборник указов и постановлений Временного правительства. Вып. 1. 27 февраля – 5 мая 1917 г. Пг., 1917. С. 8). |
