- Откуда у тебя такое богатство? Земля недалеко от Кольцевой просто золотая.

- Чичерина, я же местная, деревенская. Родственников полдеревни. Когда колхоз развалился, землю, коров и технику поделили, с фермы всё растащили, и забросили её. Вот тогда я и попросила председателя выделить мне по-родственному это бросовое хозяйство.

- Продала бы немного земли – вот тебе и живые деньги.

- Не получается: ферма стоит почти в центре, а жить рядом с конюшней и дышать навозом желающих мало.

- Под ангары, склады какие-нибудь сдала бы.

- Об этом я как-то не подумала, а идея хорошая. Только не могу я разорваться на сто частей – с лошадьми бы управиться, - Галина пристально осмотрела бывшую соперницу, оценивая её достаток, и неожиданно предложила: - Чичерина, купи у меня половину всего этого и займись организаторской стороной - не потянуть мне одной такое дело.

И Кира решилась.

- Только хочу тебя сразу предупредить, что я совсем не богатый человек, и машина эта не моя. Просто я получила небольшое наследство и не знала, как им распорядиться. Не знала до сегодняшнего дня. Давай проведём полную оценку...

Внутренне Кира содрогнулась от собственного решения, и виной тому был гном: он зарыдал, схватился за сердце и картинно упал в обморок, предусмотрительно закрыв своим телом сундук с золотыми монетами.

Галина же обрадовалась: значит, не зря она на ходу прыгала в машину - Бог услышал её молитвы и сжалился над ней и её подопечными. Конечно, деньги имели огромное значение, но главное было доверие – уж Чичерина не обманет, не продаст потом свою часть земли под коттеджи, не выгонит лошадей на мороз или того хуже под нож. А мясокомбинат со своими ножами уже навис над их головами и скоро приедет их представитель, и будет отбирать по весу, не глядя на родословную – плевать ему на чистоту крови лошади и патриотизм, главное тоннаж и как можно дешевле. Она вытерла тыльной стороной ладони выступивший под волосами пот и постаралась прогнать из головы траурные мысли о мясокомбинате.

- Ценность здесь представляет только земля, да и то, - она небрежно махнула рукой, - овраг да болото – для строительства не пригодна, разве что у самой дороги. Из двенадцати лошадей лишь пятерых я покупала за свои деньги, остальные выбракованы из разных конюшен и достались мне почти даром. Поскольку мы теперь компаньоны, давай вместе решать, что с ними делать: оставлять или сдавать на колбасу…

Услышав жестокий приговор, Кира не дрогнула. Вот что значит возрастной практицизм – раньше она сделала бы всё возможное, чтобы не допустить такой ужасной смерти животного.

- Узнаем сначала мнение ветеринара - я знаю одного специалиста.

- Я рада Кир, что у тебя правильный подход к делу, и нет романтической восторженности и необоснованной жалости. Выбери себе одну из моих чистокровных кобыл, и будем считать, что это мой подарок тебе в честь заключения нашего соглашения.

И бывшие соперницы пожали друг другу руки, заключая договор о партнёрстве.

- Завтра попрошу Дмитрия Викторовича подыскать знающего юриста в таких делах.

- Дмитрий Викторович у нас кто? Муж или любовник?

Кира нахмурилась и поскучнела:

- Давай, раз и навсегда договоримся: с уважением относиться друг к другу. Дмитрий Викторович Юшкин – отец Павла Шубина.

- Пашка Шубин? Это тот высокий, сероглазый студентик, в которого ты была влюблена, как кошка?

- Галь, - Кира совсем сникла от воспоминаний, - я же только что просила тебя…

- Молчу, молчу! – Галина подняла вверх обе руки, признавая ошибку. – Ты с ним? Вы такая красивая пара были – все тебе завидовали.

- Недавно он погиб в автомобильной аварии.

- Слушай, какой молодой! Вот смерть – зараза! Никого не щадит. Ладно, хватит о грустном! Иди, Чичерина, выбирай себе лошадь, а я займусь делами.

И она быстро пошла по проходу к своему кабинету.

Кира посмотрела ей вслед и направилась в другую сторону, в дальний конец конюшни к сложенным у стены штабелям сена. Она шла, заглядывая в денники сквозь прутья, но уже по-другому – заинтересованно, как жадный торговец, пытающийся разыскать в навозе драгоценную жемчужину.

«- Ну, уж эту кобылу точно надо сдавать на колбасу», - с жалостью подумала Кира, глядя на невысокую грязно-серую вислоухую лошадёнку, и спросила у неё: – Сколько же тебе лет, горемычная? – подняла глаза к фанерной табличке, косо прибитой над дверью, и удивилась. – Семь лет? Не может быть! Пятнадцать, а то и все восемнадцать не меньше или я ничего не понимаю в лошадях!

У лошадёнки подгибались ноги, грязная шерсть клоками торчала во все стороны. Она не реагировала на человеческий голос, изредка встряхивала гривой, отворачивала морду, прикрывая огромные печальные глаза.

- «Дебби Слай», - прочитала Кира имя лошади на табличке и задумалась.

- Что уж с ней время то терять, - забубнил рядом возникший ниоткуда давешний дед. – Тут нужен особый подход, глазами ничего не увидишь. А вы сюда, сюда пожалуйте, гостья дорогая. Вот они наши красавицы, наши звёздочки ясные.

И он засеменил в центр конюшни. Валенки с подшитыми пятками шмыгали по цементному полу, и от этого дед казался совсем древним. И как это Кира не услышала его.

Тех лошадей она уже видела и осталась у последнего денника.

Слова деда Михалыча, словно «ногтем по стеклу», неприятно царапнули душу. Кира внимательнее присмотрелась к лошади. Хвост и грива были длинные, густые, но спутаны, в репьях и колючках, ноги и бока в грязи и навозных шлепяках, шея опущена, мускулы расслаблены, но, если отбросить внешнюю неухоженность и принять на веру год рождения… Лошадка была невысокая, квадратненькая, с тонкими ногами и головой со щучьим профилем.

- Кобылка то арабских кровей, – сделала Кира правильный вывод и повернулась к подошедшему деду. - За что же её, горемычную, из приличной конюшни списали? Ведь кобыла чистокровная.

Михалыч повздыхал, пошамкал губами, достал из штанов беломорину и закурил.

- Деток она мёртвых рожает, - как, то так сказал дед, что у Киры тут же на глаза навернулись слёзы. – Третий подряд жеребёночек мёртвый. Вот хозяин и осерчал. А того и не понял, супостат, что она сама этому не рада. Дюже переживает скотинка. Пять дён она у нас, а всё, как чужая: не ест, конюха к себе не подпускает – вот и стоит по колено в навозе. Галине Петровне не до неё, а то бы быстро порядок навела.

Жалея «скотинку», Кира подёргала задвижку и приоткрыла дверь.

Лошадь тут же преобразилась, подняла голову, всхрапнула, прижала уши и так сильно ударила задними ногами в открывшееся пространство, что Кира и Михалыч отскочили от денника и решили больше не экспериментировать с лошадиными чувствами.

- О, как! – проворчал дед, споро закрывая дверь на задвижку. – Пойдёмте, я лучше вам наших красавиц покажу, наших звёздочек ясных…

- Ну, уж нет!

Упрямством Бог Киру не обидел, но в равной степени оделил терпением и рассудительностью, надо было с чего-то начинать, и она заговорила, приучая лошадь к звуку человеческого голоса.

- «Важны не слова, а тон и звуковые ассоциации», - вспомнила она слова тренера и, пристроившись у решётки, задумалась. – Что бы тебе рассказать, милая… Мне запомнился рассказ о старом рысаке…

30

…Звёздной, морозной ночью по дороге через лес тащились дровни, запряженные старым тощим одром не понятно какой масти. Шерсть на бедолаге висела клочьями, слезящиеся глаза едва различали дорогу.

Пьяненький хозяин – на трезвую голову вряд ли кто решился бы трогаться в путь после захода солнца – громко распевал песни, прогоняя закрадывающийся в сердце страх.

Светила луна, скрипел под полозьями снег, мороз прихватывал ресницы пушистым инеем. Деревья возвышались по обе стороны дороги чёрными стенами, прикрытыми серебряным искрящимся покрывалом.

Неожиданно за деревьями раздался волчий вой, и, заслышав его, запоздалый путник поперхнулся разухабистой песней. Он стал пугливо оглядываться по сторонам и истово молиться всем святым.