— Ти!

Она поспешила обнять меня.

— Не могу поверить, что они уговорили тебя поехать с нами в тур. Они пообещали тебе золотые слитки? Бриллианты? Источник молодости?

— Я не поехала в тур, — быстро объяснила я. — Я приехала только на этот концерт. И позвали даже не меня. А мою подругу Ривер.

К слову о… я оглядела зал в поисках Ривер и в надежде, что я оставила её здесь одну ненадолго. Она была на сцене и делала пробные снимки. Она была уже полностью поглощена работой.

— Ах, да, фотограф, — Талия посмотрела на меня. — Очень практично нанять фотографа из Миссури, чтобы он сделал для нас фотографии из Канады. Которые нам вообще не нужны.

Заломив рук, я искоса посмотрела на неё.

— Не расстраивай её!

Она жестом изобразила, что её рот на замке, и сделала шаг назад.

— У них план заманить тебя обратно в группу. И если ты это ещё не поняла, я начинаю о тебе беспокоиться.

— Это не сработает, — безразлично сказала я. — К тому же я подписала контракт, который обещает Бреннану, что я никогда больше не буду использовать свои коварные женские штучки, чтобы манипулировать Каем Портером и заставлять его делать то, что я хочу.

Её шокированное выражение лица было просто бесценным.

— Он, и правда, внёс это в контракт?

— Не дословно, но он действительно использовал такие слова как "коварная" и "порочная".

Она издала смешок.

— Боже, как же здорово, что ты здесь. Я скучала по женской компании.

Я подняла кулак вверх в знак солидарности.

— Нам надо как-нибудь провести время вместе, Тал. Купить пирогов и потратить вечер на разговоры перед телевизором с Нетфликсом. Я тоже по тебе скучаю.

Она сжала фиолетовые губы и нахмурилась.

— Меня предупредили, что твоё расписание забито на этот выходной, но ты приезжай к нам почаще, и мы в итоге найдём время.

Я показала на неё пальцем.

— Хитренькая Талия.

Она улыбнулась.

— Эй, ты не можешь меня винить! Я просто сказала, что если ты хочешь провести со мной время, тебе надо пересмотреть свои решения.

Прежде чем я успела ответить, огромные руки обхватили и подняли меня, выпустив из моих лёгких весь воздух.

— Кло! — закричал мой брат и прокрутил меня в воздухе.

Я почувствовала себя тряпичной куклой с болтающимися в воздухе ногами.

— Кэйд, я не могу дышать, — задыхаясь, проговорила я.

Он тут же опустил меня и посмеялся над тем, как я покачнулась.

— Банда снова воссоединилась.

Что было не так с этими сумасшедшими людьми? Я приподняла свой чехол с фотоаппаратом.

— Я здесь по другой работе, глупая тупица.

Он подмигнул мне, и я поняла, что он просто издевается.

— Ага-ага. Думаю, время покажет.

— Вы просто хуже всех, — зарычала я.

Уголки его губ подпрыгнули ещё выше.

— Ты уже познакомился с моей подругой, Ривер?

Уголки его губ опустились, и он притворился, что нахмурился.

— Сменим тему. Мне нравится твой стиль.

Подавив желание закатить глаза, я указала на сцену.

— Вон она. Она симпатичная. Тебе стоит за ней приударить.

Его лицо снова сверкнуло улыбкой.

— Мы же потом потусуемся все вместе?

— Может быть.

— О, да, мы точно потом потусуемся, — он развернулся к сцене и закричал. — Кло согласилась сыграть с нами в баттл-бол.

Грэй и Малькольм перестали делать то, что они делали, и, развернувшись на своих стульях, посмотрели на меня. Пит, которые работал над чем-то в передней части сцены, поднял голову. Он начал бить себя в грудь, словно дикий воин и закричал:

— Баттл-бол!

Я не могла не засмеяться от его выходки. И я действительно не могла отказаться поиграть в игру, которую мы придумали ещё в детстве. Она совмещала в себе детский автодром, где вместо машинок сталкивались люди, игру, в которой пол был лавой, и что-то наподобие футбола, только в его более диком и кровожадном проявлении — обычно мы сражались до первого сотрясения мозга. Без шуток, именно это было главной причиной вызова скорой помощи в период старших классов.

Мы не играли в него с тех пор, как подписали контракт.

Стоп, это было не совсем правдой. Последний раз мы пробовали играть в эту игру в холле больницы, после очередной попойки Кая. Мы провели эту ночь все вместе, пока медики из Буффало промывали Каю желудок и приводили его в чувство. Мы были уставшими после изнурительного тура и выходок Кая, и превратили холл больницы в свой собственный игровой зал.

В конечном счете, охрана вывела нас из здания. А парням даже удалось прекратить мои истерические рыдания и требования увидеть Кая, хотя я даже не была членом его семьи.

Они даже смогли рассмешить меня.

С "Брайт Трэджэди" было не всегда тяжело. У меня осталось много хороших воспоминаний о том времени, что я провела с парнями.

И это было самое трудное. Я так всё это любила. Я так их любила. Я так сильно любила Малачи. Но всё это не могло продолжаться.

И на этот раз этому тоже суждено было закончиться. 

"О, эта боль. О, эта боль. В душе. В груди. Она стара, но так свежа".

Малачи облокотился на моё плечо и наклонился вперёд, чтобы пометить что-то в лежащей перед нами нотной тетради. Потрёпанные листы бумаги были испещрены пометками и бледными надписями карандашом, которые мы не удосужились стереть до конца, в спешке записывая мысли, которые, буквально, вытекали из нас.

Признаться честно, сначала совместный процесс написания был трудным, но как только мы нашли нужный ритм, нас уже было не остановить.

— Как же хорошо, — пробормотал он, ещё сильнее прижавшись ко мне. Я ощущала его тепло везде.

— Надежда, — продолжила я, не зная, в какую сторону я направлялась, но и не в силах остановиться. — Надежда. В голове. На наших простынях. В несказанных словах.

Он сделал резкий вдох, и по моей спине пронеслась дрожь.

— Чёрт побери, Кловер.

Я улыбнулась, глядя на клавиши пианино, снова прогнав в голове эту часть песни, чтобы понять смогу ли я сыграть её правильно. Мои пальцы были неуклюжими, дыхание частым и неровным. Я этого не планировала; это просто произошло.

— Любовь, — начал напевать он, следуя за мелодией, которую я пыталась воссоздать. — Любовь. В душе моей. Она меня спасла. Став ещё сильней.

Мои пальцы замерли, остановившись на середине ноты, которую он ещё тянул. Казалось, что эти слова вырвались из самого его нутра. Они были саднящими, жёсткими и всё ещё кровоточили.

Он подхватил мелодию на своей гитаре, склонив голову над инструментом, словно молился.

— Я знаю… точно знаю я… что если мы позволим ей дышать, в прекрасные места нас отнесёт опять.

На крещендо его голос сорвался — но всего едва — когда к его словам присоединилась эмоция, вновь укравшая моё сердце.

— Ты радость. Моя радость… Позволь любить тебя сильнее, чем тогда. Позволь любить тебя сейчас… и навсегда, — он усмехнулся, а его талантливые пальцы продолжили перебирать струны. — Ну, или что-то в этом роде.

Мне потребовались все мои силы, чтобы сглотнуть. А потом ещё немного, чтобы прошептать:

— Ну, или что-то в этом роде.

Медленные аплодисменты испугали нас обоих. Из тени занавеса вышли два человека. Я резко втянула воздух и прислонилась к Каю, ударившись о его гитару.

Если честно, именно так мы всегда писали с ним песни, переплетаясь инструментами и конечностями. Я часто не могла дотянуться до некоторых нот на пианино, которые мне были нужны, потому что его тело мешало мне играть. Но было что-то такое в том, чтобы крепко прижаться к нему, пока мы сочиняли песню. В такие моменты все страхи и сомнения, сопровождающие этот процесс, стирались.

— Что-то новое? — задал вопрос мужчина в костюме.

Он не представился. Судя по всему, он довольно хорошо знал Кая, но я тут же почувствовала раздражение, потому что он прервал нереально плодотворную попытку сочинительства. Наша муза была ненадёжной стервой. И если она и появлялась, хотя бы на пару минут, мне не терпелось взять от неё по максимуму.