— Ты играешь классическую музыку в магазине?

Брр, тон его голоса сделался язвительным. Моя кожа горела от унижения, и у меня появилось желание постоять за себя.

— Да. Я играю классическую музыку в магазине. И это довольно неплохая подработка. Три часа несложной работы и сто баксов в кармане.

— Ты достойна лучшего.

Его слова были точно стрелы, направленные мне в сердце, готовые уничтожить его. Убить.

— Всё прекрасно, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Я больше не профессиональный музыкант. Но мне всё ещё платят за мою игру и не давят на меня.

— Ты впустую растрачиваешь свой талант.

— Что, серьёзно? Потому что ты так сказал? Я буду честна с тобой, Кай. Никто больше не стучится ко мне в дверь, отчаянно желая послушать, как я играю для них на пианино. Всё это закончилось на "Брайт Трэджэди". И вообще-то, я больше не хочу делать такую музыку. Мне нравится играть мои любимые школьные произведения. Мне нравится, что никто не останавливается, чтобы послушать меня, оценить, попросить автограф. Конечно, это всё мелочи для кого-то вроде тебя, кто собирает стадионы и у кого миллиард подписчиков в Инстаграмме, но мне это нравится.

— Я просто не понимаю, почему ты так растрачиваешь свой талант. Ты достойна большего, чем магазин.

Я скрестила руки на груди и уставилась на него.

— Ты думаешь мне надо присоединиться к какой-нибудь группе? Или организовать свою собственную? Начать ездить в туры и каждый день давать концерты в разных городах, как вы? У меня для тебя новость: единственная причина, по которой я так долго терпела всю эту жизнь, это ты, — внутри меня всё клокотало, и слёзы норовили вот-вот потечь из глаз. — И остальные парни. Я никогда не хотела славы ради славы. Я не создана для этого дерьма.

Появилась официантка с нашей едой. Она поставила тарелки перед нами и предупредила меня, что моё блюдо очень горячее. Всё это время мы с Каем делали всё возможное, чтобы не смотреть друг на друга.

— Что-нибудь ещё хотите? — спросила она с улыбкой.

Кай ничего не сказал, но я почувствовала его обжигающий взгляд, когда он снова обратил на меня своё внимание.

— Больше ничего, — пробормотала я, чуть повысив голос, чтобы она смогла меня услышать. — Спасибо.

— Хорошо, подойду к вам через минуту.

Не успела она отойти, как Кай проткнул вилкой свой салат и снова заговорил:

— Я этого не говорил. Я просто считаю, что ты играешь на клавишах лучше, чем кто-либо, кого я встречал в своей жизни. Ты настоящий бриллиант. Я не могу поверить, что тебя устраивает… — он обвел жестом бар. — Это.

— Устраивает, — сказала я в свою защиту. — Мне нравится моя скромная жизнь здесь. Никто не беспокоит меня. Никто не пытается тайком сфотографировать меня, когда я не накрашенная покупаю продукты в магазине или беру кофе в "Старбаксе". Никто не знает, что я встречалась с солистом "Брайт Трэджэди". Никто не знает, кто я.

Его глаза сверкнули, когда он услышал моё последнее предложение.

— Теперь я тебе верю.

Я закинула ложку картофельного пюре в рот. Оно оказалось чересчур горячим и обожгло мне язык. Чёрт, оно прожгло мне язык. Но я была так зла на Кая, что не хотела показывать ему свою слабость, поэтому я проглотила его, и теперь всё моё горло, вероятно, покрылось волдырями.

Я схватила стакан с водой и начала жадно пить, молясь о том, что нанесённый ущерб был временным.

— Ты в порядке? — спросил он тихо с другого конца стола.

— Всё нормально.

Его вздох был полон сожаления.

— Послушай, я не хотел наезжать на тебя. Просто, я не знаю, ты меня удивила. Прости.

Я уставилась на своё пюре, подумывая снова положить в рот обжигающий кусок запеканки.

— Всё нормально.

— Кловер, — тихо сказал он.

Я отмахнулась.

— Я же сказала, что всё нормально.

— Кловер, — выпалил он, его голос звучал сердито и авторитарно. — Посмотри на меня, чёрт побери.

Что-то такое же горячее, как моё картофельное пюре, обожгло все мои внутренности, и заставило меня поднять подбородок. Он снова смог поймать мой взгляд.

— Что? — прошептала я, отчаянно пытаясь не растерять свой лицемерный гнев.

Вместо того чтобы сказать что-нибудь, он просто пристально смотрел на меня. Мы были словно в немом кино и общались теперь только при помощи таинственных знаков и загадочных взглядов. Боже, чего бы я только не отдала, чтобы прочитать мысли в его голове.

Наконец-то он сказал:

— Прости. Не знаю, зачем я всё это сказал.

Я проглотила огромный комок, стоявший в горле.

— Я тоже не знаю, зачем ты это сделал.

— Ты счастлива? — спросил он.

Его вопрос огорошил меня. Я была счастлива. Была.

До того, как он появился, я была счастлива. Я была самой счастливой.

Но Господи, почему я не могла ответить на его тупой вопрос прямо сейчас. Вместо этого, я сощурила глаза и задала ему свой вопрос:

— А ты?

Он сжал губы в тонкую линию, и они исчезли за его бородой, но я даже не понимала, что я сейчас затеяла. Это было похоже на соревнование, в конце которого мы должны были узнать, у кого лучше сложилась жизнь. И если это было так, то почему я не чувствовала, что он победил?

Я опустила вилку. Мой аппетит пропал.

— Это была ошибка.

— Кловер…

— Малачи, мы едва можем поддерживать разговор друг с другом. Я не знаю, почему я решила, что мы сможем написать вместе песню. Это была плохая идея.

Его ладони скользнули вперёд по столу, пальцы дрогнули. Я убрала руки, чтобы он не смог достать их. Он выругался себе под нос.

— Я здесь не для того, чтобы ссориться с тобой. Или унизить тебя. Я просто…

— Что? — я задержала дыхание и приготовилась услышать правду. — Зачем ты здесь?

Он молчал дольше, чем следовало, обдумывая ответ на мой вопрос. Пока я ждала ответа, сотни мыслей пронеслись у меня в голове. Я очень боялась позволить своему мозгу по-настоящему осознать то, что он собирался сказать. Незаконченное дело? Извинение? Доказательство того, что у него всё получилось? Месть?

Когда он, в конечном счете, заговорил, он не смотрел на меня. Вместо этого он сосредоточился на моих руках, которые теперь сжимали край нашего маленького стола.

— Из-за песни, Кловер. Я здесь из-за песни.

Я фыркнула, удивлённая и взбешённая.

— Ты это серьёзно?

— Я много лет хотел закончить её. Но без тебя это кажется мне неправильным.

— Я не уверена, что это вообще возможно, — честно сказала ему я. — Мы уже не те люди.

В моей голове тут же возникли непрошеные воспоминания. Мы лежим обнаженные в кровати, Кай пишет что-то у меня на спине ручкой из отеля. Мы смеёмся, а потом пытаемся вспомнить те строчки несколько часов спустя, когда мы уже покинули номер. Слова текста той песни слились воедино — но мне было слишком хорошо, чтобы думать об этом.

Эта песня называлась "Портленд" — в честь города, где мы её написали — она занимала первые строчки хит-парадов в течение шести недель.

Были и ещё воспоминания. Мы сидим с ним бок о бок за пианино и нажимаем на клавиши, смеясь над тем, как плохо у Кая получается играть на моём инструменте. Мы едем в автобусе, прижавшись спинами к вибрирующему изголовью кровати, он наигрывает новые мелодии на своей гитаре. Я также вспомнила день после его первой реабилитации. Мы нарушили правила больницы, чтобы завершить песню до дедлайна. Его красные, уставшие глаза обещают мне, что он попытается. У меня тогда так болело сердце, что я заставила Кэйда отвезти меня после в больницу, чтобы убедиться, что у меня не случился инфаркт.

Паническая атака — так мне тогда там сказали. Часто ли они у меня случались? После того дня — часто.

Песня "Лекарства и паника" стала очередным мега-хитом.

Нам дали за неё премию.

— Мы уже не те, — согласился Кай. — Слава Богу.

Я опять набралась смелости и встретила его взгляд, засунув эти хорошие, плохие, прекрасные и разбивающие сердце воспоминания туда, где им было и место.