Я даже не знала, как это объяснить. Или её. Я не смогла бы сделать это словами. Она была одной из тех, кого надо было знать. И когда люди узнавали её, они тут же хотели стать лучше. Она была точно свет, и смех и любовь, и всё это сразу.

— Она посоветовала мне и Каю серьёзно заняться игрой на инструментах. Конечно же, у меня не было выбора. Мои родители были настоящими тиранами, когда дело доходило до моих с Кэйдом репетиций. Но Кай только начал пробовать играть на гитаре, которую он нашёл в папином гараже. Он подтянул Пита. Тот так же жил на нашей улице. Рути посоветовала нам стать лучше за лето, после чего мы должны были стать популярными и заработать кучу денег, по её словам. Меня и Кэйда не интересовали деньги. Мы просто хотели проводить время с Портерами. Это всё, чем мы хотели заниматься. Но Рути и Кай… они…, — Боже, наши семьи столько всего связывало. — Их родители были ужасными. Жестокие. Невнимательные. Буйные. Когда мне было где-то десять или вроде того, я познакомилась с мамой Кая. Черри держала его, чтобы его папа, Рик, мог посильнее избить его. Это была одна из… — я икнула и всхлипнула. Я держала это в себе в течение семнадцати лет: — … самых ужасных вещей, что я когда-либо видела. Но для Кая это был просто обычный вторник.

Ривер была уже готова заплакать. Я не думала, что расскажу ей так много, но теперь, когда я ей открылась, я уже не могла остановиться.

— Что ты сделала?

— Я рассказала родителям, и они постарались привлечь службу опеки, но Рик был копом.

Я закрыла глаза, вспомнив о миллионе вещей, ради которых я хотела вернуться в прошлое, чтобы изменить их. Я жалела, что не смогла защитить Кая в миллионе различных случаев. В моей жизни был миллион ситуаций, связанных с Каем. Абстрагировавшись от своих чувств, я даже немного поразилась самой себе, так как я смогла выжить без него в течение этих пяти лет. Большую часть жизни я даже не могла дышать, если его не было рядом.

— В любом случае, Рути пообещала ему, что именно так они смогут выбраться из Сент-Луиса. Эта группа должна была помочь им сбежать из дома. И так мы начали репетировать, — я засмеялась, вспомнив наши ранние годы, когда мы, горячие и потные дети, собирались в гараже моих родителей и думали, что будем следующими суперзвёздами. — Боже, мы были ужасны. Единственным среди нас, у кого был настоящий талант, была Рути, — по моей щеке покатилась слеза. Я даже не стала её вытирать. — В то самое лето она умерла. Никто не знал, из-за чего. Она умела плавать. Но она просто… не справилась в тот день, — моё дыхание сделалось слабым у меня в груди, и оно, казалось, уже не могло поддерживать мою жизнедеятельность. Оно было таким прерывистым, что на моих лёгких должны были остаться шрамы. — Её отец был там, когда они нашли её. Они осушили озеро. Это было… — мой нос сморщился, когда я попыталась сдержать новые слёзы. — Это было ужасно.

— Такого я себе даже не представляла, — прошептала Ривер, слёзы текли по её щекам.

Покачав головой, отчаянно пытаясь привести себя в чувство, я продолжила:

— В любом случае, после всего этого Кай стал одержим группой. Грэй перешёл в нашу школу той осенью, и мы тут же подтянули его. Потом появился Малькольм. Я даже не помню, когда. Мы всё время репетировали. Если мы не были в школе или на занятиях, то мы были в нашем гараже, или в подвале у Малькольма, и учились быть группой. Мы делали это во имя Рути, и были намерены сделать это в её честь.

— Брайт Трэджэди, — прошептала Ривер. — Теперь это название обрело смысл.

Я кивнула, моё горло было пока слишком сдавлено, чтобы говорить.

— Это идея Кая.

— Из-за этого началась его зависимость?

— Сначала мы добились успеха, — сказала я ей. — Он как будто должен был сначала сделать это, показать ей, что он смог воплотить её идею в жизнь, что он смог выполнить, данное ей обещание, уехать из Сент-Луиса. Но как только мы подписали контракт, сразу же после окончания школы, нас стали окружать наркотики и выпивка. И он просто распался на части. Я делала всё, что могла, чтобы помочь ему. Я имею в виду, что всё это продолжалось пять лет. Я не ожидала, что он совсем сломается. Я думала, что всё самое худшее позади. Он сбежал из дома родителей. Мы получили всё, что хотели.

Я вытерла слёзы у себя под глазами, удивившись тому, как сильно мне хотелось рыдать от всех этих старых воспоминаний. Я думала, что я уже выплакала о них все свои слёзы. Я думала, что я достаточно настрадалась. Но у боли, которая засела у меня в груди, были более длинные корни. Они пробрались до самого нутра моей души.

— Боль… она такая, я думаю. Она может похоронить себя очень глубоко и надолго, и стать живой и дышащей сущностью внутри нас. Словно это наш злой близнец. Или… дракон, или что-то вроде того. Боль Кая победила. Он стал ей, — Ривер больше ни о чём не спрашивала, но я не могла не рассказать ей конец истории. — Я делала всё, что могла. Я клянусь. Я пыталась помочь ему, отгородить его от всего этого, побудить его стать лучше. Я хотела, чтобы он обратился за помощью к профессионалам, но наш лейбл долгое время не воспринимал его зависимость серьёзно. И в то время они не хотели, чтобы об этом узнала пресса. К тому же, именно они поставляли ему наркотики и алкоголь. Не напрямую, конечно, но из-за них мы постоянно попадали в эти глупые ситуации, где вещества были повсюду. И Кай, на волне этой славы, душевной боли и изменений в нашей жизни, потерял способность говорить "нет".

— Тебе пришлось уйти.

Я снова увидела холл больницы. Я меряю шагами пол, и неистово молюсь, чтобы с ним всё было в порядке, и чтобы ему подарили второй шанс. Всего один. Я вспомнила, как упала на колени посреди холла, и умоляла Бога не забирать его. Он не мог так умереть. Он не мог сдаться.

Мой подбородок задрожал, и слёзы снова потекли из моих глаз.

— Я должна была, — согласилась я, шмыгнув носом.

Я вспомнила, как нашла его на кровати отеля, лежащего лицом вниз в своей собственной рвоте. Он не двигался. Его кожа была синюшного цвета. "Кай, проснись. Кай! Кай! Малачи, ПРОСНИСЬ!" — кричал голос из воспоминаний в моей голове, заглушив слова утешения, произнесённые моей подругой и все звуки вокруг.

— Я должна была, — снова прошептала я.

Я собрала остатки салфетки, которую я практически разорвала на куски, и уткнулась в неё лицом. Боже, как же долго я не разрешала себе думать об этой ночи. Я набралась смелости и посмотрела вниз на свою грудь. Я знала, что в ней сейчас зияла огромная дыра, а я должна была истекать кровью прямо здесь, посреди Вестпорта. Если честно, я была шокирована, когда обнаружила, что я ещё была цела и не сломана.

По крайней мере, снаружи.

Но все внутренности моего физического тела были разбиты. Моя душа раскололась на тысячи кусочков, которые нельзя было собрать.

— Я не должна была видеть его снова, Ривер. Я не должна принимать сейчас это решение.

Какое-то время она молчала, переваривая всё то, что я рассказала, и обдумывая головоломку, с которой я столкнулась. Мы допили наш, теперь уже холодный, кофе в тишине. Мне больше было нечего сказать.

— Что ты собираешься делать, Кловер? Сейчас он не употребляет. Но я понимаю, что у тебя, вероятно, посттравматический синдром после всего произошедшего.

— Я не знаю.

И так оно и было. Я знала, что я хочу сделать. И я знала, что я должна была сделать. И я даже не была удивлена, что это были противоположные вещи. Но я ожидала совсем не этого.

— Если честно, я не хочу им помогать. Но я должна.

— Что ты имеешь в виду?

— Мой уход сломал меня. Полностью убил. Я не хочу проходить через это снова. Но я не могу позволить ему закончить эту песню без меня. Мое эго мне не позволит. Это была моя песня, — я смотрела на проезжающие машины. Они ехали по дороге, где шли ремонтные работы, и на одной из улиц образовалась пробка в обоих направлениях. — Она всё ещё моя. И если он собирается закончить её, я должна быть там.

— Он сейчас не употребляет, — повторила она тихо, словно сама в это не верила. — И ты не влюблена в него.