Нехорошее чувство только усилилось. Это не было нормальным. Он не мог это выносить.

Он не должен был.

— Это было необдуманно с моей стороны, — пробормотала я, отчаянно желая сбежать.

Он покачал головой и начал вертеть в руках солонку с перечницей.

— Это нормально с твоей стороны. Это я тут странный, а не ты.

— С ним всё будет в порядке, — пообещал мне Кэйд с каким-то особенным равнодушием. Но прежде, чем я успела отругать его, он добавил: — Разве ты не скучаешь по этому?

Мне понадобилась минута, чтобы вспомнить, что он говорит о группе, а не о Кае.

— Нет, — честно ответила я. — Мне нравится моя жизнь здесь. У меня тут квартира. Растения. И моя комната не пахнет протухшими носками и плесенью. И я моюсь в настоящем душе. И стираю белье не только в придорожных кафе. Это великолепно.

Они сморщились.

— Но это скучно, — добавил Пит.

Это было немного скучно. Поэтому мне это нравилось.

— Не для меня, — я проигнорировала то, как нахмурился Кай, и вытянула вперёд руки. — Тем более, вы посреди тура. И, если честно, я даже не слушала вашу новую музыку. Вчера вечером был первый раз.

Они начали протестовать и разразились оскорбительным гоготом. Две скомканные салфетки прилетели мне прямо в лицо.

— Прошу прощения! — сказала я им. — Моя жизнь теперь другая.

Кай наклонился вперёд, опустив голову так, что теперь он смотрел на меня из-под своих густых тёмных ресниц. Странное чувство прокатилось внизу моего живота, заставив меня задержать дыхание, а волоски на шее встали дыбом.

— Этот тур наполовину закончен, — объяснил он. — Но я хочу всё подготовить к следующему альбому. Хочу приступить к сочинению песен, чтобы мы могли начать записываться сразу после окончания тура.

Я проглотила комок в горле. Он произнёс одно слово, которое могло соблазнить меня вернуться в эту жизнь — сочинение. Боже, как я это любила. Это была моя самая любимая часть. Всегда. С самого начала зарождения нашей группы, мы с Каем всегда сочиняли песни вместе. Пока я не ушла. Но даже после этого он сохранил песни, над которыми мы работали, и закончил их.

Я узнала об этом только потому, что получила за них авторские отчисления.

Очень большие авторские отчисления.

— Почему ты так торопишься начать следующий альбом? — спросила я, смело встретив его пристальный взгляд.

— "Блэкстоун Рекордс" купили оставшуюся часть нашего контракта с "Мэнифолд" с условием, что мы выпустим три альбома в первые три года, — объяснил он.

Моя челюсть так резко упала, что чуть не ударилась об стол.

— Это невозможно.

Парни лишь плечами пожали. Они никогда не боялись трудностей. Не знаю, почему я решила, что сейчас что-то изменилось.

— И вы в туре? — надавила я.

Кэйд поспешил ответить до того, как это сделал Кай.

— Мы хотели уйти. Нам надо было уйти от "Мэнифолд". "Блэкстоун" были готовы рискнуть, — он понизил голос. — Мы были не в том положении, чтобы отказывать им.

Никто не хотел смотреть на Кая. Их взгляды блуждали по залу кафе, избегая фронтмена, словно у того была чума.

Это как-то было связано с ним.

"Мэнифолд" всегда на него плохо влияли, но что стало последней каплей? Зачем так резко переходить к "Блэкстоун Рекордс"?

— Это уже третий альбом, — вставил Грэй, как всегда в своей тихой манере. — Когда он будет написан, мы сможем немного расслабиться.

— Чёрт, мне надо немного расслабиться, — застонал Малькольм.

Кэйд потёр свои уставшие глаза.

— Или много.

Я оглядела парней и впервые заметила, какими же уставшими они выглядели. Тёмно-синие круги обрамляли их мутные красные глаза. Щёки у всех впали. Они выглядели абсолютно уставшими, до самого мозга костей.

— Ты уже начал? В смысле, сочинять?

На этот раз все взгляды устремились на Кая. Он побелел, вжавшись в стул.

— Я… эм… в тупике, — признался он.

— То есть вы хотите, чтобы я всё разрулила? Быстренько написала для вас все песни, чтобы вы потом заработали денег?

— Мы хотим, чтобы ты прям вернулась-вернулась, — настойчиво проговорил Кай. — Насовсем, Кэловей. Мы хотим, чтобы ты вернулась в группу, в наши жизни и в нашу музыку, чёрт побери.

Моё сердце подпрыгнуло от того, как его голос ласкал каждое слово, нырял мне под кожу, проникая в тело, и бился у меня в груди, заставляя сотни бабочек порхать внутри меня. Мы хотим, чтобы ты вернулась.

В наши жизни.

В музыку.

Я сделала глубокий вдох и опять начала подумывать о бегстве.

Появилась Джулия с нашими напитками. Она надолго задержалась у нашего стола, передавая напитки, проверяя, что у каждого был свой, и случайно касаясь пальцев каждого из парней.

Я не возражала. По крайней мере, её желание побыть рядом с этой группой дало мне немного времени поразмышлять.

Это же было нелепо. Мы же все так считали?

Они разве не помнили, почему я ушла?

Я посмотрела на Кая изучающим взглядом, пока он принимал из рук Джулии кружку и графин с горячим кофе, который выглядел очень вкусным. Я уже пожалела о том, что заказала Кровавую Мэри. Мне не хотелось пить после вчерашнего вечера. Мне хотелось кофе и покрепче, чтобы хорошенько взбодриться.

Его длинные и ловкие пальцы обхватили белый фарфоровый графин и поставили его на стол. Его предплечья сильно увеличились в объёмах. Длинные сильные мускулы тянулись вверх к бицепсам, выглядывающим из-под простой серой футболки, которая очерчивала его широкую накаченную грудь.

Но хотя бы его лицо осталось таким же.

Но не успела я об этом подумать, как осознала, что это была ложь. Потому что его лицо не осталось таким же. Он больше не был бледным и нездоровым артистом из неблагополучного района Сент-Луиса. Его красные глаза не нашептывали тёмные и жуткие секреты о том, что он употребляет и убивает своё тело. А его щетина и сухие губы не напоминали мне о том, что он постоянно забывал следить за собой.

Теперь его ухоженная борода рассказывала совсем другую историю. Он заботился о себе. Он обращал внимание на свою внешность. Он ей гордился. И, чёрт меня побери, если всё это не действовало странным образом на рациональную часть моего мозга. Так что я знала, что воссоединение с группой было самой плохой идеей из всех плохих идей.

Он снова поднял на меня свои голубые глаза и удивился, заметив, как пристально я за ним наблюдала.

— Джулия? — поспешила сказать я, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чём-то другом.

Она была уже на полпути к выходу из зала.

— Да?

Повернувшись на стуле, я обнаружила, что она тоже смотрит на Кая. У неё был такой потерянный и блаженный вид, который словно бы говорил: "Всё что угодно, Кай. Ты можешь делать всё, что угодно, и я всё равно буду любить тебя". Ох, девочка, как же я тебя понимала. Когда-то у меня был такой же вид. И затем произошло это "всё, что угодно", и он разбил моё чёртово сердце.

— Можно мне тоже чашечку кофе, пожалуйста? Мне… хм… надо немного кофеина, чтобы этот разговор состоялся.

Парни рассмеялись, решив, что я пошутила, но Джулия, святой человек, восприняла меня всерьёз.

— Без проблем, — пообещала она.

Я сделала неуверенный глоток Кровавой Мэри. Томатный сок прожёг меня до самого нутра.

— Я не хочу снова ездить с вами в туры, — сказал я им. — Вы и так прекрасно это знаете, — я достала из напитка шпажку и съела закуску. — К тому же, — проговорила я, когда они не издали ни звука, — я давно не практиковалась. Я уже не угонюсь за вами. Вы оставили меня там, где теперь только одна пыль.

— Врушка, — обвинил меня мой брат.

Я глянула на Кэйда.

— Это правда. Я сейчас регулярно играю только в "Macy’s". Как-то не тянет на стадион.

— Мы больше не играем на стадионах, — вставил Кай.

— Больше никогда, — зарычал Грэй.

Я была удивлена этой вспышке гнева, которая исходила от самого тихого члена группы. Грэй, сколько я его помнила, говорил таким тоном, только когда речь шла об английской Премьер Лиге или играх FIFA.