— Проще говоря — шпионили за ними, стараясь не отстать, — фыркнула Аська.

Коршунов и здесь проглотил подначку.

— Можно сказать и так. Хотя, разумеется, с нашей точки зрения, дело обстояло с точностью до наоборот — НИИ был взят под контроль в первый же день формирования нового правительства, что, безусловно, говорит о том, что это была одна из приоритетных задач. Очевидно, имела место утечка информации.

— Значит, это вы активировали тех двоих — Вольфа и, как его…

— Миху! — подсказала Аська.

— Мы, — подтвердил Коршунов. — К сожалению, встреча их с вами в виртуальной реальности серьезно нарушила наши планы — как только федералы узнали от вас о присутствии в вирте третьих лиц, они быстро просчитали ситуацию. Миллер был очевидным подозреваемым, и нам пришлось срочно выводить его из-под удара. К сожалению, — он вздохнул, — возникли осложнения. К счастью, нам удалось опередить федералов и увезти вас.

— И в чем заключается моя задача? — осторожно спросил я. — Хотите, чтобы я работал на вас?

Генерал покачал головой. — Я не хочу, чтобы у вас сложилось превратное впечатление о нас и наших методах работы. Мы никого не вербуем насильно, или обманом. Речь идет скорее об услуге, или даже — о помощи. Мы же, в свою очередь, не останемся в долгу — а вам сейчас очень понадобится защита. Боюсь, вы не представляете себе размера ставок в этой игре, особенно, после сегодняшних событий.

— Что я должен сделать? — спросил я.

Коршунов поднялся. — Идемте, я покажу вам, — сказал он.

Планировка здания отчасти напоминала НИИ — мы миновали несколько коридоров, отсеков-шлюзов, и, наконец, спустились в подвал.

— Это здесь, — сказал Коршунов, открывая скромного вида деревянную дверь.

Просторный зал, несколько кресел, пульт управления с огромным, во всю стену экраном. А рядом с пультом — знакомые башни, точь-в-точь такие же, как в НИИ; вот только лучи света, соединявшие их, были не голубыми, а ярко-красными.

Двое мужчин в белых халатах, при нашем появлении оборвали разговор и замерли у одного из кресел.

— Как она? — спросил Коршунов.

— Без изменений, — устало ответил медик. — По-прежнему без сознания, не реагирует на внешние раздражители, стойкая рефрактерность.

— Хорошая новость в том, что отрицательной динамики тоже нет, — вставил второй, помоложе, и осекся под взглядом Шемякина.

Подойдя ближе, я увидел в кресле Ладу.

Лицо её казалось безжизненным, словно восковым. Глаза были закрыты, и, если бы не едва заметное движение грудной клетки, ее можно было бы принять за покойницу.

Я невольно содрогнулся. Аська, дышавшая мне в затылок, со свистом втянула воздух сквозь зубы.

— Что с ней случилось? — мой голос прозвучал словно чужой.

Генерал осторожно коснулся моего плеча.

— Это была вынужденная мера, — мягко сказал он. — Нам пришлось предпринять попытку её активации, но, по всей видимости, что-то пошло не так…

— Да уж, — язвительно откликнулась Аська. — А её согласие на активацию вы вообще спрашивали?

— Разумеется, — подал голос Шемякин. — Её участие было абсолютно добровольным.

— И какой был процент совместимости? — не унималась Аська.

— Достаточный, — сквозь зубы проронил офицер.

— Но… зачем? — я повернулся к генералу. — Почему — именно она?

— Ежи, — проникновенно заговорил Коршунов, — поверьте, это решение было принято не просто так. Я не могу раскрыть вам сейчас всех деталей, поскольку речь идет о частных вопросах семьи. Могу лишь сказать, что у нас не было другого выхода. И мне искренне жаль, что все обернулось именно так. Мы готовы признать свою ошибку, если вам от этого станет легче, но хочу напомнить, что именно от вас сейчас зависит ее дальнейшая судьба.

— Так чего вы хотите от меня? — я уставился на генерала, пытаясь прочитать хоть что-то, но с тем же успехом можно было считывать эмоции со столешницы.

Коршунов кашлянул, и медики, повинуясь сигналу Шемякина, вышли.

— Как я уже говорил, мы оцифровали двоих ребят, — генерал кивнул головой в сторону двух пустующих кресел. Их прогресс был стабильным — они прокачивались быстро, и демонстрировали прекрасные успехи. Однако, сегодня утром они исчезли прямо из этой комнаты. Их тела буквально растворились в воздухе, на глазах у изумленного персонала.

Мы пытались выйти с ними на связь, используя доступный технический арсенал, но все, чего нам удалось добиться — это кратковременной проекции одного из них здесь, и передачи сбивчивого сообщения, из которого следовало, что они попали в некую ловушку, и им необходимо усиление. Так получилось, что единственным подходящим для этого кандидатом была Лада. Активацию она прошла успешно, затем было первое погружение, из которого она не вышла. Все попытки вывести ее оттуда с помощью стимуляции были безрезультатны.

— И теперь вам срочно нужен новый кролик, — понимающе кивнула Аська. — Да, вы, действительно, хорошие парни — не то, что эти негодяи-федералы…

— Вы поможете нам? — спросил генерал, глядя мне в глаза, и впервые в его голосе я уловил нотки… Тревоги? Я вспомнил слова Миллера, сказанные им в машине: «Не верь…»

Кого он имел в виду? Федералов? Или, возможно, своих же коллег? Времени на принятие решения было мало, но я уже заранее знал свой ответ.

— Да, — сказал я и по лицу генерала мелькнуло выражение облегчения. — Но сначала я хочу получить ответы на свои вопросы. Мне нужна информация.

Коршунов согласно кивнул. — Принимается. Задавайте ваши вопросы.

— Прежде всего, — начал я, — я хочу узнать историю проекта «Имир». Кто и зачем организовал его? Вы сказали, что имели прямое отношение к нему — но вы ведь военные, а участниками проекта были ученые.

— Резонный вопрос, — кивнул Коршунов. — Василий Иваныч, будь добр…

Шемякин подошел к вмонтированному в стену металлическому сейфу, что-то достал из него, и положил перед нами стол оплавившуюся и почерневшую пластиковую папку, с различимыми на обложке полустертыми буквами: «И.М..Р».

— Что это? — спросила Аська.

— Здесь вся базовая документация по проекту. Точнее — всё, что от неё осталось, — ответил Коршунов. — Как вы справедливо заметили, его разработчиками была группа ученых, из разных научных областей. Однако, изначально, проект имел иные цели — разработку методов коррекции и модификации человеческой ДНК. В тридцатых годах, ведомство, в котором я работал, курировало направления в этой области — мы обратили внимание на молодого ученого, разработавшего перспективную инновационную методику.

— Вацлав Полански, — вырвалось у меня.

Коршунов кивнул. — Да. Именно он может по праву считаться инициатором проекта, в его изначальном виде. Мы обеспечили ему необходимые условия для работы, предоставив уникальные возможности, и, фактически, неограниченные ресурсы. Параллельно с ним, в этой же области сходная работа была опубликована за рубежом молодой сербской ученой-нейробиологом. Мы приложили немалые усилия для того, чтобы добиться ее согласия на сотрудничество.

— Агнесса, — сказала Аська.

— Совершенно верно — вы, я вижу, неплохо осведомлены, — усмехнулся Коршунов. — Да, Агнесса Вранеш. С её помощью мы значительно продвинулись в работе. Именно она предложила использовать вместо математических моделей цифровую среду, и тогда мы стали искать лучших специалистов в области программирования, три-дэ моделирования и кибернетической инженерии. Полагаю, имя профессора Сильвестра Краммера вам о чем-то говорит?

— Говорит, — подтвердил я, припоминая слова Нильса.

— Один из крупнейших авторитетов в области нейролингвистики, и автор теории синтеза, — Коршунов улыбнулся каким-то собственным мыслям. — Заполучить его было большой удачей. Кроме него, в штат технических специалистов вошли физик Артур Вохмичевский — его разработки в области искусственного интеллекта были прорывом, и гениальный финский инженер Роберт Линдстрем.

Их совместный мозговой штурм, собственно, и породил идею реализации виртуального пространства, созданного на основе ДНК. Нам пришлось снова расширять штат и привлекать к участию в проекте специалистов из смежных областей.