В выходные, пока мы собирались, я страшно нервничала. Вот просто места себе не находила. Все смешалось в кучу – и ситуация на работе, и слова Максима о том, что совместный отдых – это экстрим. И дело не в том, что круглые сутки вдвоем – мы и так почти не расставались. Просто атмосфера беззаботной расслабленности вместо постоянного напряжения чревата неожиданностями. И в буквальном смысле экстрим – все-таки на доске я не стояла уже три года, да и до этого не так уж хорошо каталась. А еще – ожидание. Ох, как же я всегда не любила эти последние сутки перед отъездом, когда одной ногой уже за порогом. Хочется поскорее уехать – и в то же время наоборот, забить на все и остаться дома. Впрочем, это состояние у меня проходило, стоило только выйти из квартиры.

Летели мы самолетом грузинской авиакомпании, прямым рейсом из Пулково. Максим по какой-то сложной дурости зарегистрировал нас онлайн, в результате пришлось здорово побегать и постоять в очереди, чтобы сдать сноуборды на стойке негабаритного багажа. Все три часа полета я проспала, уютно приткнувшись к плечу Максима, но на этом приятная часть путешествия закончилась. Дальше начался кошмар.

Нам предстояло ехать ночным рейсом на автобусе в Батуми. Добраться из аэропорта до центрального автовокзала можно было с несколькими пересадками и пешими переходами, что с багажом не слишком приятно. Пришлось взять такси. Я пыталась хоть что-то рассмотреть в окно, но над городом висел плотный низкий смог, и выглядело все вокруг довольно уныло. Мы рассчитывали оставить вещи в камере хранения и погулять по городу, но работала только автоматическая, куда сноуборды было не пристроить.

Почти шесть часов мы просидели в зале ожидания, тихо злясь на весь свет. Хорошо хоть не друг на друга! Но когда автобус выехал за пределы Тбилиси, я поняла, что – как в анекдоте! – раньше была светлая полоса. Нет, сам по себе автобус был очень даже пристойный, с интернетом, туалетом и кофейным автоматом. Но дорога… Я задернула шторку, чтобы не видеть пейзаж за окном. Серпантин и пропасти, приправленные ночью и бешеной скоростью. Максим уснул, а я сидела, зажмурившись, и тихо скулила про себя. Если честно, мне всегда было очень страшно летать, но дорога в Батуми от аэрофобии мгновенно излечила. Все познается в сравнении.

В половине восьмого утра мы, к великому моему облегчению, добрались. И долго пытали выяснить, откуда идут маршрутки до поселка Хуло – следующей точки нашего квеста. Вопреки моим опасениям, русский язык здесь понимали с превеликим удовольствием. Причем каждый, к кому мы обращались, заводил длинный разговор, как будто со старыми знакомыми. Уж не знаю, что было тому причиной – обычное дружелюбие местных жителей или фирменные улыбки Максима. Я тоже радостно скалилась, но помалкивала, полностью делегировав коммуникацию ему.

Нужная маршрутка в конце концов нашлась, и там нас взял в оборот водитель, примерно наш ровесник, представившийся Вахтангом. Пассажиров было мало, и он трещал всю дорогу – а путь до Хуло оказался неблизкий. Узнав, что Максим врач, рассказал о болезнях всей своей многочисленной семьи и вызвался довезти нас до самой канатки, куда из поселка можно было добраться только на такси или трансфером. А еще дал свой телефон и строго-настрого приказал позвонить ему, когда будем возвращаться. Сказал, что встретит, отвезет в Батуми и устроит на ночлег.

- Что это было? – очумело спросила я, когда мы выбрались из маршрутки и поплелись по укатанному снегу к станции канатной дороги.

- Это Грузия, - пожал плечами Максим, заодно поправив за спиной рюкзак. – Я же говорил, тебе понравится. Тут всегда так. Погоди, то ли еще будет. Я здесь был последний раз лет пять назад, не думаю, что сильно все изменилось. Ну, не здесь конкретно, но ты поняла, да?

Вид у него был такой, как будто он привез меня в свое собственное королевство и нахваливает его, опасаясь, что мне придется не по вкусу. Я снова узнала себя. Если какое-то место – не только Питер – мне нравилось, то всегда хотелось, чтобы его так же полюбили и другие.

Мы купили ски-пассы на две недели сразу, и на обе линии канатки, и на ратрак, так получилось дешевле. Хотя на самом деле точно не знали, сколько здесь пробудем. Обратных билетов на самолет у нас не было. «Вдруг тебе не зайдет, или что-нибудь случится, - сказал Максим. – С билетами обычно проблем нет, поменять, если что, будет сложнее». Гостиницу он забронировал на десять дней с возможностью продлить срок или наоборот уехать раньше.

В красной приплюснутой кабинке, похожей на божью коровку, мы поднялись примерно на половину высоты. Красотища была просто необыкновенная, у меня аж дух захватило. Величественные горные пики, черный лес, трассы – пологие и крутые, усеянные цветными точками лыжников и сноубордистов. Ярко-синее небо, ослепительное солнце, сверкающий снег.

- Здесь особый климат, - рассказывал Максим, обнимая меня за плечи. – И снег тоже особенный, очень мягкий. Его называют воздушным. Трассы все синие, но, как я прочитал, новичкам лучше наверх не соваться… Ну, во всяком случае, в первый день, - поправился он, заметив мою гримасу.

Вторая линия канатки, кресельная, поднимала на сам перевал – на два километра над уровнем моря. Но нам пока туда было не надо. Гостиница находилась чуть выше пересадочной станции, к ней ползал ратрак – рычащее чудище на широких гусеницах. Он укатывал склон, а заодно возил постояльцев. Нам как раз повезло успеть к очередному рейсу.

Этот последний этап окончательно меня вымотал, и я мечтала только о том, чтобы упасть на какую-нибудь горизонтальную поверхность, вытянуться во всю длину и провалиться в нирвану. До завтра. Или хотя бы до вечера.

Гостиница, к моему удивлению, оказалась полупустой. В ней жила съемочная группа с телевидения, снимавшая документальный фильм, и несколько пар.

- Здесь недешево, - пояснил Максим, пока мы заполняли регистрационные бланки на ресепшене. – Поэтому предпочитают коттеджи внизу. Или гестхаузы в ближайших деревнях. Но мы ведь можем себе позволить подобное безобразие, правда?

С балкона нашего номера на втором этаже открывался такой вид на горы, что я застонала от восторга.

- Ну что? – спросил Максим. Он буквально светился от удовольствия и выглядел лет на десять моложе.

- Какой ты молодец, что ты меня сюда притащил, - я повисла у него на шее. – Как здесь здорово! Только я, наверно, сейчас сдохну. Если не лягу. У меня, кажется, кислородное отравление. Голова кружится.

- Давление низкое. Ничего, пройдет. Сегодня тебе лучше не кататься, пока не адаптируешься.

- Какое там кататься, - пробормотала я. – Спааать! Я и в автобусе почти не спала.

Пока я снимала брюки и свитер, Максим сдернул полосатое покрывало с широкой низкой кровати и откинул одеяло. Я блаженно растянулась на животе, обняв подушку, он укрыл меня и прилег рядом. Уже проваливаясь в мягкую теплую темноту, я чувствовала, как Максим нежно поглаживает меня по плечу, и мурчала засыпающей кошкой.

Зато утренний секс был великолепен – все, как мне нравилось.

Накануне я проспала весь день, кое-как продрала глаза вечером, сжевала то, что Максим принес мне из столовой, и отрубилась снова. И проснулась еще затемно – от щекотки поцелуев.

- Хорош спать! – Максим запустил руки под футболку и подтащил меня поближе. – Просыпайся уже давай! Весь отпуск проспишь.

- Я тебе страшно отомщу! И вообще… - закончить не удалось, потому что через мгновение я оказалась лежащей на нем, без футболки и чего-либо еще. Забыв, о чем хотела сказать…

Потом мы оделись и вышли на балкон. Только-только начало рассветать.

- Вон там, в той стороне, Ахалцихе, – Максим показал рукой. – Я там вырос.

- Да ладно? – удивилась я. – Ты разве не в Архангельске родился?

- В Архангельске. А когда мне исполнился год, мама со мной приехала к отцу. Он был начальником погранзаставы. Там мы и жили. Только когда мне надо было в школу идти, вернулись обратно. Мама со мной и с Алкой. А отец в девяносто первом перевелся. Когда Грузия из Союза вышла. Алка здесь родилась. По дороге с заставы в больницу.