- Вы что, с Геркой помирились? – спросила мама, когда мы сели за стол.

- С чего ты взяла? – удивилась я.

- У тебя такой вид… глаза горят. Как будто…

Мама постеснялась закончить. Как будто после чумового секса. Да если бы!

- Может, я влюбилась?

Вот уж о чем я точно не собиралась с ней говорить, но словно само вырвалось. Мамино смущение сразу испарилось, и она дословно процитировала нецензурную женскую поговорку о том, что один мужской орган менять на другой – только время терять. Тут я могла с ней поспорить, но мама, у которой в жизни был только один мужчина, все равно вряд ли бы поверила.

- Кстати, Герман звонил, - добавила она. – Спрашивал, как у меня дела. Как у тебя дела.

Я зашипела. Похоже, он рассчитывал открыть второй фронт и привлечь маму в качестве засадных полков.

- И что ты сказала?

- Ну а что я могла сказать? Что у тебя все нормально. На работу устроилась.

Я порадовалась, что не рассказала маме, кто мой начальник. А то она бы обязательно выложила – вот был бы цирк. Хотя… может, и жаль, что не рассказала. Может, это стало бы последней каплей и Герман оставил бы меня в покое?

В понедельник я пришла на работу и была приятно удивлена реакцией окружающих. Все, кто попадались навстречу, бурно радовались моему появлению. Даже Макаров, поджав губы, сказал:

- С выздоровлением, Нина Львовна.

Я не стала параноить, что эта радость связана с моими рабочими качествами. Даже если и так – ну и что? В газете, например, никто бы не огорчился, даже если б я умерла. Юлька и Кристина, которые звонили хоть и не каждый день, но часто, бросились меня обнимать. Максима еще не было.

- Ну, что тут нового? – спросила я, когда мы устроились на диване с традиционным утренним чаем-кофе.

Минут пятнадцать они вываливали мне все свежие и не очень свежие офисные сплетни.

- А, кстати, - спохватилась Юля под конец, - Фокин, по ходу, расплевался со своей Заечкой.

- Да ладно! – не поверила я.

- А вот! С четверга на пятницу здесь ночевал, на диване, а на выходные его Липкий Юрик приютил. Наверно, квасили два дня и баб крыли во все корки.

- А он что? – я сделала характерный жест, обозначающий выпивку.

- Кто? Юрик или Макс? Юрик нехило так попивает, а Макс, насколько я знаю, слегка, по случаю.

- Вангой буду, - мрачно сказала Кристина, поставив кружку на столик, - не сегодня завтра заявится Зая. Мириться. Никак не могу понять, почему это нельзя сделать дома, зачем обязательно на работу переться, чтобы все видели.

- Интересно, это такое всеобщее мужское – при ссоре хлопать дверью и сливаться? – вздохнула я, открывая ноут. – А я-то думала, что только мой такой герой.

- Наверно, сливается тот, кто находится на чужой территории, - предположила Юля. – Хотя они-то снимают, Зойка из Гатчины.

- А без слива никак? Чтобы на месте разобраться?

- Нин, ну откуда я знаю? Я с мужиком вообще не жила никогда.

- Некоторым лень. Или идти некуда, - пожала плечами Кристина. – Разве что погуляют вокруг дома. Или в гараж. Или с дружками побухать.

Развитию дискуссии помешал Максим.

- Привет, девчонки! – махнул он рукой от двери. – Как, Нин, поправилась?

- Более-менее.

- А ты как, еще бомжуешь? – не отрываясь от экрана, поинтересовалась Кристина.

Максим дернул щекой и ушел к себе. Потом вышел, налил кофе и так же молча удалился. Хмурый и раздраженный.

- Ах-ах-ах, - фыркнула Кристина. – Какие мы нежные.

Мне, помимо возни с сайтом и соцсетями, предстояло написать кучу писем и миллион заявок по квотам, поэтому я с головой нырнула в работу. Хотя и косилась иногда в сторону кабинета Максима. Я сидела лицом к перегородке и поэтому невольно видела его каждый раз, когда поднимала глаза от ноутбука. Где-то в самом дальнем темном уголке проклюнулась надежда, похожая на бледный хилый росток картофеля.

Что, если правда? Взял и порвал с ней?

Но тут же всплыли в памяти слова Крис о том, что Зая не сегодня завтра придет мириться. Похоже, не в первый раз уже. И росток сразу завял.

После обеда в дверь постучали. Мы переглянулись.

Электронные карточки-пропуска подходили к турникету проходной и ко всем дверям наших отделов. Негласно было принято стучаться в дверь чужого отдела и после этого использовать свою карточку, чтобы не заставлять кого-то идти открывать. Если же после стука дверь не открывалась, значит, пришел кто-то со стороны.

- А я вам говорила, - вздохнула Кристина, нехотя поднимаясь со стула.

В офис зашла высокая длинноволосая блондинка в коротком тренче, которую я сразу узнала.

- Добрый день, - сказала она.

У нее был красивый низкий голос. Да и сама бы она была очень-очень ничего, если б не перебор косметики.

- Здрасьте-здрасьте, - буркнула Крис, а Юля молча кивнула.

Зая вошла к Максиму и закрыла за собой дверь.

- О господи! – вздохнула Юля.

Я подумала, что, кажется, поторопилась с выходом на работу. Осталась бы дома и ничего бы этого не увидела. Одно дело знать, что Зая существует. И даже видеть ее фотографии в сети. Но вот так… Да и чувствовала я себя, мягко говоря, неважно. Сердце выдало такую дробь, что закружилась голова и зазвенело в ушах.

Я двадцать раз подряд перечитала последнюю написанную строчку, не понимая смысла. Глаза сами собой косили за стекло. А там происходило настоящее шоу. Зая разгуливала по закутку взад-вперед, размахивая руками и что-то возмущенно говоря. Максим сидел за столом с мрачным видом и молчал, лишь изредка вставляя в ее монолог несколько слов. Потом она вздумала рыдать, потом уселась к Максиму на колени и поцеловала его.

- Блин, ну вы там перепихнитесь еще, - поморщилась Крис.

Разговор продолжался еще долго, все более мажорно. Наконец Максим встал, взял куртку, сумку, и они вышли.

- Девушки, я сегодня вряд ли приду, - говоря это, он смотрел куда-то себе под ноги.

- Кто б сомневался, - хмыкнула Юля.

- До свидания! – сказала Зая, цепляясь на Максима.

- Счастливо! – отозвалась Крис.

- Умный мужик, - вздохнула Юля, когда за ними закрылась дверь, - а дурак дураком.

- Может, это любовь, - предположила я, лишь бы не молчать убито.

- Да хоть что. Мы-то с какой стати должны на их любовь любоваться?

К счастью, мне было на что отвлечься. Квоты – это не баран чихнул. Я еще и половины не сделала, а рабочий день уже кончился.

- Нин, ты не засиживайся долго, - посоветовала Крис, надевая пальто. – Не стоит так сразу после болезни впрягаться. И так вон бледная, как поганка.

- Угу, - кивнула я. И закончила в девять.

Выйдя из бизнес-центра, я пошла не обычным маршрутом, а в другую сторону, к Смольному. Потом по набережной обратно, по Литейному и по Фурштатской. Питер сочувственно молчал, но в этом была поддержка: я с тобой, не унывай, как-нибудь переживем, правда? Хрустальный период моей влюбленности разлетелся вдребезги, и погода готовилась соответствовать. Ветер переменился, с залива тянуло холодной сыростью. С деревьев на бульваре летели листья, ковром стлались под ноги.

Я подошла к парадной, достала из сумки ключи и вдруг услышала за спиной:

- Нина…

Герман стоял в тени подворотни. Черная куртка, руки в карманах, отросшие волосы падают на глаза.

- Иди ты на хрен, - устало предложила я и захлопнула дверь у него перед носом.

Лифт опять не работал, я поднималась пешком, едва переставляя ноги, как будто появление Германа отняло последние силы. Он долго еще звонил в домофон, по телефону, а я сидела на кухне и тупо разглядывала листочек, на котором четким мелким почерком Максима были перечислены лекарства. Потом порвала на мелкие клочки, выбросила и пошла спать.

3 октября

Впервые за полтора месяца мне не хотелось идти на работу. Уговаривать себя пришлось так долго, что в офис я вошла только в одиннадцатом часу. Какая, собственно, кому разница, учитывая, что я каждый день провожу в нем часов по десять, а то и по двенадцать.