- Я знаю, - улыбнулась я. – Она мне потом позвонила, рассказала. Да, мы тогда с ней сразу развернули, трудно было не догадаться. Ладно, вроде, все выяснили, что, как, почему. Одну вещь скажи, почему ты мне позвонил вчера?

- А я не собирался. Я же тебе говорил, что хотел сначала тридцатого уехать. Но почему-то остался. Наверно, что-то подсказало. Сверху. Сидел вчера на работе и вдруг решил, что позвоню. Где-то к ночи. Поздравлю. Тем более, у меня для тебя еще подарок был. И есть. Я долго пинал прогеров в задницу, и они все-таки написали для тебя скрипт. Для номерков. После праздников будут тестить. Да, так вот, потом что-то как под руку толкнуло: позвони прямо сейчас. Как почувствовал.

- Может, и правда. Хорошо, что позвонил.

Максим посмотрел на часы, встал, подошел ко мне. Наклонился и прошептал на ухо:

- У нас еще есть немного времени…

5 января

По своей вечной привычке я приехала на вокзал на полчаса раньше. Плюс поезд опаздывал минут на сорок. Мало того, что за стоянку теперь надо было заплатить и за второй час, так еще и бродить под табло взад-вперед столько времени. И вспоминать все, что случилось за эти несколько дней.

Мне никак было не избавиться от ощущения нереальности происходящего. Особенно острым это чувство стало, когда, проводив Максима, я вернулась домой. Скучать по нему я начала, наверно, еще до того как он сел в поезд. Но дома, где чуть больше суток назад мы с Германом обсуждали, как пойдем вечером к Антоновым, а второго января поедем в Выборг к его родителям, все последние события показались даже не сном, а какой-то странной фантазией. Впрочем, нос и губа, до которых лучше было не дотрагиваться, и дверной проем без двери намекали, что фантазии иногда материализуются.

Я растянулась на кровати, на которой всего несколько часов назад мы с Максимом занимались любовью перед тем как поехать на вокзал. Так хотелось уловить его запах, но инвалидный нос чувствовал только лавандовый кондиционер. Наверно, будь ситуация капельку иной, я налила бы бокал вина, включила музыку и прокручивала бы все в памяти, как закольцованное видео. Но с вином стоило повременить.

Черт, как ни пыталась я не думать о белой обезьяне, она все равно скалилась отовсюду. Ну хорошо, раз так, давай подумаем.

По большому счету, вариантов всего два: либо я беременна, либо нет. Второй можно не рассматривать по причине полной неинтересности. Из первого вытекают два вопроса: рожать или нет и говорить ли Максиму. На оба ответ однозначно утвердительный. А вот какой будет его реакция на такую новость – это уже из области предположений.

Тут я могла опираться только на слова Юльки о том, что он не против семьи и детей, но против того, что его берут за горло. С другой стороны, если мужчина любит женщину, но не хочет от нее детей – о чем тут говорить? В итоге Максим на Зое все-таки не женился. А мне повторения истории с Германом ну вот совсем не хотелось.

В итоге я пришла к тому, с чего начала: думать об этом до двенадцатого числа – только нервы себе трепать. Вообще-то эта передышка в четыре дня была очень даже кстати. Мне действительно надо было побыть одной и немного успокоиться. Последние полгода я постоянно была в таком напряжении, что от меня било током. Буквально – когда дотрагивалась до чего-то металлического. Даже до Жорика.

Поздно вечером пришла смска от Кристины: «Ты как?»

Я не сразу сообразила, к чему это, но вспомнила, как мы разговаривали по телефону и я сказала, что собираюсь все выяснить с Германом. А она тогда предложила отложить это на начало нового года.

«Все живы», - ответила я.

Это напоминание о Германе навело на не самые приятные мысли. Как бы он действительно не заявился продолжить выяснение отношений. Второго мы каждый год ездили к его родителям с ночевкой, так что пару дней его можно было не ждать. Хотя… Что, если он поехал к ним еще тридцать первого днем – зализывать душевные раны? Тогда мог вернуться и раньше.

На следующий день мы с Максимом перекидывались время от времени сообщениями в Вайбере, а вечером ко мне приехала Оля. Виделись мы с ней не слишком часто, в основном во время наших с Германов ссор с разбегом по своим норам. У нас с ним были общие знакомые, с которыми мы время от времени встречались, но моих подруг он не любил. Друзья? Все мои знакомые мужского пола за эти годы испарились, хотя раньше их было немало. Встречаться с ними тайно мне не хотелось, а явно – это означало нарываться на очередную сцену.

Выслушав новости, Оля очумело покачала головой и вышла на балкон покурить. По возвращении разрыв с Германом одобрила (их нелюбовь была взаимной), а вот насчет Максима особого энтузиазма не выразила.

- Не знаю, Нинка, - вздохнула она. – Служебный роман, он твой начальник. Вы сейчас на работе как под микроскопом будете. Даже если скрывать, все равно узнают.

- Поговорят и перестанут, - без особой уверенности сказала я. – Привыкнут, найдут тему поинтереснее.

- Ну дай-то бог. Но круглые сутки, без выходных рядом? Я бы не выдержала. От своего успеваю на работе отдохнуть. Иногда за два выходных достанет так, что понедельника ждешь как праздника. Сейчас-то тебе суток мало будет, а потом?

- Оль, ну не факт, что мы будем вместе жить. Вот прямо так сразу.

- Нин, я недавно как раз видела результаты социологического исследования. Люди, которые больше двух лет прожили в таких вот неофициальных браках, в следующих отношениях в кино за ручку уже редко ходят. Идут по накатанному. И не факт, что опять дойдут до загса.

- Спасибо, ты меня обрадовала.

Разговаривая с ней, я нетерпеливо косилась на телефон: Максим уже должен был доехать. Вместо звонка пришло сообщение: «Все в порядке, дома. Целую». Вообще-то я никогда не любила трепаться по телефону, но стало немного обидно.

Все нормально. Там наверняка сейчас не самый простой разговор.

Когда мы ехали на вокзал, Максим честно признался, что говорить обо мне пока не собирается.

«Нин, у меня родители, знаешь, олдскульные. Не скажу, что Зоя им очень нравилась, но если уж я собрался жениться…»

«Значит, по их мнению, если понял, что ошибся, лучше развестись потом? Или все-таки мучиться пожизненно?» - удивилась я.

«Они со скрипом, но поймут, если я скажу, что это была ошибка. Но не другую женщину в качестве причины. И отношение к тебе будет соответствующее. А я этого не хочу».

И мне пришлось согласиться, что он прав. Хотя это было и не слишком приятно.

Ночи оказались... непростыми. Если раньше я не могла уснуть в основном от мыслей, то теперь еще и от очень нескромных желаний. Одно дело представлять нечто в теории и совсем другое – вспоминать то, что уже случилось в реальности.

Было ли что-то похожее с Германом? Например, когда мы ссорились, а потом я уже начинала по нему скучать? Может, и было, но все же на первый план выходило другое: а вдруг на этот раз мы расстались окончательно? Вдруг больше ничего уже не будет? Но чтобы я вот так сходила с ума, когда между нами все было хорошо и он куда-то уезжал? Нет, даже в самом начале.

Капитан Очевидность, сукин сын, в очередной раз открыл Америку через форточку: при прочих равных значение имеет исключительно то, что ты к мужчине испытываешь, а вовсе не как или сколько. В лучшие времена у нас с Германом в постели все было отлично. Но сейчас мне казалось, что такого великолепного, фантастического, феерического и еще черт знает какого обалденного секса, как с Максимом, у меня не было никогда в жизни.

На следующий день позвонил Герман. Я сбросила один звонок, второй и подумала, не поставить ли фильтр на его номер, но тут пришло сообщение: «Когда ты будешь дома? Надо поговорить».

«Нет, - ответила я. – Вещи привезу тебе после пятого сама. Я не в городе».

Максим оказался прав, и это очень сильно испортило мне настроение. Оставалось только надеяться, что Герман поверит этому самому «я не в городе».

Но, как выяснилось, не поверил. И ближе к вечеру позвонил в домофон. Я смотрела на экранчик и думала, что умение поставить точку вовремя – великий талант, ни мне, ни ему, к сожалению, не данный. Закончить отношения так и в тот момент, чтобы потом в памяти осталось лишь хорошее, - этому не научишься. Он или есть, талант этот, или его нет.