Ох, какими цветами все вокруг сразу расцвело! Словно на какую-то волшебную кнопку нажала. Наслаждение накатывало волнами, оно было настолько ярким и острым, что я не могла удержаться от стонов, пока все вокруг не поглотила огненная вспышка.

Я открыла глаза – и снова чуть не застонала, только теперь уже по другой причине. Разочарование оказалось таким же острым, как и удовольствие несколькими секундами раньше.

Надо было если не душ принять, так хотя бы зубы почистить и косметику смыть. Но я буркнула, отвернувшись:

- Спокойной ночи. Мне вставать рано.

- Спокойной.

Герман встал, выключил свет и ушел в ванную. Я снова понадеялась, что он оденется и уйдет, но он вернулся и лег рядом. Провел рукой по моей спине – я не шевельнулась. Вцепилась зубами в угол подушки, а из глаз ручьями текли слезы. Вздохнув, он повернулся на другой бок.

Разумеется, я понимала, что тысячи, десятки и сотни тысяч пар во всем мире каждую ночь занимаются сексом в такой вот незримой компании кого-то третьего. По самым разным причинам. Мне и в голову не приходило кого-то осуждать, но все равно подобное казалось… жалким, что ли. И я думала, что никогда не буду спать с одним мужчиной, представляя на его месте другого.

А еще думала о том, что Максим сейчас лежит в постели со своей Заечкой. И уж точно не представляет меня на ее месте. И через три месяца на ней женится. А я… А что я? Да ничего. Ровным счетом ничего.

Зима будет вечной…

4 октября

Я даже не ожидала, что сразу усну. Сон был рваный, нервный, тяжелый, и проснулась я с такой деревянной головой, как будто после капитальной пьянки. За окном – темень, только свет фонарей с бульвара едва пробивался сквозь шторы. Герман спал, обхватив подушку руками. Часы показывали половину седьмого.

Спать больше не хотелось. Обычно я вставала на час позже и в половине девятого выходила из дома. Что пешком, что на маршрутке – выходило примерно одинаково, минут двадцать.

Покосившись на Германа, я поняла, что выставить его смогу только на истерике. А на истерику не было сил. Вот вообще. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Оставалось только одно. Уйти, пока он еще спит. И надеяться, что сообразит на свежую голову: ловить особо нечего. Хотя… после моих-то кошачьих воплей? Ну что ж, если не свалит, тогда, налюбовавшись за день господином Ф. в профиль и анфас, вечером я запросто заведусь и спущу Германа с лестницы.

Кое-как приведя себя в порядок, я вышла из дома. Даже не позавтракав. И во вчерашней одежде – не рискнула копаться в шкафу. Кто-то подумает, что ночевала не дома? Ну и плевать. На улице моросил дождь, но я потащилась пешком. Словно все делала кому-то назло, а получалось, что назло себе.

Обычно первой приходила Юля, потом я, Кристина и Максим. Но сейчас еще даже восьми не было. Быть утром в офисе в одиночестве мне еще не приходилось. Сунулась к кофеварке, но выяснилось, что в ней нет воды. Заглянула в кулер, там тоже оказалось пусто. Когда надо было поменять огромные бутыли, мы звонили в техотдел. Оттуда приносили полную и забирали пустую. Но вряд ли кто-то пришел так же рано. В кофейном столе обнаружилась пустая банка, в которую можно было набрать воды в туалете.

Я подошла к двери, и она вдруг распахнулась у меня перед носом.

Мы с Максимом стояли и смотрели друг другу в глаза, и столько всего было в этом взгляде…

В кино меня всегда раздражало, когда режиссер заставлял героев пялиться друг на друга, тогда как весь мир вокруг замирал в ожидании. Но сейчас это произошло в действительности. Я вспомнила аварию, момент перед ударом, когда все застыло.

- Эй, ты чего там застрял? – услышала я голос Юли и с трудом перевела дыхание.

- Да, вот Нинку чуть не убил, - повернулся к ней Максим. - Или она меня чуть не убила.

- А ты чего так рано? – отодвинув его, Юля вошла в офис.

- Уйти надо будет пораньше, - ничего умнее мне в голову не пришло. – К зубному. Кстати, вода кончилась везде.

- Точно, надо техникам звонить.

Я вышла и на ватных ногах добрела до туалета. Подставила под кран банку и посмотрела на свои руки: пальцы мелко дрожали.

Твою мать, что это было?

Но, видимо, ничего такого, потому что за весь день Максим даже не посмотрел больше в мою сторону. Нет, вру. Один раз покосился мрачно.

- Нин, ты чего такая дохлая? – спросила Кристина.

- Не выспалась, - зевнула я.

- Ну еще бы, - хихикнула Юлька. – Какой там сон, если Карлсон прилетел.

Вот тогда-то я и поймала косой взгляд Максима, который сидел у себя и слушал наш разговор. Короткий, колючий взгляд.

Свое вранье насчет зубного я, конечно, забыла.

- Нин, а ты чего сидишь-то? – в начале шестого, собираясь домой, спросила Юля.

- Заболел врач, - спохватилась я. – Потом схожу. Все равно работы полно.

А вот это уже было правдой. В начале месяца квоты отжирали уйму времени, и ни на что другое его уже не оставалось. Приходилось сидеть до упора.

Юля с Кристиной ушли. Уж не знаю, чего я ждала, но в любом случае – напрасно. Максим занимался своими делами, разговаривал по телефону, просматривал документы. Часа через полтора собрался и ушел, буркнув на ходу: «Пока!»

Я истерично расхохоталась и уткнулась лбом в стол.

- Да пропадите вы все пропадом! – пожелала уже спокойнее и снова принялась за работу. Как ни крути, она действительно отвлекала.

К дому я подошла в десятом часу. Окна гостиной и спальни были темными, но это еще ни о чем не говорило: окно кухни выходило во двор. У двери квартиры стало ясно: надеялась напрасно. Умопомрачительный запах сочился из квартиры, заставляя слюнные железы работать в авральном режиме.

Я открыла дверь, вошла в прихожую. Герман появился из кухни и остановился, молча прислонившись к стене. Все вокруг блестело и сияло, и я испытала острое дежавю: это было похоже на день возвращения из больницы.

Спустить с лестницы человека, который вылизал квартиру и ждет тебя с горячим ужином? Может, кто-то и умеет, а я – нет. Но, с другой стороны, это был шанс поговорить наконец спокойно. Что я, в конце концов, теряю? Котлеты все равно останутся мне, при любом раскладе.

Я ела и прокручивала в уме варианты первой фразы разговора, основным тезисом которого было «а нафига?». Но Герман мне всю филармонию испортил. Как только я положила вилку на пустую тарелку, он накрыл мою ладонь своею и сказал:

- Нина, прости, пожалуйста.

- Герман, давай без эмоций, - поморщилась я. – Я не вижу никакого смысла все это продолжать.

- Но вчера…

Сказать бы тебе, что было вчера. Кто был с нами в постели третьим. Вот получилась бы ракета! «Калибр» с ядерной боеголовкой. Но это показалось мне таким… жалким и подлым. Нет, он бы, конечно, ушел. Может, даже отвесив мне хорошую затрещину. Но это надолго осталось бы для меня воспоминанием, от которого передергивает всем телом. Поэтому пришлось соврать:

- Вчера мне тупо нужен был секс. Два месяца – это много. Так что конкретно к тебе отношения не имело.

Тоже достаточно грубо, хотя и не так, как первый вариант. Но Герман опешил, ему даже в голову не пришло, что это как-то в пользу бедных. Нет, секс действительно значил для меня много, но все же не до такой степени. Не тот темперамент. Да и мужчина, между нами, девочками, не единственный способ снять напряжение.

- Нин, - он стряхнул с глаз отросшую челку, - мы все-таки шесть лет вместе прожили. Неужели все было так плохо?

- Нет, - спокойно ответила я, даже удивившись, насколько спокойно. – И хорошо было, и плохо. Но вот качели эти меня просто достали. К тому же после каждого «плохо» «хорошо» было уже не того качества. Все ниже и ниже. Не говоря уже о твоей идиотской ревности.

- Я себя таким идиотом и чувствую.

- Неужели?

- Нина, мне очень плохо без тебя, - он снова коснулся моей руки.

- А мне нет. Мне – очень даже хорошо.

- А ведь ты врешь, - усмехнулся он. – Вот посмотри мне в глаза и повтори это снова.