– Три года уже пропустил. – осмотрев присутствующих, привычно усмехнулся Ричард – Какие хоть у вас теперь тут порядки? Стенограммы всё ещё ведёте? Виночерпиев назначаете?

– Всё делаем, как и повелось, Сир. – ответил Ричарду Принцепс – Заведённые вами порядки мы менять не осмелились. На виночерпия сегодня моя очередь, а писарем будет Рауль.

– Я готов разливать. – немедленно откликнулся Диктатор Рима, а пишет пусть кто-нибудь другой – Я делаю это медленно, да и почерк у меня… Потомки его не поймут, а мы ведь для них пишем?

– Давайте, я буду писать. – предложила Джоанна – Пить я с вами всё-равно не собираюсь, сказать мне пока нечего, так хоть какую-то пользу принесу.

– А, давай, сестричка. – отозвался Ричард – Будешь нашим штатным летописцем, как апостол Матфей. Наливай, Рауль. Мне вон из той бутыли, китайской ханки. Никому больше не рекомендую, это личное предпочтение.

– Плесни и мне, Рауль. – попросил Папа Робер I, первый Примарх христианского мира и король Италии.

– Это жуткая дрянь, Робер. Ей можно травить крыс. – предупредил друга Львиное Сердце.

– Вот и увидим – не крыса ли я. За нас с вами! – настоял Папа и закинулся первым – Это что, из тухлой рыбы гонят?

– Нет, брат. Только из их тухлых голов и кишок. Слегка тухлая рыба там вполне нормальная еда. Не деликатес, конечно, но и не помои. Для аналога наших плебеев – это там основной рацион. А вот из совсем гнилых кишок и голов, они гонят ханку. Кто-нибудь ещё хочет попробовать?

Двадцать лет спустя. Третьего марта 1234 года.

Двадцать шестого декабря 1217 года, Спящий Леопард подал в отставку с поста Принцепса сената. Одновременно с ним, от должности Цензора отказался Генрих Вельф. Принцепсом избрали Людовика Капетинга-Плантагенета, тридцатилетнего короля Франков и острова Ява, а Цензором Генриха Штауфена-Бомона, двадцати трёхлетнего наследника королевства Запада Европы и Африки. Вот и начали уже складываться династии. Людовик хоть и не был родным сыном Ричарда, а Генрих Роберта, все считали их именно таковыми. Даже больше того. Родной сын ещё мог ослушаться отца, тем более на таком уровне, когда каждый из них рождался принцем и наследником действительно несметных сокровищ и необъятных территорий. Людовик и Генрих этого не могли. Они были всем обязаны своим приёмным отцам. Абсолютно всем, включая саму жизнь. И люди они были слишком благородные, чтобы этим пренебречь.

Седьмого января 1217 года, Ричард передал Генриху-львёнку свою корону, принял постриг и удалился в Ливерпуль. Он намеренно не стал наделять младших уделами на кормление, титулами и прочими «социальными гарантиями». Пусть это сделает сам Львёнок. Теперь это его право. Может быть, кому-то это покажется удивительным, но и Амори и Ричард-младший попросили свою долю «наличкой». То есть если и титулы, то только формальные, с получением ренты, но без права власти и какой-либо ответственности. В гробу они видали эту Европу. Они мечтали вести свои эскадры в Индийский и Тихий океаны, на Филиппины и Калимантан. Принцы не хотели получить всё готовое, они хотели творить сами. Вершить. Создавать собственные государства с ноля.

Генрих даже не стал обязывать их титулами и вассальной присягой, он просто открыл казну – берите сами, сколько нужно, сколько вам совесть позволит. Стоит признать, это был сильный ход. Братья взяли только действительно необходимые средства, ровно столько, сколько было необходимо. Довольно скромно, но и этого вполне хватило, младшие приобрели по шесть пароходов океанского класса для перевозки десанта, вооружённых по два пятидюймовых орудия каждый, по десантной дивизии со всеми средствами усиления, по шесть самолётов, запускаемых с катапульт – двух разведчиков, двух штурмовиков и двух бомбардировщиков. Словом, вооружились они, как марсиане из «Войны миров», пока ещё не родившегося Герберта Уэллса. Лишь немногим не дотягивали до боевых треножников с тепловыми лучами. Здравствуйте, цивилизация идёт к вам. «А ну скорей любите нас, вам крупно повезло…»

Суэцкий канал достроили в марте 1219 года. Вернее, два канала – судоходный, параллельный ему канальчик снабжения пресной водой из Нила и железную дорогу, с которой работали паровые экскаваторы. На его строительство ушло шесть миллионов марок за пятнадцать лет и сорок тысяч, упокоившихся в песках трудармейцев. На торжественное открытие, брат Доминик (в миру Ричард Плантагенет) не поехал, для него это сооружение чудом не являлось, он и так знал, что песок пустыни не поглотит воды морские, как предрекали некоторые безграмотные кликуши.

Технический прогресс сделал мир маленьким. Пароходы пересекали Атлантику за две-три недели, а с началом эксплуатации канала, путь из западной Европы до восточной Азии занимал всего три месяца. По железной дороге будет ещё быстрее, но она пока ещё строилась. В отличии от Южной Африки, в Евразии строили сразу капитальную двухпутку на насыпи, со стальными мостами через великие реки и станциями, вместо разъездов. А при станциях города, да не стихийно, а по заранее утверждённым проектам. Каждый город закладывался под конкретную нужду – обеспечение рабочей силой какого-то важного объекта (электростанции, завода, шахт, или рудников).

В 1220 году круг посвящённых понёс первые потери. В мае, при испытаниях моноплана разбился Эд Бургундский, а в августе скончался брат Пётр, в миру Ги Дампьер. На дороге из Большого Яффе в Иерусалим начали строить ещё две Триумфальные арки, а Ричард наконец решил, что делать с роскошным, но пока неиспользуемым, сооружением на Храмовой горе. Пусть оно станет мавзолеем новых апостолов. Или некрополем? Не важно, главное – суть. Ради этого, он впервые за три года прервал своё отшельничество и отбыл из Ливерпуля в Иерусалим.

С канонизацией, ушедших из жизни товарищей, проблем не возникло. Обоих признали святыми с формулировкой – «Он лично творил историю». По мнению Ричарда, это был вполне значимый духовный подвиг. На фронтоне Третьего Иерусалимского Храма[136], который теперь все называли Храмом Ричарда, появилась надпись литыми буквами из чистого золота – «Здесь покоятся те, кто спасал человечество от Апокалипсиса». Немного пафосно, но достаточно правдиво. Кроме саркофагов Ги и Эда, в Храм перенесли и саркофаги Генриха Шампанского, Жоффруа Донжона, Папы Целестина III и Алиеноры Аквитанской. Все они, по христианской традиции, разместились в роскошных, отделанных полудрагоценными материалами, подземных склепах, а перед спусками в склепы установили их памятники.

Шесть склепов уже обрели своих владельцев, но Ричард распорядился готовить их три десятка. Для кого? Найдётся для кого, а пока пусть это будет тайной. Обыватели обожают тайны. Один склеп, в самой глубине Храма, отделывали грубо обработанным гранитом.

– Это для кого, отец? – спросил Генрих, сопровождавший Ричарда в этой поездке и, получивший посвящение, приобщившись к главной тайне.

– Не догадываетесь, сын?

– Догадываюсь, но не понимаю.

– И не поймёте. Объяснять это бесполезно. Чтобы это понять, вы должны побыть мной. Ведь это именно я приказывал, остальные лишь исполняли. За эти, без малого, тридцать лет, погибло около миллиона человек.

– Но они ведь погибли ради будущего. Иначе было нельзя.

– А я ни о чём и не жалею, Генрих. Просто не хочу упокоиться в роскоши, я её и при жизни не очень любил. Завещаю вам похоронить меня именно в этом склепе, в простом гранитном саркофаге, а перед входом поставить скрижаль с надписью – «Я убил миллион, ради исполнения своих планов». Пусть меня судят уже потомки. Не вы, а те, для которых я буду лишь частью истории. Пусть они решают – кем я был. Величайшим злодеем, или их спасителем. Всё будет зависеть от того, чего в итоге добьётся этот мир. Нам пора, сын, возвращаемся в Яффе. В мою тайну разрешаю вам посвятить братьев и мать. Я же намереваюсь вернуться в Ливерпуль. В следующий раз мы увидимся, когда вы будете затаскивать мой саркофаг в этот склеп.