“Твою мать. Лучше бы доложить об этом”, — решил Бэрд и постарался максимально незаметно включить рацию. Обычно он её и в свободное от дежурств время не выключал, но в лагере гораснийцев лучше не обсуждать по радиосвязи такие щепетильные вопросы, как диски с данными. Несмотря на всё своё хорошее к ним отношение, Бэрд всё же вёл себя осмотрительно.

— «Бэрд вызывает Феникса», — тихо сказал он в микрофон. — «На связи Бэрд, как слышно?»

— «Говори, Бэрд».

— «Я в лагере гораснийцев, доделываю ноги Матьесону», — этой фразой Бэрд попытался уязвить Маркусу, показав, что и сам может делать добрые дела. — «Ты не знаешь, что за херня тут творится? Оборванцы гораснийские, кажется, в кучу сбились и то ли вооружённый переворот устроить хотят, то ли линчевать кого-то собрались, то ли ещё какое развлечение себе придумали. Думаю, надо бы проверить, так, на всякий случай».

— «Без понятия, что там. Хоффман с Майклсоном ушли на совещание к Шарлю два часа назад, да так и не вышли до сих пор».

— «Что они там обсуждают? Как по левиафану постреляли? И что, без Треску собрались».

— «Скоро узнаем».

Сандру бросил взгляд на Бэрда поверх своих очков с толстыми стёклами, оправа которых была филигранно сварена из кусочков проволоки.

— «Случилось что?» — спросил он.

— «Да у народа крыша едет от постоянных стычек со Светящимися».

— «Ну да, нам пиздец», — глубоко вздохнув, совершенно спокойно ответил Сандру. — «А жаль. Островок тут неплохой».

Чтобы добраться до главного входа, Бэрду пришлось пройти через бытовую зону. Чисто из праздного любопытства ему хотелось узнать причину собрания, но гораснийцы вели себя так, как обычно и бывает у гражданского населения в таких ситуациях — задавали вопросы, на которые никто не мог дать ответа. Бэрд немало такого насмотрелся ещё на материке. Ну, хотя бы тут не такая паника, какая началась после ударов “Молота Зари”. Бэрд и сам не понял, почему из всей той херни, что выпала на его долю за последние годы, он вспомнил именно об ударах “Молота”, но воспоминания были такими живыми и яркими, что он буквально почувствовал запах горелой копоти в воздухе. Дэймон изо всех сил постарался отогнать эти мысли.

Капрал на несколько мгновений задержался у края толпы. Тут собрались пару сотен мужчин и женщин всех возрастов, но детей не было. Все были явно напуганы. Ничего кроме этого Бэрду выяснить не удалось, так как все его познания в языке гораснийцев заканчивались словами “да”, “нет”, “сортир”, “отъебись”, ну и несколько числительных он тоже мог назвать. Если народ тут собрался, чтобы обсудить вопросы самоопределения и отчуждённости в вымирающем мире, то Бэрду тут явно делать было нечего.

А затем он услышал знакомый голос, хотя и не видел говорившего. Бэрд стал бочком пробираться сквозь толпу к Янику, и уже оттуда заметил Треску, поднявшегося в кузов старого грузовика, чтобы его услышала толпа. Миран говорил авторитетным тоном, не допускающим возражений. И хоть Бэрд ни слова из его речи не понял, но сама мимика и поза Треску говорила о том, что он еле сдерживается от того, чтобы не проявить всем свой крутой нрав. Мышцы на его лице дёргались, а осторожно прижатые к бокам руки ясно давали понять, что лишь невероятным усилием воли, свойственным аристократам, Миран ограждает себя от того, чтобы не передушить тут всех. И это пугало куда больше, чем если бы он ругал всех, пылая от ярости.

— «Что случилось?» — шёпотом спросил Бэрд.

— «Эти корабль себе требуют», — мрачно пробормотал в ответ Яник. — «Уплыть хотят».

— «Шеф ваш, как я погляжу, просто в восторге от такой задумки».

— «Скоты неблагодарные. И это после всего того, что он сделал для нас. Да мы бы без него уже давно в гробу лежали», — казалось, Яник сейчас пренебрежительно сплюнет. — «Или ещё хуже — стали бы “бродягами”».

Выступление Треску перед народом просто завораживало. Крики и вопли из толпы становились всё громче, и тут капитана как током шибануло. Кулаком одной руки он ударил по раскрытой ладони другой. Повторяя что-то раз за разом, он всё бил и бил себя кулаком по ладони, пока Бэрд наконец-то не начал понимать отдельные слова из его речи. Это были числа. Треску называл какие-то цифры.

— «Четыре тысячи! Четыре тысячи!» — говорил Миран по-гораснийски. Эти слова, сопровождаемые такими жестами, несли в себе вполне очевидный смысл. Треску напоминал своему народу, что их осталось всего четыре тысячи, и если они сейчас разделятся, то их нации конец.

— «Выходит, это не ваши секретные корабли где-то там плавают вокруг острова», — прошептал Бэрд.

— «Что?» — нахмурился Яник.

— «Ну, все эти странные сигналы в эфире. Короче, это не вы».

Поражённый Яник повернулся к Бэрду, потеряв интерес к толпе.

— «Значит, это и не вы тоже?» — спросил он.

— «Да, блядь, конечно, нет», — ответил Бэрд, тут же пожалев, что слишком много болтает. — «Мы думали, что это вы».

“Господи, о чём я только думал, когда рот раскрывал? Хоффман меня убьёт. Ладно, поздно уже, дело сделано. Теперь мы хотя бы по-настоящему стали доверять друг другу. Замечательно”, — подумал он.

— «Значит, кто и зачем посылает эти сраные сигналы — по-прежнему тайна», — Бэрд решил не упускать шанс уйти с темы, пока ещё чего лишнего не сболтнул. — «А если уж вы тут с ума сходить начинаете, то на базе КОГ уже вообще люди друг друга жрать начали, наверно. Надо бы пойти, себе объедков тоже набрать».

Бэрд поспешил уйти от толпы, отрезвлённый видом внутренних раздоров среди гораснийцев. Раньше они ему казались сплочённым и непоколебимым народом, которому никакие беды не страшны, поэтому осознание того, что на самом деле они уже напуганы до полного охуевания, его немного расстроило. Уже наверно двадцатый раз за день проверив, что диск всё ещё надёжно спрятан у него под бронёй, Бэрд покинул лагерь через главный вход, думая о том, что, если Хоффман и наорёт на него за то, что про пакеты данных в радиоэфире разболтал, то в свою защиту он сможет рассказать о том, что тут разузнал. Значит, это всё же не гораснийцы. Такая информация сейчас на весь золота, да и прикрыться ею можно не хуже, чем полицейским щитом.

С Коулом Бэрд встретился на стене базы. Облокотившись на кирпичный бортик стены, они наблюдали за тем, что на плацу происходило. Ещё несколько недель назад плац был образчиком свойственных армии чистоты и порядка. Несмотря на большое количество гражданских, всё ещё проживавших тогда на базе в ожидании того, как инженерные войска закончат возведение новых жилищ, обширная площадь посреди базы была пуста. А теперь же раскинувшийся перед ними пейзаж напоминал деревню времён Серебряной Эры: на плацу устроили выгул для домашнего скота, стоянку для сельскохозяйственной техники, которую уже пора в музей было сдавать, а от запахов, витавших там, аж глаза слезились. Но три тысячи человек было просто некуда больше разместить, особенно с учётом того, что и всех остальных свезли на территорию лагеря вокруг базы.

— «Твою мать, это что коза тут гуляет?» — Бэрд показал пальцем на животное.

— «Не, это просто овца какая-то странная», — Коул повернулся в направлении, куда показывал Бэрд. — «У некоторых овец тоже рога есть. А козы тощие, и глаза у них какие-то бешеные».

— «Да, прям как у того рыжего парня, что в столовой готовит. А ты-то с каких пор в этом всём скотном дворе разбираться начал?»

— «Мы с каждым очередным сломанным станком или автомобилем всё больше и больше в доисторические времена откатываемся. В наше время уже пора бы начинать овец от коз отличать».

— «Да они тут, блин, целый зоопарк устроили», — Бэрд про себя решил, что пусть Берни со всей этой хернёй разбирается, раз уж она из семьи колонистов. — «Некоторые уже возле моей мастерской отираются».

— «Ну это ж просто куры», — сказал Коул. — «Ну и собаки тоже. Животные вообще отлично заранее умеют предупреждать, где стебли начнут прорываться на поверхность».

— «Я про гражданских говорил», — ответил Бэрд. — «В Джасинто они всегда знали своё место. Даже у гораснийцев в лагере склоки начались».