— «Не думаю, что это “бродяги”, сэр», — Матьесон покрутил рукоятки радиоприёмника с таким видом, будто все остальные в комнате тоже в этом разбирались. — «Если хотите, я покажу вам мои расчёты, но источник сигнала, вероятно, на самом острове Вектес».
Майклсон взял со стола шаровое соединение и покрутил его туда-сюда.
— «Работа Бэрда?»
— «Так точно, сэр», — ответил Матьесон. — «Он собирает мне протезы для ног вместе с гораснийцами».
— «Замечательно», — губы Майклсона растянулись в довольной улыбке. — «Может, этот пакет данных отправляется на метеорологический спутник?»
— «Возможно, сэр. Только непонятно зачем».
— «Ты сказал, что сигнал постоянно слышен в эфире», — Хоффман вдруг заметил, что произнёс это почти шёпотом. — «А когда всё это вообще началось?»
— «Я ловил его в течение шести недель. Но в последнее время сигнал участился».
— «Просто записывай всё, что перехватываешь», — сказал Хоффман. Шесть недель никак не вписывались в стандартные передачи спутников, о которых он знал. — «Спасибо, лейтенант. Хорошая работа».
Строевой плац перед зданием был достаточно большим, чтобы Хоффман с Майклсоном смогли прогуляться и поговорить наедине.
— «Сигнал в эфире уже несколько недель. Значит, это не Прескотт пытается выйти на связь с метеорологическим спутником без помощи Матьесона», — начал Хоффман. — «Кто же тогда автор сигнала? У кого есть необходимое оборудование? Чёрт, надо было у него напрямую спросить, но если он заметит, что я стал слишком подозрительным, то поймёт, что я у него на крючке».
— «Да дело даже не в том, кто посылает сигнал, а кому посылают сигнал», — Майклсон посмотрел в небо, а не на море. Когда речь заходила о спутниках, у него срабатывал этот рефлекс. — «Кто там ещё остался?»
— «Если это не мы, и не “бродяги”, тогда это гораснийцы. Я головы отрывать начну, если выяснится, что драгоценный фрегат Треску где-то вокруг шныряет по морю».
— «“Незарк” уничтожен. Мы же нашли обломки, помнишь?»
— «Да, ты прав», — Хоффман тряхнул головой. — «Тем не менее, гораснийцы уже не раз сваливали и делали всё по-своему. Ты же вроде с Треску хорошо общаешься. Мысли есть на этот счёт?»
— «Да уж, братство моряков», — хмыкнул Майклсон. — «Думаю, он тоже насчёт Прескотта переживает. Знаешь, мне ведь тоже показалось, что у председателя вид был немного отчаявшийся. Все эти дела, попытки анализа Светящихся».
Стратегическое мышление Хоффмана уже давно переквалифицировалось под выработку скромного плана, как пережить следующую неделю. Если Прескотт начинал терять контроль над ситуацией, это уже была проблема. Сбить с этого человека налёт божественного всемогущества могла только какая-нибудь действительно серьёзная херня. Хоффман надеялся, что этот мудила просто наконец-то начал трогаться умом, как и все остальные. О другом варианте и думать не хотелось.
— «М-да», — ответил полковник. — «Поговори со своим собратом-моряком как-нибудь, Квентин. Нам надо знать наверняка».
ЛАГЕРЬ ГОРАСНИЙЦЕВ, НЬЮ-ДЖАСИНТО.
Быть вожаком стаи — это искусство, и искусству этому Треску обучался с младых лет у своего отца, хотя и сам уже забыл об этом. Но если раньше для Мирана управлять своим народом было делом совершенно привычным, то с недавних пор ему приходилось прикладывать к этому усилия и задумываться о следующем шаге. И причиной тому были те задачи, что он ставил перед самим собой и своими людьми. Для Треску они были какими-то… неестественными, так дела вести у гораснийцев было не принято.
Миран считал, что нужно как минимум раз в день появляться перед своим народом. Прогуливаясь по центральной дороге в гораснийском лагере, он заметил группу людей возле водоразборной колонки. В этом не было ничего необычного: люди набирали воду для своих нужд, но в то же время они перешёптывались друг с другом. Но у Треску были инстинкты настоящего бойца, и они его не подвели. Ему сразу почудилось неладное. Солдаты КОГ называли такое “признаками засады”, когда обычные вещи таили в себе зловещий оттенок. А уж настрой народных масс Треску научился распознавать не хуже, чем настроение жены.
Идти в обход толпы, чтобы остаться незамеченным, было глупо. Конфликты надо сразу упреждать. Треску расправил плечи и направился к толпе размеренным шагом. Люди поприветствовали его лёгким кивком головы.
— «Где будем размещать новоприбывших, капитан?» — спросила его одна из женщин.
— «Это временное неудобство», — ответил ей Треску. — «И вариантов у нас всего два: поселить их у себя или дать им собственный кров над головой».
— «Но у нас же теперь есть имульсия!» — возразила женщина. — «Почему бы просто не отправиться домой?! Зачем оставаться на этом острове со стеблями?!».
Споры на эту тему шли уже довольно долго. Люди склонялись к тому, что лучше прорываться с боями в Горасную и погибнуть на родине, чем жить как беженцы с разрешения старых врагов, не имея чётких планов на будущее. Решение о размещении на Вектесе не получило широкой поддержки среди гораснийцев, но Треску особо никого и не спрашивал тогда.
— «Потому что у нас больше шансов выжить, объединившись с силами КОГ, чем в одиночку», — отец Треску всю жизнь учил его, что не надо объяснять всю подноготную своих решений и приказов подчинённым, но сейчас они были не на поле боя. — «Мы бы всё равно потеряли “Изумрудные столбы”. А сейчас у нас есть топливо и пища. Я тоже не в восторге от такого решения, но справиться с текущей угрозой мы одни не сможем. Ситуация изменилась, и теперь уже против нас не Саранча или проклятые “бродяги”, а куда более опасный враг, поверьте мне».
И Миран продолжил свой путь по лагерю, выискивая взглядом другие группы угрюмых гораснийцев, желавших высказать ему своё недовольство. Лагерь был чем-то вроде миниатюрного города. И, как и в каждом городе, тут были районы, жители которых поддерживали политику Треску, а были и те, где его особо не жаловали. Но открыто против капитана никто не выступал. Пусть ворчат себе, сколько хотят, но у них нет никакого права ставить под угрозу и без того висящую на волоске судьбу гораснийского народа.
“Хех, вот тебе и “признаки засады”,” — подумал Треску. Да, в войсках КОГ любили давать всему термины и определения. Капитан сбавил шаг, обдумывая их последнюю встречу с Прескоттом. С ним явно что-то было не так. Внимание председателя явно было сосредоточено вовсе не на вторжении стеблей, а на чём-то другом.
“Ему нужны образцы этой заразы. И все в курсе, чем на этой базе раньше занимались. Он что, меня таким наивным считает?”
Треску был офицером военно-морского флота, но судьба его страны сложилась так, что ему пришлось стать солдатом. Внезапно, дорога перед ним опустела: играющие дети, развешивающие свежевыстиранное бельё между палатками, бесконечно что-то чинящие в лагере мужчины с молотками и досками в руках — все куда-то вмиг подевались. Ситуация была необычная и, как Треску знал ещё по опыту жизни на материке, не сулящая ничего хорошего.
“Я же на своей собственной земле. Безумие какое-то”, — помотал головой Треску.
Он забрёл как раз в ту часть лагеря, жители которой никогда в жизни не проголосовали бы за него, будь у них такой шанс. Но шанса такого им так и не представилось. Треску зашагал дальше, весь в ожидании, что к нему в любой момент подбежит толпа озлобленных гораснийцев.
Но вместо этого раздался громкий треск, и в пяти метрах перед ним в воздух поднялось облачко пыли. Лишь через несколько мгновений до Мирана дошло, что это был звук выстрела из винтовки. Какая-то сволочь стреляла в него.
Пожалуй, в мире нет ничего более недвусмысленного, чем выстрел из ружья. И будь Треску сейчас на поле боя, он рефлекторно ушёл бы в укрытие. Но капитан был в своём собственном лагере, и это несоответствие ситуации и обстановки настолько выбило его из колеи, что он так и остался стоять на месте, как вкопанный, даже не пытаясь рассмотреть, откуда ведут огонь.
