На их глазах рушился привычный им мир, и Диззи постигла та же участь. Он даже не смог выдавить из себя ответа. Так и молчал.

“Это всё не взаправду. Так не может быть”.

— «Блядь…» — пробормотал один из солдат, ехавших в кузове вместе с Диззи. — «Как же нам этих тварей остановить?»

За всю дорогу к лагерю беженцев в Андиусе Диззи не проронил ни слова. Лагерь расположился в новом спортивном комплексе. Здание было битком набито такими же ошарашенными и напуганными людьми, как и Диззи. Служащие лагеря ничем ему не могли помочь. Всё помещение насквозь пропахло запахом пота и рвоты. Повсюду был слышен детский плач. После четырёх часов в очереди его наконец-то его занесли в реестр беженцев. Получив бирку с именем, Диззи тут же лёг на кафельный пол и уснул с вещмешком, подложенным под голову вместо подушки, даже не став дожидаться, пока ему найдут спальное место.

Проснулся Диззи от того, что кто-то тряс его за плечо. Первые несколько секунд после пробуждения были полны блаженства, будто бы ничего этого и не происходило, и Диззи уже было подумал, что он всё ещё на борту “Бетанкур Стар”. Но затем память подсказала ему, где он, и как он здесь очутился. Его разбудила некая женщина в полицейской форме. Она выглядела так, будто бы месяц страдала от бессонницы. Женщина сверилась с именной биркой на лацкане пальто Диззи.

— «Вы мистер Уоллин?» — спросила она и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила. — «Мне очень жаль. Боюсь, мы нашли вашу жену».

СТАДИОН КОМАНДЫ “ПУМЫ”, ГАНОВЕР. СПУСТЯ ПЯТЬ ДНЕЙ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Коул всегда с лёгкостью принимал любые решения. Вот и в тот день у него не возникло с этим особых трудностей.

Он сидел в кабинке комментатора, возвышавшей над стадионом, и смотрел, как зрители медленно заполняют трибуны внизу. Уже давно пора было спускаться в раздевалку, чтобы встретиться с товарищами по команде, но Коул так и не нашёл в себе сил взглянуть им в глаза. Он решил, что увидится с ними позже.

“Пять лет. Вот и всё. Я даже и представить себе не мог тогда, где я буду сегодня. Равно как и не знаю, где окажусь ещё через пять лет”.

Коул совершенно не понимал, кому взбрело в голову прийти на матч по трэшболу, когда весь мир катился ко всем херам. Хотя, наверно, в этом и был весь смысл. Надо продолжать вести нормальную жизнь, пока это возможно, ни в чём себе не отказывать. А иначе выходит, что эти мрази, задумавшие убить тебя, заранее добились своего, даже палец о палец не ударив, а ты сделал за них всю работу, влача жизнь живого трупа.

“Надо бы всё-таки спуститься и сыграть в последний раз тут… Чёрт, а ведь я вернусь сюда когда-нибудь. Когда верну должок кое-кому”.

Внезапно ему в ноздри ударил знакомый чудесный аромат стадиона в день игры. Пахло жареным луком, копчёным мясом и корицей. Запах заполнил всё помещение, едва кто-то приоткрыл дверь кабинки. Коул обернулся в сторону визитёра.

— «Мистер Коул?» — это была Гайнор, помощница босса Коула. Босс всегда прибегал к помощи Гайнор, когда дело носило личный характер и касалось неловких тем. — «Мы не думали, что вы так скоро вернётесь».

Прежде чем продолжить, она умолкла на мгновение, сделав небольшой вдох.

— «Мне искренне жаль о том, что случилось с вашими родителями».

Коул изо всех сил попытался придумать на это какой-нибудь нейтральный ответ, который не заставит Гайнор почувствовать себя ещё более не в своей тарелке, и не расстроит его самого.

— «Сейчас много кто оплакивает родных», — наконец произнёс он. — «И ещё Бог весть сколько потерь впереди, пока всё это не кончится. Босс уже приехал?»

— «Да, мистер Мортенсен уже поднимается».

— «Он не говорил, звонил ли ему мой агент?» — спросил Коул.

— «Нет, он об этом не упоминал», — Гайнор слегка нахмурилась.

— «Ладно».

Коул надеялся, что Мортенсена уже предупредили. Если же этого не произошло, то, это, конечно, лишь осложнит предстоящий разговор, но Коул своё решение менять был не намерен.

— «Спасибо, Гайнор. Ты всегда была очень добра ко мне», — поблагодарил он.

Гайнор в ответ одарила Коула озадаченным взглядом и лёгкой улыбкой и оставила его в одиночестве, закрыв за собой стеклянную дверь кабинки. Коул повернулся обратно в сторону стадиона и постарался разглядеть каждую деталь раскинувшейся перед ним картины, чтобы навсегда запомнить это место именно таким: торговцы закусками выгружали товар на прилавки, смотрители игрового поля проводили последние проверки газона перед игрой, а фанаты уже сидели в первых рядах, болтая друг с другом или читая газеты. Жизнь продолжалась.

Но атмосфера была уже не та, что раньше. Коул прямо чувствовал это каждой клеткой.

“Надо бы мне на игру настроиться и показать им настоящего Паровоза Коула”.

Наконец он услышал шаги Мортенсена. Поднимающийся по лестнице менеджер перескакивал через одну ступеньку. Несмотря на давно оконченную карьеру игрока в трэшбол, он любил доказывать самому себе такими забегами по лестницам, что ещё не совсем превратился в старую развалину. Когда Мортенсен наконец-то вошёл в кабинку, Коул сразу посмотрел ему прямо в глаза.

— «Рад видеть тебя, сынок!» — Мортенсен ухватил свободное кресло за спинку, подкатил к Коулу и уселся рядом с ним. — «Хотя, мне кажется, что тебе не стоит так быстро возвращаться к игре. Тебе надо отдохнуть немного. Как чувствуешь себя вообще?»

Коул решил сразу перейти к делу. Он не мог больше тянуть с этим, у него просто не было сил. Да и к тому же, дурные вести сообщать всегда непросто.

“Лучше высказаться один раз, чем молчать до последнего…”

— «Босс, я не буду возвращаться в спорт», — произнёс Коул. — «Я записался в армию».

Мортенсен просто молча уставился на него. На его лице даже не было злости. Казалось, он вообще не понял, что ему сейчас сказали, и ждал от Коула дальнейших разъяснений.

— «Босс, вы слышали меня?» — Коул похлопал Мортенсена по коленке. — «Я в армию иду. Буду солдатом. Медобследование и всё остальное уже прошёл. Жду вот сейчас, пока бумаги оформят».

Мортенсен по-прежнему неотрывно смотрел ему прямо в глаза, изредка моргая. Коул решил подождать, пока босс переварит всё услышанное. Наверно, не стоило вот так вот вываливать всё это на него. Но лучшего варианта объяснить ситуацию Коул так и не придумал, да и не смог бы, будь у него хоть весь день свободен.

— «Нет! Нет, так нельзя!» — наконец воскликнул Мортенсен. Он отрицательно помотал головой, но сделал это медленно, без особой энергичности. — «Ты совсем спятил?! Коул, ты хоть понимаешь, что творишь?!»

— «Понимаю. Я понимаю, что не могу сидеть на жопе ровно, пока эти твари мочат нас. Всё довольно просто. Я люблю играть в трэшбол, но это просто игра. А вот то, что там снаружи творится — нет. Там всё взаправду».

Коул уже было решил, что сейчас разразится скандал, и он услышит, как подвёл команду, разорвав контракт, и ещё уйму всякой чуши, не имевшей ровным счётом никакого значения, когда по всей Сэре города были усеяны миллионами человеческих трупов. Волна разрушений просто пока ещё не докатилась до Гановера. Коул даже не видел, чтобы в город прибывали беженцы, хотя города на севере уже были заполнены ими до краёв.

Но вместо ругани Мортенсен разрыдался. Такая новость совершенно его ошарашила, и Коул был глубоко расстроен тем, что пришлось так поступить с менеджером. Даже травмы на поле не ранили так, как слова.

— «Коул… Ты хоть понимаешь, кто ты?»

— «Думаю, понимаю».

— «Нет, не понимаешь. У тебя феноменальные способности. Ты играешь в профессиональной лиге всего пять лет, а уже побил все рекорды. Да тебе даже статую перед стадионом поставили! Да в лиге, в лучшем случае, наберётся с полдюжины игроков, которые удостаивались такой чести. И то, это было уже после их ухода из спорта!»

— «Ну да, а у меня ещё вся карьера впереди, хотя я уже этого всего добился…» — внезапно Коул почувствовал мучительную боль где-то внутри, причину которой он даже не знал. У него буквально дыхание перехватило. Коул подумал, что если ещё хотя бы секунду продолжит ей поддаваться, то поймёт, откуда в нём это чувство и пожалеет о том, чего ещё не сделал. Поэтому он просто преодолел её. — «Я знаю, что мне очень повезло. Но там война идёт».